Морган Родес - Обреченные королевства
Клео несла с собой сумку с самым необходимым. Там лежала смена одежды и небольшой мешочек золотых и серебряных монет. Клео предусмотрительно запаслась деньгами, которые ходили в обеих странах, предпочтя их легко узнаваемым оранийским сантимам с отчеканенным ликом богини: незачем привлекать нежелательное внимание. Клео большей частью держала капюшон плаща низко надвинутым, но не столько от посторонних глаз, сколько от стылого зимнего ветра. Ей не было особого смысла прятать лицо: в этом богооставленном горемычье едва ли нашлась бы горстка людей, способных ее узнать.
Они с Ником пустились в путь.
Шли, и шли, и шли…
И опять шли…
Тот раз, когда они приезжали за вином для Эрона, прогулка от пристани до базара показалась Клео бесконечным походом. Теперь она начинала понемногу понимать, что такое настоящее путешествие пешком.
Деревни здесь отстояли одна от другой самое меньшее на полдня пути. Несколько раз путникам удавалось подъехать на задах груженой телеги, но большей частью топали на своих двоих. И все деревни были удручающе похожи одна на другую. Маленькие и бедные. Скопище домиков, таверна, гостиница и небольшой рынок со скромным товаром, в том числе с фруктами и овощами — мелкими, весьма несчастного вида. В прохладном климате они росли далеко не так здорово, как виноград. Без сомнения, лозы процветали благодаря земной магии. Мысль об этом помогала Клео не терять присутствия духа и бодро встречать очередной день.
Вскоре по прибытии им довелось идти через те самые знаменитые виноградники. Они увидели широко раскинувшиеся склоны, сплошь засаженные аккуратными рядами лоз. Бледно-зеленые гроздья были холодными на ощупь, но крупными, тугими и сладкими.
Не дожидаясь, пока их застукают, путешественники набрали столько винограда, сколько могли унести, и побыстрее убрались прочь. Жуя добычу, Клео поневоле вспоминала роскошные блюда, которые слуги подавали им у жарко пылающего камина… Что ж, виноград, по крайней мере, помог набить животы, тем более что Ник так и не сумел поймать на ужин кролика. Зверек оказался для него слишком проворен. Потом путники набрели на неуклюжую, медлительную черепаху, но ни у того ни у другого не хватило духу оборвать ее жизнь. К тому же они еще не успели как следует проголодаться, чтобы всерьез задуматься о черепаховом мясе. Оставив рептилию, доели остаток сушеных фруктов.
Покинув западное побережье, где среди скал лежала гавань и в изобилии рос виноград, путники двинулись на восток, шагали узкими грунтовыми дорогами и останавливались в каждой деревне, расспрашивая жителей относительно местных легенд и о том, не слышал ли кто о ссыльной Хранительнице, что обитала среди крестьян.
Если их самих спрашивали, кто они такие, Клео и Ник представлялись братом и сестрой из северного Лимероса, странствующими исследователями народных сказаний. Эта выдумка казалась Клео очень смешной, она едва удерживалась от ехидной ухмылки, когда Ник в очередной раз принимался излагать их вымышленную историю, уснащая ее все новыми замечательными подробностями. Его фантазия вскоре превратила их в детей известного лимерийского поэта, который на смертном одре завещал сыну и дочери довершить дело всей его жизни — написать книгу о Хранителях Родичей.
У Ника обнаружилось богатейшее воображение и весьма обаятельная манера вести разговор, что надежно ограждало странников от каких-либо подозрений. Пелсийцы, вообще-то, не слишком приветствовали чужеземных гостей, но стоило Нику открыть рот, и их повсюду готовы были принимать как родных. Обветренные лица крестьян расплывались в улыбках, а дети и вовсе брали Ника в кружок у костра под звездами, требуя все новых историй, и Ник очень успешно сочинял их прямо на месте. Доходило до того, что дети следовали за ними до околицы и даже дальше, умоляя хоть немного задержаться и позабавить их еще.
Клео надеялась достаточно быстро отыскать ответы, которых так жаждала, но они странствовали уже неделю, и бесконечная ходьба начала ее утомлять. Некоторые дни выдавались успешней других. У них еще оставались деньги, и путники снимали комнатки в деревенских гостиницах, где можно было с относительным удобством выспаться на тюфяках, набитых соломой. А еда, которую подавали в пелсийских тавернах, конечно, была далека от изысканных блюд оранийского дворца, но при всем том вполне съедобна…
Сегодня, однако, когда они покинули такую вот таверну и направились в гостиницу, их зажали в угол несколько грубых парней. Разбойники отобрали у Клео мешочек с деньгами, так что у путешественников осталось лишь несколько монеток, завалявшихся у Ника в кармане.
Клео расплакалась — в самый первый раз со времени прибытия в Пелсию. Она восприняла ограбление как знак свыше, — видимо, прежде, чем их путешествие возымеет успех, все должно было стать совсем плохо. Пустой кошелек означал, что скоро придется вернуться в Оранос, признать неудачу и принять наказание за самовольный побег из дому на поиски неизвестно чего.
Решив не тратить последние гроши на гостиницу, путники заночевали в пыльном русле пересохшей реки. Улегшись, они сообща накрылись толстым и просторным плащом Клео. Ник еще и обнял принцессу, которую бил неудержимый озноб.
— Не плачь, — шепнул он ей на ухо. — Завтра будет легче.
— Почем ты знаешь…
— Верно, не знаю. Но кто запретит мне надеяться?
— Мы так ничего и не нашли, — всхлипнула Клео. — Никто не верит, что тут Хранительница жила…
Принцесса начинала подозревать, что это лишь сказка.
Она испустила длинный, судорожный вздох и прижалась щекой к груди Ника, слушая, как стучит его сердце. Звезды ярко светили в черноте неба, луна была лепестком серебряного света. Никогда прежде Клео так долго не засматривалась в ночное небо — разве что иногда бросала ввысь рассеянный взгляд… Такими, как сейчас, она звездные россыпи еще не видала. Бескрайняя хрустальная высь показалась ей невыразимо прекрасной — даже теперь, когда она почти готова оставить надежду…
Она спросила:
— Кстати, с чего бы это Хранительнице вообще покидать дом, уходить в ссылку?..
— Говорят, некоторые из них влюбляются в смертных и добровольно остаются с ними. А когда покидают свое обиталище, то уже не могут вернуться.
— Сделать такое ради любви! Отказаться от рая! — Клео сглотнула. — Ну и расточительство…
— Смотря в кого влюбляешься, — сказал Ник.
И это была истинная правда.
Глядя на звезды, Клео подумала о Теоне. Может, и он сейчас смотрел в небеса? Клео знала, что он наверняка пришел в ярость, узнав о ее побеге и догадавшись, что принцесса ему солгала. Раньше она об этом не задумывалась. Полагала, что скоро вернется с победой, а победителей, как известно, не судят.
«Прости, Теон, — подумалось ей. — Как жаль, что тебя нет здесь со мной…»
Ей очень нравился Ник, но при мысли о том, что на месте его рук могли быть руки Теона, кровь сразу быстрее побежала по жилам. Он уж обнял бы ее, уж постарался бы, чтобы она не замерзла… Клео все норовила удрать от своего сурового, неизменно серьезного телохранителя — и вот теперь ей отчаянно недоставало его. Она ничего не желала бы изменить в нем, ни единой мелочи. Вплоть до того обстоятельства, что он был далеко не знатных кровей… Принцесса только надеялась, что Теон поймет, почему у нее не было выбора, зачем она обязательно должна была приехать сюда. Поймет… и сможет простить. Хотя бы когда-нибудь…
— А как они выглядят? Хранители? — шепотом спросила она. — Я как-то не особенно вслушивалась во все эти легенды…
— Да в них, почитай, никто уже толком не верит, — ответил Ник. — Говорят, Хранители молоды и прекрасны. Кожа у них золотая, и от нее исходит сияние. Проводят свои дни среди зеленых лугов, окруженные роскошью…
— Но они в своем раю вроде узников?
— Да, так утверждают легенды. С тех пор как были утрачены Родичи, у Хранителей недостает магии, чтобы оттуда выбраться. Это их наказание — они ведь не уберегли доверенное их защите.
— Но они по-прежнему способны наблюдать за нами, используя зрение птиц?
— Я думаю, — сказал Ник, — они смотрят не за всеми. Во всяком случае, за некоторыми наблюдать — точно скука смертная. За Эроном, например. То вино хлещет, то в зеркало сам на себя пялится… Тьфу, пропасть!
Клео невольно рассмеялась:
— А ты, пожалуй, в точку попал…
— Я тут подумал кое о чем, — сказал Ник.
— Да? — Клео вывернула шею, чтобы заглянуть ему в лицо. — И о чем же?
— Представил себе, что он сказал бы, если бы увидел, как мы с тобой улеглись и собираемся спать в обнимку. Небось позеленел бы от ревности!
— Это уж точно, — хмыкнула Клео. — Особенно его завидки взяли бы от того, что мы ноги по колено стерли и лежим с пустыми животами… причем без капли вина…
Ник прикрыл глаза, но уголки губ сами собой поползли вверх.
