Первая академия. Том 3 (СИ) - Шеррифф
Так и не достигнув консенсуса, мы с Лизой отправились спать.
А на следующий день я поехал в гости к Борису Порфирьевичу. Дома его самого не оказалось, меня встретили его супруга и Маша. Пообщавшись немного все втроём за чашкой чая, мы Машей пошли гулять в сад, и весь наш разговор, естественно, крутился вокруг предстоящего сражения. Моя невеста тоже собирается участвовать в битве, и даже отец её не возражал против этого, а вот своему последнему сыну он, наоборот, запретил драться.
Я лишь ещё больше расстроился. Зачем гнать на битву всех подряд? А кто будет детей рожать? Хотя… всё равно Маше предстояло продолжить чужой род, да ещё приданное ей придётся отвалить. Поэтому с чисто практической точки зрения смерть дочери принесёт меньше вреда, нежели гибель сына. Но мне просто не верилось, что родной отец может рассуждать такими категориями.
— Думается, мне, что ни ты, ни другие девушки не должны участвовать в битве, — высказался я по этому поводу. — Пусть дерутся мужчины. Это наше дело.
— Ну почему же? Я тоже часть рода, — невозмутимо ответила Маша. — Я училась магии, я умею драться, и я хочу помочь семье. Если у нас наберётся больше одарённых, чем у Демидовых, мы победим. А если проиграем, враги придут сюда, и лучше я погибну, чем испытаю такой позор. Поэтому нет, я не хочу оставаться в стороне.
Маша говорила совершенно спокойно, словно о каких-то будничных вещах, и мне начало казаться, что я слишком сильно переживаю по поводу предстоящей битвы и преувеличиваю опасность. В конце концов, сколько их уже было этих сражений, и Маша всегда дралась наравне с другими членами рода.
Мы дошли до деревянной беседки и устроились под крышей на лавочек. Мы оказались совсем близко друг к другу, и легонько обнял свою невесту за талию, девушка не выразила недовольства, наоборот лишь ещё ближе придвинулась ко мне.
— И ты совсем не боишься? — спросил я.
— Ну… — Маша замялась. — Наверное, боюсь. Перед боем всегда страшно. А тебе нет?
— И мне тоже. Это, наверное, у всех так.
К ужину приехал Борис Порфирьевич, и мы весь вечер беседовали с ним о предстоящем событии. О будущей помолвке на этот раз он даже не заикался. Да и о какой помолвке сейчас могла идти речь, когда скоро многие из нас, возможно, погибнут. Вначале следовало победить в бою, принудить Демидовых к миру и закрепиться на Урале, чтобы Оболеснким здесь больше никто не угрожал. Не будет победы — не будет ничего.
Битва была назначена на воскресенье на двенадцать дня, но подготовка началась с самого утра. Ещё затемно все участники съехались к городскому особняк Оболенских.
Стоял мороз, снег припорошил улицы тонкой пеленой. Рядом с домом было полно машин, они стояли по обе стороны дороги и на территории особняка, заполонив всё пространство вокруг. Между автомобиле толпились люди — водители и сопровождающие. Курили, разговаривали, собравшись группами по три-четыре человека. Что-то тревожное было во всей этой картине, а может, мне просто так казалось, ведь я знал, куда отправится вся эта «кавалькада» и что нам предстоит через несколько часов.
К моему счастью, Лиза всё-таки не поехала. Пётр Петрович запретил ей, сказав, что у неё не достаточно силы для подобных мероприятий. Лиза обиделась, но деваться ей было некуда, пришлось сидеть дома. Я поехал вместе с шофёром, функции которого выполнял один из наших стражников.
Все участники собрались в особняке, в длинном зале на втором этаже. Помещение было забито народом. Мужчины и несколько женщин разных возрастов, одетые кто в форму цвета хаки, кто в обычные штатские наряды, сидели и стояли вдоль стен, а по центру комнаты прохаживался Пётр Петрович, облачённый в брюки, рубашку и зелёную куртку с вязаной жилеткой под ней, и произносил напутственную речь.
Говорил он, по большей части, о важности предстоящей битвы, но мне не требовалось это объяснять. Я и сам прекрасно понимал, сколько судьбоносным станет это сражение. Вопросы тактики мне казались гораздо важнее, чем общее напутствие. Впрочем, глава рода их тоже коснулся.
Тут оказалось всё просто. Первой линией должны были идти маги четвёртого, пятого и шестого рангов, а все остальные — за нами. Пётр Петрович выбрал нескольких сильных одарённых, чья задача заключалась, главным образом, в защите отряда. Они должны были удерживать щиты до того момента, как мы сблизимся с противником. Всем остальным предлагалось действовать на своё усмотрение, главное, стараться не рушить дружественную защиту и по возможности экономить силы для рукопашного боя.
Этим вся тактика и ограничивалась. А когда напутствия закончились, участники покинули здание и стали рассаживаться по машинам, готовясь к выезду.
Глава 14
Две группы одарённых собрались на противоположных сторонах поля. Среди припорошенных снегом просторов торчала пучками сухая высокая трава, подрагивали на ветру голые кустики, небо висело свинцовым пологом.
С нашей стороны выступили около сотни воинов. Сколько народу собрал противник, сосчитать я не мог, но их группировка издалека тоже смотрелась весьма внушительно. Против нас вышла грозная сила, с которой очень скоро предстояло вступить в последний бой.
Возле колонны машин, вытянувшейся вдоль грунтовой дороги позади нас, толпились водители, стражники и лекари. Они ждали завершения сражения, чтобы помогать раненым и увозить погибших.
Моё сердце учащённо колотилось, никак не получалось подавить накатывающую волнами тревогу. Мне и прежде случалось участвовать в битвах, но в столь масштабных ещё никогда. Демидовы и Оболенские собрали самых сильных одарённых, которые скоро решат судьбу обоих родов и поставят точку в уральском конфликте. И в этом бою предстояло погибнуть многим.
Мы ждали, и минуты тянулись невероятно долго. Борис Порфирьевич, стоявший рядом со мной, смотрел в бинокль и считал про себя противника.
— Никак не могу понять, сколько их, — он отдал бинокль ожидавшему рядом стражнику. — Семьдесят-восемьдесят приблизительно. Силы почти равны.
— Нас больше, — Пётр Петрович, прищурившись, вглядывался вдаль. — И мы сильнее.
— Дай-то Бог, чтобы всё было так. Я ожидал, что их будет меньше. Поди, пару тройку других родов привели.
— Привели на смерть. Они будут уничтожены, — в тоне Петра Петровича слышалась железная уверенность, а лицо стало необычайно холодным. Глава рода вышел вперёд, повернулся к нам и громогласно провозгласила. — Дамы и господа! Сегодня наш день! День нашей победы. Правда за нами, а значит, враг будет повержен. Их меньше и они слабы. Так давайте раз и навсегда сломим их сопротивления и поквитаемся за наших братьев и сестёр, погибших от рук этих негодяев.
— Да! — раздался
