Елена Хаецкая - Полководец

— Кого?

— Не знаю. Может быть, Руфио Гампила. Или кого-то из слуг.

В щель между шторами они видели желтоватую полоску света. Некто остановился прихожей и осматривался.

— Обойдется, — сказала Деянира.

И тут шторы раздвинулись, и в комнату вошел свет.

Все предметы в ней вновь обрели объем, форму, цвет: массивный стол, сдвинутый к стене, стулья с высокими спинками — темного дерева, украшенные инкрустацией; поставец и причудливой формы сосуды на полках.

А на пороге стоял массивный, рослый человек в шелковом халате. Его босые волосатые ноги видны были из-под полы — халат казался слишком коротким для такого громадины. Это и был господин Руфио Гампил.

— Эй, вы! — проговорил он. — Что это вы здесь делаете, а?

Он раскрыл рот и громко, уверенно заорал на весь дом:

— Эй, Анион, Нэндас, Айла! Сюда!

Евтихий вскочил, держа нож наготове.

— Беги, Деянира!

Он сцепился с Руфио, норовя ударить его в висок рукоятью. Руфио отбивался от охваченного бешенством вора, между тем Деянира, почти на четвереньках, раздавленная ношей, ползла к выходу.

К счастью, балованные слуги Руфио Гампила явно не спешили на помощь своему господину. Пока что ни Анион, ни Нэндас, ни Айла не проявляли признаков жизни. Чуть позднее на лестнице раздался женский голос:

— Мой господин, что вам угодно?

Руфио не ответил: Евтихий хватил его между глаз и, уронив хозяина дома на пол, уселся ему на живот. Евтихий не хотел убивать Руфио Гампила, только слегка придушил, чтобы тот не кричал и не звал на помощь. Если разобраться, сам-то добропорядочный господин Руфио украл куда больше, чем парочка незадачливых воров, забравшихся к нему в дом: Руфио Гампил ухитрился обворовать целый город, он отобрал у Таваци их прошлое и настоящее, он присвоил ценности, никогда не принадлежавшие его семье и, возможно, вообще никогда не существовавшие…

— Господин!

В зал вбежала жилистая женщина в ночной сорочке. Увидев, в каком плачевном состоянии пребывает дражайший господин Руфио, она заломила руки и испустила несколько воплей, вопрошая потолок: «За что небеса посылают столь доброму человеку столь ужасные испытания?».

Почти сразу же вслед за женщиной в зал ворвался дюжий детина в лакейской ливрее на голое тело. Шлепая по каменному полу босыми ногами, детина приблизился к Евтихию и одним уверенным ударом выбил кинжал из его руки. Затем он схватил Евтихия за волосы, встряхнул и швырнул на пол. Евтихий сильно ударился подбородком. Детина для верности наступил ему на шею ногой.

Третий слуга, которого Евтихий уже не разглядел, спокойно проговорил, с первого же взгляда оценив ситуацию:

— Украдены гобелены. Второй вор вряд ли ушел далеко. Нужно поскорее обыскать соседние улицы.

Детина убрал ногу с шеи Евтихия, пинком перевернул его на спину, наклонился над поверженным врагом:

— Ты слышал?

Евтихий не отвечал. Глядел в потолок, мимо детины.

— Ты слышал? — повысил голос детина.

Евтихий никак не показал, что понимает, о чем речь.

Детина ударил его в бок.

— Где твой сообщник?

Женщина проговорила:

— Надо спросить господина. Господин наверняка его видел. О, господин!..

Но от Руфио Гампила было в тот момент мало толку: он только хрипел, кашлял, таращил глаза, показывал дрожащим толстым пальцем на Евтихия и равномерно мотал головой.

Детина объявил, что зажжет факелы и немедленно отправится на улицу. И как только он разыщет мерзавца, осмелившегося обокрасть дом Гампила… Э-э… В общем, ничего хорошего пусть этот негодяй не ждет. Напоследок лакей еще раз лягнул Евтихия, и тот потерял сознание.

Евтихий очнулся в очень тесном помещении, в полной темноте. Он сидел на полу, скорчившись. Когда он попробовал встать, то обнаружил, что руки и ноги у него онемели и не слушаются. Вокруг было полно пыли. Пахло кисловатым — подбродившим вареньем, должно быть. Очевидно, его оглушили, связали и заперли в кладовку — эти клетушки традиционно имеют хорошие прочные двери. Еще одна веревка охватывала его шею и была соединена с той, что стягивала за спиной запястья. В общем, пленника скрутили, как кусок ветчины.

Евтихий попытался устроиться удобнее, однако нельзя сказать, чтобы это ему удалось. Ни развернуться, ни выпрямиться. Неосторожное движение — и пленник душит сам себя.

Он думал о Деянире. Постоянно — даже, наверное, пока был без сознания.

Вспоминал ее руки, уверенно и аккуратно прикасающиеся к ткацкому станку, к работе. Ее раскрытые ладони, поднесенные к его обнаженному телу и застывшие на расстоянии волоска от напряженной, покрытой потом кожи. Ее бледные пальцы, такие тонкие, что кажутся нереальными. Тонкая ниточка пореза над указательным пальцем левой руки. Где она ухитрилась пораниться? Даже не ниточка — вереница крохотулечных темно-красных бисеринок, застывших на поверхности перламутровой кожи.

Еще он думал о переменчивости ее глаз и волос. И о том, как она разговаривала с господином Тиоканом. Забавный человечек — этот господин Тиокан, и в то же время — какая важная персона! В манерах Деяниры сочетались глубокая, почти раболепная почтительность хорошо воспитанного подмастерья по отношению к хранителю уставов, вежливость молодой женщины по отношению к пожилому человеку и, наконец, дразнящая снисходительность красавицы по отношению к безопасному уродцу противоположного пола. Все одновременно. Уму непостижимо! Не женщина, а целая команда женщин. Настоящий боевой отряд. Со всеми этими Деянирами, наверное, можно было бы завоевать весь мир.

Ему даже в голову не приходило обвинять Деяниру в том, что из-за нее он попал в такое, прямо скажем, неприятное положение. Хорошего мало: сидеть связанным в чужой кладовке и даже не знать, какое наказание применяют в Гоэбихоне к незадачливым ворам. Неужели и впрямь отрубают руки? Или для начала только одну? В таком случае, интересно, правую или левую?

Да уж, не лучше, чем стучать тараном в ворота золотого замка или драться с троллями на берегу кровавого ручья.

Но Евтихий никогда не обвинял в своих злоключениях Броэрека — потому что Броэрек был его господином и другом. Деянира представлялась Евтихию таким же командиром, определяющим судьбы подчиненных, как и Броэрек, только еще могущественнее. Его единственным Прекрасным Полководцем, его Прелестной Военачальницей. Как он мог оспаривать или обсуждать ее решения? Ей понадобилось, чтобы он выкрал для нее гобелен, работу Джурича Морана, искаженную вмешательством Руфио Гампила. Бездумно, не задавая ни единого вопроса, он пошел за ней. Теперь она сбежала, а он попался. Он вытерпит все побои, угрозы и издевательства, чтобы только дать ей возможность скрыться и довести дело до конца.