Вениамин Шехтман - Инклюз

Эрл, покинув свое место, поспешил навстречу, и они с эльфом крепко обнялись. Все это происходило в полной удивления тишине; должно быть, никто раньше не присутствовал при визитах Огенрана в замок, если они вообще случались до этого дня.

Когда человек и эльф разжали объятья, Дагр Огенран оглядел зал и чуть осуждающе сказал:

— Опять ешь в тишине? А ведь музыка способствует тому, чтобы еда превращалась из топлива для тела в удовольствие!

Одними бровями он подал знак, и, хотя его наверняка не мог видеть никто, кто бы не находился спереди от него, двери приоткрылись и в зал скользнули двое эльфов, замерших за спиной старейшины. У одного за спиной висела волынка, а другой держал за гриф овальную девятиструнную скрипку — редкий инструмент, почти не известный людям.

Эрл рассмеялся и повел деда к столу. Один из рыцарей поспешно уступил место справа от Ошенн. Она пересела туда, а на ее карл эрл указал Дагру Огенрану. Тот, не чинясь, сел и мгновенно дочиста обглодал кабанье ребро, запив его сидром. Музыканты же, переглянувшись, заиграли песню, в которой не было слов, но скрипка пела, как женщина, а волынка отзывалась мужским баритоном. Пить и жевать никто не перестал, но все глаза были устремлены на музицирующих эльфов, а все уши, умей люди ими шевелить, без сомнения последовали бы за глазами.

Я к музыке равнодушен, хотя и обладаю неплохим слухом и могу заверить любого — эльфы играли виртуозно. Но мне показался более интересным разговор, который вели в полголоса эрл Векс и Дагр Огенран.

— Ты также хитер и тактичен как всегда, Дагр!

— А зачем тревожить твоих людей нашими разговорами, когда у них праздник? К тому же им не повредит сладость музыки перед той горечью, которую они скоро хлебнут полной ложкой.

Эрл вздохнул и, взяв со стола двузубую вилку, начал крутить ее в пальцах.

— Ты пришел сам и весть твоя так спешна, что ты не мог подождать, пока мы окажемся наедине. Раз так, тебе нет нужды произносить ее вслух. Он возвращается, и это точно.

Эльф склонил голову.

— Так. Я сказал, что Ошенн — главное твое сокровище, и у тебя есть шанс сохранить его. Вы можете бежать.

Эрл усмехнулся, а вилка в его пальцах слилась в серое пятно.

— Можете, но не станете, — продолжил Дагр Огенран. — Вы останетесь и примете битву, чтобы защитить второе твое сокровище — Иртвель и людей его населяющих. Я окажу тебе помощь. Бойцы и магия.

— А лес?

— Нет. Лес сам по себе. Даже для спасения собственного народа, я не стану призывать его сражаться на моей стороне.

— Речь и идет о спасении твоего народа. Думаешь, его удовлетворит замок и ближние земли? Он придет и к вам.

Эльф согласился.

— Конечно. Так же, как и раньше. Тогда мы откочуем подальше, и вырастим наши дома на новом месте. Внук, не взывай к моему патриотизму или к чувству ответственности, самосохранения и прочим глупостям. Я буду помогать тебе потому, что люблю тебя. Это достаточная причина. Но подумай о том, кто еще может помочь тебе?

Вращение вилки остановилось, крепкий большой палец отогнул сперва один зуб, потом другой.

— Больше никого нет. Я не присягал на верность королю, и хоть я и помогал ему занять трон, он не придет мне на помощь.

— Я говорю не о короле, — мягко заметил эльф.

Эрл молча помотал головой.

— Подумай! — настаивал Дагр.

Но его внук окаменел лицом и только продолжал мотать головой, давая понять, что разговор на эту тему он поддерживать не станет.

Эльф сделал кистью жест, вместо которого человек пожал бы плечами, и, глотнув сидра, взял кончиками пальцев кабанью лопатку и далее обгладывал ее так же чисто и аккуратно, как ранее ребро.

Пир продолжался до темноты; люди и бродившие под столом собаки не оставили после себя ничего, кроме бело-розовых костей расщепленных, для изъятия лакомого мозга и пустых бутылок, мехов и бочонков. Когда и куда делись эльфы, никто не заметил.

Когда пришло время расходиться, эрл поманил меня и сказал:

— В твои обязанности телохранителя не входит постоянная охрана Ошенн. В замке ей ничто не угрожает, как ты понимаешь. Но, когда она выходит за ворота — будь подле нее, неважно одна она, с кем-то из дружины или рыцарей, или даже со мной.

Выразив полное понимание, я вернулся в казарму, где выставил друзьям припрятанную на пиру глиняную флягу вина, и рассказал о той работе, что поручил мне эрл.

— Теперь-то в долг пить не придется! Телохранитель эрледи Ошенн, будь она здорова и долголетна, угостит! Он-то всегда при деньгах будет! — обрадовался Ольвин.

— Ох, старайся парень! — положил мне на плечо тяжелую руку Равли. — Если что с Ошенн случится — эрл пропадет, а мы все вместе с ним. Да, тьфу, не про нас речь! Охраняй ее, как пес овец охраняет и все!

— Не накачивай, Старший Равли, — попросил, приложившись к фляге, Ольвин — давайте я вам лучше расскажу, что выкинула Сивлия: она сошлась с точильщиком: этим, как его, лысым таким, а Буар узнал и пообещал вмуровать его лысую башку в тот овин, что он строит. А Сивлия…

— Погоди! — перебил я Ольвина, — а то забуду. Вы ж оба знаете, кто на пир приходил?

— Кто ж не знает? Весь замок знает, что вынырнул откуда-то Дагр Огенран и что привел с собой таких музыкантов, что нашим хоть вешайся на мосту, — подтвердил Равли.

— Так вот! — я поднял вверх палец, призывая друзей к вниманию — Они с эрлом толковали о том, что кто-то скоро явится и придется с ним воевать.

— Ну да, а как же, — согласился Равли. — Я ж вам толковал про идола. Явится дело ясное.

— Явится — встретим, — уверенно заявил Ольвин. — Мы и сами будь здоров, а уж с эльфами вместе — хо-хо!

— Хо-хо, — как-то невесело признал Равли.

Ольвин продолжил свою историю, а после мы разошлись спать, чего мне явно не хватало. Уснул, как в колодец ухнул.

Утром всю дружину построили перед казармой. Даже тех, кто был на стенах, вызвали вниз, оставив только одного из дюжины. Эрл вышел к нам без кольчуги, в желтом сюрко на голое тело.

— Расслабьтесь парни, — сказал он. — Перед битвой нужно расслабиться. Теперь я знаю, когда ждать нападения. Это произойдет через три дня. В том, кто на нас нападет, я тоже уверен, да и вам знать не помешает. Помните, страшные сказки, что вам рассказывали бабки? Пришло время им исполниться. Бывший хозяин наших земель возвращается.

Усиленные караулы и патрули отменяются. Отъедайтесь, много спите и тащите ваши топоры к точильщику. Если его еще не вмуровали в овин, — тут весь строй хохотнул, — а если уже поздно, точите сами. Скоро будем драться! — Эрл вскинул вверх покрытые шрамами кулаки, а мы отозвались бодрым рыком.