Мы еще живы! - Алекс Елин
— Пусть капитан Лавджой до гарнизона доберется, подмогу позовет, а мы пока тут посидим. Может, что еще интересное найдем? — предложил сержант.
— А если за это время к ним подмога придет? — спросил Лавджой. — Квартал безлюден, сам говоришь. Тут можно укрыть сколько угодно людей.
— Их много в городе быть не должно, — покачал головой Дримс. — Мы их хорошо потрепали. Если бы их много было — тот штурм они бы с земли поддержали, мы бы не выстояли. Вы идите, я тут дверь закрою. Я и в правду быстро идти не смогу. Она без сознания и связана, освободиться не сможет, поэтому я ее покараулю.
Сержант и одноглазый капитан попытались возражать, но Ривс их быстро выставил за дверь. Намекнув, что лучше уж они шли бы побыстрее, так больше шансов, что помощь сможет вернуться вовремя, а то пока они пререкаются, время уходит, а шансы встретиться с приспешниками Сета возрастают.
Мэй посадили спиной к батарее и для надежности прикрепили ее руки к оной. Дримс расположился в кресле. Перетянул себе ногу. Фрейд и Лавджой ушли, закрыв за собой дверь.
— Миранда все равно падет, — донесся до капитана голос девушки.
— Пришла в себя, — констатировал он. — Почему ты так думаешь?
— Потому что мой Повелитель хочет, чтобы этот мерзкий городишко пал, и он падет, — ответила девушка, подтянув к подбородку колени.
— Твой отец был жрецом Карены, богини Света, как же ты могла перейти на сторону Тьмы? — спросил Дримс. Он не порицал ее ни в коем случае, просто было интересно. Интерес в последнее время редко посещал измотанного и озлобленного капитана Дримса.
— Карена — богиня Тьмы! Она предала нашего Повелителя и сбежала к Крому! — зло бросила Мэй, растеряв последние остатки своего очарования. — Отец тоже был предателем! Он не служил Повелителю, хоть должен был ему служить!
— Глупости, — пожал плечами Ривс. — Карена сделала правильный выбор. Сет зол и жесток. Он убивает всех и поощряет все самые темные и страшные стороны человеческой души, он покровительствует негодяям и тварям. Карена хоть и богиня болезней и горестей, она не сумасшедшая злодейка, она покинула его, — на минуту Дримс задумался о своих словах… А ведь он вполне мог оказаться в одном лагере с этой фурией. Мог.
— Предала, — упорно твердила Мэй.
— А ты нет?
— А я служу моему Повелителю! И когда знамена его Империи взовьются над Розми, я буду стоять рядом с ним, и буду попирать его врагов!
— И своего отца в том числе? — спросил капитан. Лицо его собеседницы стало менее воинственным.
— Я надеюсь, что после смерти душа моего отца поймет, что надо было быть с Повелителем, Карена не способна защитить никого, даже собственных слуг. Она ослабла или заснула, как и другие боги Света, — уверенно заявила девица.
— Знаешь, один очень умный человек, жрец, мне сказал, что боги Света не заснули. Они просто не могут вмешиваться в дела людей, пока Розми не начнет угрожать опасность. Им запретила это сама Создательница Мира, — Дримс вдруг понял, что он верит в эти слова, что он верит тому странному жрецу. — Люди сами должны отвечать за свои поступки и то, во что они превращают свою жизнь. Раз боги Света не вмешиваются в нашу жизнь, значит, у нас не все потеряно, и мы имеем все шансы справиться с приспешниками Сета своими силами. Тем более что Сет развоплощен и изгнан из нашего мира, — удивительно, но еще недавно он бы и сам посмеялся над этими словами. Кажется, он успел измениться… Злость на королеву, на Розми, на тех, кто упек его сюда никуда не делась, вот только сам он изменился и уже не смог бы бросить жителей этого проклятого городка на произвол судьбы. Нет, Дримс не верил в богов, но от чего-то поверил в Создательницу, ведь о ней говорила Викки — единственный лучик света для его мечущейся во Тьме души.
Глядя на Мэй, Ривс увидел себя прежнего: озлобленного, потерявшегося, растерявшегося, запутавшегося. Нет, злость никуда не ушла, обида его никуда не делась, просто теперь он бы точно не поверил Марку, не поверил бы, что жрецы Сета хоть кого-то могут отпустить живыми. Из-за его злости и всепоглощающего отчаяния не должны страдать другие люди. Не должны.
— Повелитель скоро вернется, — усмехнулась Мэй. — Мы для этого приложим все свои силы.
— И что это будет за мир? — вдруг спросил Ривс. — Мир боли и ужаса? Мир крови и убийств? Мир, где люди не будут знать, что такое честь и что такое держать слово? Что такое дружба и любовь? Где будет каждый сам за себя, и жить надо будет с вечной оглядкой, как бы тебя не подставили, не сожрали, не убили? Возможно, это неплохой мир для тех, кто силен и обладает властью, но что это будет за мир для тебя? У тебя нет ни власти, ни влияния, ни силы. Ты — пешка. Всего лишь пешка и разменная монета в чужой игре, — горько усмехнулся он.
— Нечего мне морали читать, — огрызнулась она. — Сам-то хорош, раз тут оказался!
— Так я и не стараюсь приблизить возрождение империи Сета, — усмехнулся Ривс. — Я тут грехи свои, может быть, искупаю.
— Не успеешь искупить, — усмехнулась девушка. — Скоро Повелитель захватит Миранду, а вас всех на жертвенники отправит! И его Сила возрастет во сто крат! И он сможет свергнуть Крома и…
— Только ты этого не увидишь, — пожал плечами Ривс. — Ты уже в наших руках, следовательно, тебя убьют твои же или бросят умирать в камере. Без разницы. И раз уж заговорили о падении Миранды, — он пожал плечами, — то я сделаю все, что от меня зависит и даже больше, но этот проклятый мерзкий городишко не падет! Костьми лягу, но Миранда устоит. Рано или поздно к нам придет подмога, город не сдастся. Клянусь Венерой тебе в этом.
— Ты же ненавидишь Миранду! — воскликнула Мэй.
— Ненавижу. Всеми фибрами своей души, но не дам этому проклятому городу пасть, — пожал плечами Дримс. — Я присягу дал, знаешь ли. К королеве у меня свои счеты, а люди города в этом не виноваты. Они должны жить. А вот на тебе клейма ставить негде. Ты в смерти собственного отца виновата, в смерти своих коллег и соседей. Жить-то не страшно?
— Нет! — выкрикнула она. — Они сами виноваты! Он меня сюда затащил! Из-за него я тут подыхала от сырости и нищеты! А ведь он мог стать верховным жрецом, но отказался! Ему его пробирки и колбы были важнее! Хотел исследовать болезнь, что отсюда
