Ольга Романовская - Чужие воспоминания

Зачем? Куда? Я не хочу к оборотню!

Но мое мнение никого не интересовало. Маг передал меня из рук в руки Лгору и, велев ждать его в ближайшей деревне, развернул лошадь к нападавшим. На губах играла презрительная усмешка, а в руках клубился очередной синий шар. Только на этот раз он настроился, разнеся на куски сыскарей.

Силы в удар было вложено гораздо больше, поэтому и последствия оказались еще более жуткими — чего стоит только окровавленная, с оторванной челюстью прыгающая голова или искореженная кисть, отлетевшая на несколько ярдов?

Понятное дело, сама я на все это смотреть не стала, но оборотню было интересно. Отъехав на некоторое расстояние, сжимая меня своими железными ручищами, он с упоением наблюдал за тем, как бьются в агонии солдаты Императора.

Разумеется, оправившись от первоначального шока, военные не остались в стороне, вскинув арбалеты. Лэрзена, похоже, их старания только раздражали, поэтому, эффектно отослав назад очередной поток болтов, он перестал уничтожать врагов прицельно, а воспользовался уже знакомым мне голубоватым туманом. Результат был закономерен — шесть трупов.

Стоп, почему только шесть? Как умудрились выжить те пятеро?

— Чтоб его черви заживо съели, брюхатый орочий выродок, мразь кладбищенская, светлый маг! — это была только часть ругательств, которые пробормотал оборотень, остальные я, как порядочная девушка, предпочла не расслышать. Бросив тоскливый взгляд на солнце, Лгор потянулся к рукояти своего тесака.

— Ну, чего расселась? Слезай, давай! — меня грубо толкнули в бок. Вот тебе и телохранитель!

Я возражать не стала, начала сползать на землю — поторопилась.

— Я тебе что сказал, мохнатый недомерок, в деревне меня ждать! — заметив, что мы не уехали, рявкнул Лэрзен. — Если с ней что случится, убью так, что сам о смерти молить будешь!

— Не могу я смотреть, как тебя убивают! — насупившись, ответил Лгор. — Я ей лошадь оставлю, а сам с тобой…

Маг ничего не ответил: не до этого ему было — на сцену вышел его светлый оппонент и попытался набросить на него какую-то блестящую сеть. Оборотень истолковал его молчание по-своему, втащил меня обратно на спину мерина, сунул в руки поводья, буркнул что-то о направлении, которое следует выбрать, и ринулся на подмогу… А кому, собственно? Кто для него Лэрзен: друг, хозяин?

Пока волшебники были заняты отыскиванием болевых точек друг друга (выглядело это устрашающе, грохот и треск стоял такой, что хотелось заткнуть уши), оставшиеся в живых солдаты решили решить проблему кардинальным способом — убить темного мага. Рассредоточившись, они по команде вскинули арбалеты…

Я не выдержала и завизжала. Глупо, потому что внимание блюстителей закона тут же переключилось на меня. И ладно бы только их — имперский волшебник тоже нашел более интересный объект для экспериментов.

Понимая, что только что совершила величайшую ошибку, я, полагая, что лучше сломать шею, упав с лошади, чем попасть в пыточную камеру, изо всех сил ударила ногами по бокам мерина. Точнее, по боку, так как сидеть по-мужски по причинам приличия не могла. Животное среагировало и припустило рысью. Эх, медленно, те четверо меня догонят!

Вдруг на меня будто накинули петлю, затянули вокруг туловища и резко потянули назад. Как я удержалась в седле — сама не понимаю, как не потеряла равновесия за эти, показавшиеся вечностью, пару мгновений. Магическое лассо исчезло так же внезапно, как и появилось. Зато возник навязчивый голос в мозгу: 'Вернись, остановись, мы не тронем тебя!'. Он медленно, но верно перерастал в приказ, мне стоило большого труда не подчиниться, не натянуть поводья.

И тут по груди веером разошлось приятное тепло, разрушавшее колдовство. Источником его оказался вовсе не амулет Садерера, а мамин агат. Он нагрелся и будто начал светиться. Точно, он светится. Будто прикосновение любовника, более приглушенным сиянием отвечает кулон ангерца — и вот я, словно богиня, окружена ореолом. Он неоднородный — сердцевина серебристая, а края — колючие, цвета пламени.

Где-то я что-то о подобном читала… Смешение магий! Но ведь этого не бывает, не уживается темная магия со светлой… Я пригляделась — все верно: искрящееся солнечное полукружье Дня и рваная, изогнутая лента иссиня-красной, темнеющей на глазах Ночи.

Значит, он наложил какое-то заклинание, поставил защиту? Светоносный, тогда я должна буду всю жизнь молиться за его душу.

По движению воздуха я ощущала, как бессильно бьется, пульсирует, отражаясь от моего щита, магия имперского мага. Это самое главное, самая страшная своей необратимостью опасность, которая мне угрожала: от людей можно попытаться убежать, от волшебника — невозможно.

Осторожно оглянувшись, прикидывая разделявшее меня и солдат расстояние, я, наплевав на еще дорогие мне пару минут назад приличия, кое-как перекинула вторую ногу через луку седла — пусть уж увидят мое нижнее белье, пусть заклеймят срамницей, чем отдадут в руки палачу. В том, что в случае чего я попаду именно к нему, я не сомневалась: теперь мне припишут не только наведение порчи, но и убийство секретаря Наместника, и кражу секретных государственных бумаг.

Сидеть по-мужски было больно, зато надежнее.

Намертво вцепившись в шею мерина, я пустила его в галоп.

Лишь бы только солдаты не начали стрелять! Но, похоже, им был отдан приказ взять меня живой.

Не останавливаясь, я пролетела ближайшую деревушку, своим видом распугав домашнюю птицу и игравших в дорожной пыли ребятишек. Я не смотрела, куда еду, главной моей задачей было удержаться в седле, что оказалось совсем-совсем непросто. Спасибо натренированным тяжелыми томами рукам, а то бы разбилась на первом же повороте!

Но грива у мерина, однозначно, поредеет.

Я не знаю, сколько скакала, в каком направлении двигалась — просто доверилась чутью лошади, периодическими ударами по бокам не давая ей перейти с галопа на рысь. Я понятия не имела, что творится у меня за спиной: оборачиваться при моих навыках верховой езды было чревато.

Наконец, мерин сам остановился посреди какого-то поля. На мои понукания он больше не реагировал, и я не стала настаивать, подняла голову и огляделась.

Направо — лес, налево — поле. Впереди и позади — оно же.

Вечереет. Сколько же продлилась эта бешеная скачка? Впрочем, в это время года темнеет рано, все-таки уже не лето.

Осторожно напомнил о себе молчавший до этого из страха желудок. Кажется, у оборотня приторочен к седлу какой-то мешок, нужно открыть, посмотреть — вдруг там есть что-то съестное, пригодное для человека? Увы, рацион Лгора не блистал разнообразием, хотя и не дал мне умереть с голоду.