Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

– Ты бывала в Другом Мире, крестная?

– Что ж тут удивительного? Знания позволяют мне это. Я отказалась от третьего посвящения, но знаний у меня не убавилось. Вот…

Эмер показала на полки с бобинами.

– Я записывала все, что передается из уст в уста. Ведь у нас, друидов, – она впервые произнесла вслух это слово, не принятое к обращению на Курсах, – при высшем посвящении записи не ведутся. Они могут попасть в дурные руки. Однако я догадалась, как обойти запрет. Я записала голоса. Мой сын так наладил технику, что только мы с ним и знаем, как заставить эти голоса звучать вразумительно. Меня ругали, когда я отказалась передавать ему знания, но я настояла на своем – хотя он и имеет силу, тайных знаний у него нет. И не будет! Мужчине они ни к чему!

Это – месть, подумала Дара, это извернувшаяся и искаженная до неузнаваемости месть Фердиаду.

– Ты искала ушедших сидов и сид в Другом Мире?

– Пробовала, но они неохотно делятся знаниями. Они не любят людей. Прошли те времена, когда друиды получили от них тайные знания. Только разве что старуха Буи… Ну, так они и старуху Буи не любят!

Эмер сняла с полки альбом, достала оттуда рисунки, сделанные острым пером и темно-зеленой тушью.

– Сиды… – прошептала Дара.

Загадочные, высокомерные, прекрасные, жестокие, властные, влюбленные лишь в красоту – красоту тела, слова и движения, – сиды! Племя богини Дану, исконные обитатели мира, отступившие перед волнами переселенцев, не пожелавшие постоянно с ними сражаться, а ушедшие жить подальше от людей, в зеленые холмы, куда простым смертным вход заказан, впрочем, есть исключения – те мужчины, женщины и дети, которых сиды похищают. Но еще никому не доводилось покинуть зеленый холм в здравом рассудке.

На первом рисунке была процессия – один за другим ехали сиды на конях, покрытых легими, струящимися покрывалами, и все, как один – с распущенными волосами, с фонарями или маленькими факелами. Лесная тропа была просторна, ветви расступались и поднимались, давая сидам дорогу.

– Ламмас-тайд? – спросила Дара, показывая знание обычаев обитателей зеленых холмов.

– Холлан-тайд. – поправила Эмер. – На Ламмас-тайд у них выезжают одни дамы, а Холлан-тайд – общий праздник, и в эту ночь они особенно опасны – им очень не хочется проводить лето и запереться на всю зиму в зеленых холмах. А провожают они лето в Самхэйн, так же, как и мы, – зажигают священный костер, едят рыбу, свежеиспеченный хлеб, орехи, а главное – жирную свинину, но, в отличие от нашего, их Самхэйн длится более семи дней и завершается Холлан-тайдом. В жертву же они приносят не молоко и хлебы, как мы, а, боюсь, детенышей – звериных и человечьих… Об этом сиды из Другого Мира говорить отказываются. Впрочем, все это миновало…

– Ты видела это? – Дара имела в виду кавалькаду сидов.

– Да, они ведь взяли в Другой Мир и коней. Но печален был их праздник – подумай сама, много ли в жизни радости у часовой стрелки, совершающей круг за кругом? Иллюзия движения, а у них – иллюзия жизни, в которой никогда не произойдет ничего нового.

Дара взяла другой рисунок. Там была пещера – обычная, кое-как приспособленная под конские стойла, но в глубине виднелась деревянная дверь – возможно, дубовая.

– Вот тут они и живут, – объяснила Эмер. – Это шийн. Я хотела нарисовать их в шийне, но они не позволили. Сказали – здесь место коней, и только, а сиды обитают за дверью, во внутреннем помещении, которое они называют бру. Но вот кое-что забавное…

Третий рисунок тоже изображал пещеру, но очень маленькую, с одной коновязью – ввинченным в стену толстым кольцом. Там тоже имелась дверь.

– Это тулмен, место для одинокого сида. Я пробовала вычислить площадь.

Так вот, шийн у него – около двенадцати метров, а сам тулмен – не более десяти. Рисовать бру и тулмен они не позволили, сказали только, что там есть столы, скамейки вдоль стен для сиденья и спанья, а также подпирающие свод колонны. Они жили семьями, но когда я захотела нарисовать совсем маленького сида или сиду, им это не понравилось. А вот шапка, какую носят сиды, это мужская, с пером совы…

– А это?

В руке у Дары был листок, рисунок на котором был выполнен кем угодно, только не Эмер. Зеленые штрихи ложились крест-накрест, и сквозь мешанину линий сквозило лицо.

– Сид. Автопортрет. Только не испачкай.

Эмер забрала рисунок.

– Значит, из Другого Мира можно принести материальные предметы? – вдруг осенило Дару. До сих пор она полагала, что другой мир – это иное название астрала, и есть существа, которые умеют там организовать вокруг себя привычное им по земной жизни бытие, особенно если действуют совместно.

– Об этом позаботились сиды. Они сохранили знания, хотя почти не пользуются ими. Впрочем, увидишь сама…

– Ты можешь отправить меня в Другой Мир к старухе Буи? – быстро спросила Дара.

Эмер улыбнулась.

– Думаю, что могу. У тебя совсем не осталось силы?

– Чуть-чуть.

– Придется постараться…

Улыбка не уходила с ее губ, и Дара догадалась – крестная еле сдерживает торжествующий смех. Значит, все было сделано правильно – она превратила Эмер в союзницу, и та радуется при мысли о мщении. Проучить Фердиада, высокоумного, сильного и властного Фердиада – что может быть приятнее?

А пусть не разбрасывается гейсами!

– А как у них там, в Другом Мире? – спросила Дара. – Чего следует опасаться?

– Как и полагается, все то же, что в Этом Мире, только лучше и беззаботнее, ведь уже ничего плохого не случится. Однако изо дня в день ничего не меняется, все того же кабана загоняют в лесу и поражают все тем же копьем. Я думаю, лучше оттуда ничего не уносить, разве что само пристанет, да и то…

– А ты уносила?

– Голоса. Наверно, запись на пленке все же не считается. Бумагу для рисунков и тушь я брала с собой. И еще! Имей в виду, старуха Буи сочиняла стихи, и до сих пор их, видимо, сочиняет, – предупредила Эмер. – Не забудь похвалить, я думаю, ей и до сих пор нравится похвала.

– Я постараюсь, – честно ответила Дара. За свою жизнь она видела столько плохих поэтов, что при одном упоминании о поэзии внутренне содрогалась. Хорошие стихи встречались только в старых книгах.

– Боюсь я также, что старая Буи малость не в своем уме. Но тут уж смотри сама. Если ты уговоришь ее сделать что-то с гейсом – не все ли равно, безумна она или разумна? Важен результат.

– Важен результат, – повторила Дара.

Глава двенадцатая Старуха Буи

Это было похоже на сон – но Дара не могла бы утверждать, что действительно заснула. Мир не имел примет, по которым его можно отличить от реальности, – ничто прямо на глазах не меняло форму, не щеголяло абсурдной логикой, не ошарашивало жутью. Это был просто скудный, чрезвычайно просторный, без ярких красок и громких звуков мир. Он открылся как-то тихо, туманно, лишь еонемногу прибтел отчетливые формы…