Дампир - Хенди Барб
Ножны наконец-то с грохотом упали на пол.
Тиша съежилась, припав к стене. Рашед приземлился по другую сторону стола в тот самый миг, когда обезглавленное тело Кориша обмякло и шлепнулось на пол. Отрубленная голова, прыгая, точно мячик, подкатилась к ногам Рашеда.
Тиша моргнула и наконец осознала, что все кончилось.
После стольких лет трудов, интриг, опасных игр все свершилось в одно мгновение. Тиша смотрела, как черная неживая кровь вытекает из обрубка шеи на покрытый соломой пол. Все, кто был в зале, застыли не шевелясь.
Первым вышел из оцепенения Парко. Нервно захихикав, он мягко, по-кошачьи прыгнул к трупу, припал к полу, принюхался… и истерически захохотал.
— Ты… — пролепетал Крысеныш, — ты убил его!
Гнев вышел из Рашеда, точно воздух из проколотого пузыря. Пошатываясь, неуверенно сжимая в руке меч, он тупо смотрел на обезглавленное тело. Лицо его было белым как снег. Затем он поднял голову и встретился взглядом с Тишей.
Она не собиралась останавливаться на достигнутом.
— Сожалеешь? — почти гневно спросила она. — Сожалеешь, что сделал это?
— Теперь уже поздно, — ответил Рашед. Он бросил меч на каменный пол и бережно помог Тише подняться. Она ничего не сказала, лишь в упор смотрела на него, словно и не слышала ответа. Тень недавнего гнева мелькнула в глазах Рашеда, и лицо его приняло жесткое выражение.
— Нет, — сказал он, — не сожалею.
Тиша тонкими пальчиками сжала его могучие плечи. На миг ей почудилось, что за спиной Рашеда, почти под самыми балками, парит призрачный Эдван.
— Мы свободны, — прошептала она.
Удалось! Кориш мертв, и теперь у них нет хозяина. Они свободны. Тишу охватила буйная радость, ей хотелось расхохотаться, но она сдержалась. Рашед осторожно отстранил ее и снял со стены картину с изображением моря.
— Соберите все, что хотите взять с собой. Мы сегодня же уезжаем.
— Уезжаем? — недоверчиво фыркнул Крысеныш. Он все это время так и стоял, ошеломленно глядя на обезглавленное тело Кориша. — Что ты несешь? Куда это мы уезжаем?
Ступая не слишком уверенно, Тиша с улыбкой на губах подошла к Крысенышу. Он уставился на нее широко раскрытыми карими глазами. Легонько, но настойчиво Тиша подтолкнула его к лестнице, которая вела в подвальные комнаты.
— К морю.
* * *Эдван вырвался из сознания Тиши, убегая от оживших воспоминаний, которых он больше не мог вынести. В наступившей тишине слышно было только, как волны мерно обрушиваются на берег.
— Зачем? — спросил он, и в призрачном голосе отозвалась боль. — Зачем ты показала мне эти отвратительные сцены? Давай вернем то, что было прежде… таверна…
— Нет.
— День, когда мы встретились, день, когда мы впервые…
— Нет, любовь моя, — покачала головой Тиша. — Чтобы понять настоящее, тебе нужно увидеть прошлое. И не только его радостную часть.
— Но мне больно! — закричал Эдван, окончательно возвращая ее в настоящее.
— Любимый мой, — прошептала Тиша, всей душой сожалея о том, что он так страдает. — Давай побродим вместе по темным улицам и притворимся, будто мы снова в северных горах, будто мы снова юны…
— Хорошо. — Эдван подплыл ближе, мгновенно умиротворенный, и Тиша протянула ему руку. И хотя Эдван не мог сжать ее, его призрачная холодная плоть сомкнулась вокруг ее тонких пальцев.
* * *В щель между неплотно закрытыми ставнями Крысеныш разглядывал мирно спящую девушку: ее темные волосы рассыпались по подушке, дыхание было легким и ровным. Она ничуть не была похожа на девушку, которую он выпил досуха несколько ночей тому назад, но при одном воспоминании об этом Крысеныш ощутил на языке сладкий вкус крови. А как легко было справиться с тем купцом на дороге!
И кто только придумал нелепое правило — нельзя убивать смертных? Неужели все их сородичи следуют этому правилу? Парко уж точно не следовал…
Сначала грубый и жестокий Кориш, жаждущий власти и славы в мире смертных. Затем Рашед, от которого всецело зависело их существование, Рашед с его дурацкими понятиями о чести и нелепой страстью к безопасной жизни и безделушкам смертных. Разве они не Дети Ночи? Разве одного этого уже не достаточно? Ни один живой мертвец, будучи в здравом уме, не пожелает стать смертным лордом или владеть пакгаузом и вести образ жизни смертных. В последнее время Крысеныш начал всерьез подозревать, что настоящие безумцы не он, не Парко, а Кориш и Рашед.
Девушка во сне повернулась на бок, закинула за голову тонкую загорелую руку. Очарованный этим движением, Крысеныш весь напрягся, втянул ноздрями теплый запах крови, бегущей под этой нежной кожей…
— На что это ты так загляделся, мой милый? — очень тихо спросили сзади.
Крысеныш не дрогнул, даже не обернулся. Это всего лишь Тиша. Он показал пальцем на окно:
— Вот на нее.
— Кормиться прямо в их домах неразумно. Ты же знаешь.
— Да, я много чего знаю, только вот не все это мне нравится.
Тиша погладила его по спутанным грязным волосам.
— Тс-с-с, — прошептала она. — До рассвета уже недалеко. Пойди отыщи себе добычу полегче. Подумай о нашем доме. Подумай обо мне.
Покоренный ее прикосновением, Крысеныш бесшумно отошел от окна. Да, он будет осторожен — ради Тиши. И все-таки, когда они уже вместе шли по улице, он все думал о нежной загорелой коже спящей девушки.
ГЛАВА 8
Четыре дня спустя Магьер, стоя за стойкой «Морского льва», поняла, что уже свыклась с новым расписанием. Прежняя их с Лисилом кочевая жизнь тоже проходила по расписанию; дорога — ночлег — репетиция предстоящего спектакля в деревне — сам спектакль… и все начиналось сначала. Эту рутину скрашивали новые впечатления в новых городах и успехи (либо неуспехи) Лисила в карточной игре. Теперь же все было иначе. Все они до поздней ночи обслуживали посетителей, а потом отсыпались почти до полудня. Днем Лисил чинил крышу, Бетра стряпала, Калеб наводил чистоту, а Магьер закупала припасы и вела счетные книги. Малец присматривал за Розой. Ужинали они рано, перед открытием таверны. Магьер регулярно мылась, позабыла о голоде и холоде, каждую ночь засыпала в мягкой постели. Впрочем, мир ее душе дарили не только уют и сытость и даже не восхитительное чувство надежности и постоянства ее нынешней жизни. Впервые за очень долгое время Магьер не обирала людей, а, напротив, трудилась для них. Матросы, рыбаки и лавочники, посещавшие «Морского льва», находили в таверне отдохновение после тяжкого трудового дня. Покой ее нарушался, лишь когда Лисил время от времени сообщал, что среди горожан ходят слухи о том, что Магьер — «охотница за вампирами». Наверное, она стала уже чем-то вроде местной достопримечательности. Магьер могла лишь гадать, как и откуда пошли эти слухи. Впрочем, ни Вельстил, ни бледный аристократ в таверне больше не появлялись. Магьер подозревала, что Лисил по-прежнему иногда напивается перед сном, чтобы провести ночь без кошмаров, но, покуда он садился трезвым за карточный стол и не пытался лазить по карманам, все прочее не слишком ее беспокоило.
Бетра подошла к стойке с подносом, уставленным пустыми кружками. Вид у нее был усталый, непослушная серебристо-седая прядь выбилась из прически и падала на лоб.
— Еще четыре пива для констебля Эллинвуда и его стражников, — объявила она.
Магьер кинула взгляд на столик, за которым расположилась шумная компания, но не сказала ни слова, ловко наполняя кружки пивом. Эллинвуд был в таверне постоянным посетителем, и более близкое знакомство отнюдь не прибавило Магьер симпатии к напыщенному толстяку.
Она поставила полные кружки на поднос Бетры, и в эту минуту входная дверь распахнулась, впустив в залу порыв холодного ветра. Магьер краем глаза разглядела в дверном проеме огненно-рыжего человека с аккуратно подстриженной, такой же пламенной бородой. Кряжистый, лет тридцати с виду, в кожаном жилете, он стоял на пороге и нерешительно озирался. Затем увидал констебля Эллинвуда. Скулы его словно окаменели, и Магьер поняла, что неприятностей не избежать.
