Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф

— И что же… все мои усилия коту под хвост? Чего мне стоило сделать так, чтобы король отправился в поездку именно в это время! Я все рассчитала с такой точностью…

Лицо кастеляна стало совсем серым.

— Ваша милость, — прошептал он потрясенно, — так вы и ливень такой… сотворили?

Она помолчала мгновение, потом вздохнула:

— Знаешь, была бы я помоложе, я бы сказала, что да. Но я теперь сильна достаточно, чтобы не врать… Я не вызывала ливень, я просто проследила движение туч, солнца и очень точно могу сказать, когда наступит засуха и пересохнут ручьи, когда будет нашествие саранчи… Это тоже могущество, Джулиан, если уметь им пользоваться.

Он торопливо поклонился.

— Да-да, моя леди. Но какие будут указания теперь? Когда все изменилось?

Она помедлила с ответом.

— Сразу и не скажешь… Постарайся дознаться, что заставило короля вернуться так срочно в столицу. Я сама это узнаю со временем, но ты можешь узнать раньше. В каком состоянии замок? Гарнизон?.. Что слышно о герцоге Валленштейне?

Красная лошадка заслоняла его, из-за чего голос Джулиана иногда падал до шепота, а то и вовсе прерывался:

— Этот внебрачный сын герцога заставил гарнизон подтянуться. Мартин счастлив, гоняет всех, заставляет упражняться… Герцог… простите, ваша милость, но король как раз в замке во время пира получил сообщение, что… простите, моя леди… но было сказано, что герцог погиб.

Она вскрикнула резко:

— Как… погиб? Ведь тот же незаконнорожденный принес сообщение, что герцог захватил власть!

Он развел руками.

— Ваша милость, известно только, что за день до выступления герцога Валленштейна власть захватил герцог Ланкастерский, свергнув короля Барбароссу и, по слухам, убив его самого во время охоты. Затем герцог Валленштейн устроил резню, уничтожив всю верхушку, в том числе и герцога Ланкастерского с его сторонниками. Власть уже была в его руках, но в самый последний момент откуда-то появился король Барбаросса… с толпой сброда вместо рыцарей!.. Увы, весь отряд герцога Готфрида был зверски уничтожен. Наблюдатель видел, как волочили труп герцога…

Мне почудилось, что со стороны леди Элинор донесся глухой стон. Лошадь беспокойно переступила с ноги на ногу. Джулиан застыл со склоненной головой. Затем леди Элинор шевельнулась, ее руки разобрали повод, лошадка бодро взмахнула хвостом и начала поворачиваться. Джулиан крикнул вслед:

— Какие указания мне?

Она оглянулась, голос ее прозвучал безжизненно:

— Наблюдай. Докладывай обо всем, что происходит.

Я поспешно опустил голову и сделал вид, что выискиваю рыбок в прозрачной воде. Застучали копыта, над моей головой громко фыркнуло. Я вскочил, поклонился.

— Ох, леди Элинор, в этой чистой воде должны жить красивые рыбки!.. И такие жирные… Правда, я ни одной не заметил. Повылавливали, что ли?

Она ответила холодно:

— Всякий, кто войдет в воду, будет сожран. Возвращаемся.

Я ахнул:

— Леди, вы же собирались ехать в лес… чародействовать!

Она покачала головой.

— Отменим. Что-то у меня голова разболелась. Молчи, не раздражай меня.

Мы вернулись в молчании, я старался понять, что на нее подействовало больше: то ли крушение амбициозных планов по захвату крепости, то ли известие о гибели герцога. Его она все еще помнит, еще как помнит, видно по бледному изменившемуся лицу.

Во дворе Ипполит и Раймон внимают Уэстефорду, старик довольно бодро размахивает руками, я издали услышал его скрипучий голос, словно рассохшееся дерево раскачивается под ударами ветра. Раймон бросился принять коней, Уэстефорд повернулся, снял шляпу и поклонился почти как лицо благородного сословия.

— Моя прекрасная леди, вы уже пристроили этого дикаря?.. Если нет, давайте его мне.

Она вскинула брови:

— Его? В помощники?

Он усмехнулся, сказал дрябло:

— Еще скажите, ваша милость, в ученики… В слуги. Мне тяжко самому даже дров подкинуть в камин, а эти дурни столько на себя оберегов навешивают, прежде через переступить порог, что поубивал бы…

Она поморщилась, но кивнула.

— Хорошо, бери. По крайней мере, когда понадобится, быстрее прибежит от тебя, чем со двора.

Лицо ее оставалось отрешенным и бесконечно усталым. Слуги уловили наконец ее настроение, притихли, разошлись по делам. Уэстефорд кивнул мне, я послушно отправился за ним, молча прошли через холл, на второй этаж, а там коридорами, переходами, ну кто так строит, кто так строит, перебрались в некую часть замка, расположенную как будто в другой стране, другой эпохе и с другим народом.

Уэстефорд подошел к стене, повел рукой в воздухе, словно протирал тряпкой стекло, проступила дверь, налилась красками: массивная, вся в барельефных драконах, единорогах, львах и тиграх на задних лапах. Прямо из металла двери выдвинулся блестящий, словно мокрый, стержень, изогнулся вниз, будто не вынес собственной тяжести, там кончиком вплавился в поверхность двери, быстро и угодливо покрылся затейливой насечкой, наподобие эфеса меча, чтоб ладонь не скользила.

Я ждал, что колдун возьмется за ручку и потянет на себя, однако он лишь буркнул нечто под нос, дверь распахнулась, будто получила здоровенного пинка. Уэстефорд шагнул через порог и пропал, я шагнул следом и остановился с отвисшей челюстью. На миг почудилось, что вступил в исполинскую елочную игрушку. Или в детский калейдоскоп, где цветные стекляшки постоянно складываются в новые удивительные фигуры, причудливые и загадочные, как некие космические кристаллы.

Весь пол, как цветной витраж, сложен из осколков разноцветного стекла, цвета подобраны только яркие и чистые, пронзительно синий, красный, желтый, лиловый. Нет только черного и белого, зато красный представлен десятком самых разных оттенков: от нежно-алого до темно-багрового, насыщенного, как закат на чистом небе.

Такой же яркий потолок, где в изобилии аллегорические фигуры. Оттуда через стекла бьет солнечный свет, заливая помещение радостно ликующим огнем. Под стенами в три, а кое-где и в четыре ряда громоздятся сундуки и скрыни, тоже яркие и раскрашенные, покрытые лаком, словно палехские игрушки. Одна стена целиком занята широкими полками с металлической посудой, горшками, закопченными тиглями, ретортами, и лишь одна полка с толстыми книгами и свертками пергамента.

— Долго там будешь стоять?

Я вздрогнул, Уэстефорд уже в широком красном, расписанном звездами и кометами балахоне. Даже красный колпак теперь разрисован звездами, полумесяцами и хвостатыми метеорами, колдун сам выглядит как часть интерьера, такой же праздничный и яркий, даже не как елочная игрушка, а как наряженная елка.