Анна Алмазная - Наследник Виссавии

   - Войдите.

   На пороге появился молодой виссавиец в синем одеянии. Он тихонько прикрыл за собой дверь и низко склонился перед Миранисом, начав длинное кассийское приветствие.

   Миранису захотелось, чтобы виссавиец споткнулся на его полном имени, на перечислении его земель, на его многочисленных титулах, но тихий голос гостя все так же правильно и с почтением один за другим выдавал слова, которые и Миранис-то помнил с трудом...

   В этой Виссавии каждый на своем месте, скривился принц. Людей здесь раскладывают по полочкам, как вещи. На одной полочке целители в зеленом, на другой - хранители дара в желтом. На третьей - такие, как этот... в синем. Послы. Люди, которых с самого детства учат дипломатии подобно искусству, которые к каждому способны найти верную дорожку. Миранис бы сказал иначе - каждого способны обвести вокруг пальца.

   За то он хранителей вести и не любил: после долгого разговора с такими можешь выйти с зала совета с широкой улыбкой на лице. И лишь позднее, гораздо позднее дойдет, что тебя нагло использовали, а Миранис не терпел, когда его использовали. Даже более - наследный принц Кассии не мог себе этого позволить.

   - И вам доброго дня, хранитель, - холодно ответил Миранис, взяв с подноса Лии чашу с вином. Пригубив ярко-красной, терпкой жидкости, он спросил:

   - Что вас привело ко мне?

   - Приказ наследника.

   Принц вздрогнул, почувствовав, что его трясет от гнева... наследника? В какие игры играет этот мальчишка? То не хочет быть вождем Виссавии, то посылает к Миранису гонцов...

   - И чего же хочет мой телохранитель? - Миранис залпом выпил вино и поставил чашу на стол.

   Хранитель вести даже виду не подал, что заметил иронию в голосе принца. Взгляд его, прямой и бесстрашный, был все так же спокоен, зато Лия чуть покраснела, посмотрев на мужа с легким испугом. Миранис прикусил губу. Надо было попросить жену женщины... женщины мало что понимают в таких разговорах на полутонах. Но Лия должна научиться понимать... только вот времени осталось так мало...

   - Наследник ждет вас во дворе замка, - продолжил виссавиец.

   - Меня? - еще более удивился Мир.

   До этого Рэми не осмеливался посылать за принцем, а приходил сам. Мальчишка совсем с ума сошел? Либо пусть становится вождем... либо пусть относится к своему принцу как положено телохранителю.

   - Простите. Но пусть Рэми лично повторит свою просьбу.

   - В его положении... передвигаться по замку несколько затруднительно... - к удивлению Мираниса, в голосе виссавийца появились неподдельно сожалеющие нотки.

   - В его положении? - выдохнул Миранис, сразу же забыв о своей злости.

   - Мой брат... - начала говорить за спиной принца Лия, и Миранис коротким жестом оборвал жену:

   - Позднее. Вы можете идти, хранитель.

   - Могу ли я передать наследнику, что вы удовлетворите его просьбу?

   - Да. Вы можете передать моему телохранителю, - Миранис подчеркнул слово "телохранитель", - что я явлюсь на его зов.

   "И голову оторву, если это был всего лишь каприз вновиспеченного наследничка. Хочешь, посылать ко мне послов, Рэми, разрывай связывающие нас узы".

   Когда дверь за послом Виссавии закрылась, Лия долго говорила, сбиваясь, краснея, пытаясь объяснить. Миранис терпеливо слушал, сжимая до скрежета зубы, чтобы не выругаться. Он не знал, что драка с Алкадием далась им так дорого. Он не знал, что его телохранителя заставили остаться в Виссавии. И вновь... лишили силы, сделав беспомощным... Мир тихо простонал. А сам он полгода назад, когда упрямый мальчишка не желал становиться его телохранителем, не поступил с Рэми так же? Проклятие!

   Поймав испуганный взгляд Лии, Миранис в очередной раз вздохнул. И это создание с глазами девочки - мать его ребенка? Наследника?

   - Значит, твой брат все время был тут, - прошептал Миранис. - И потому не отвечал на мой зов.

   - Да, - тихо ответила Лия.

   - Твой дядя совсем отчаялся, если попробовал принудить к чему-то Рэми, - горько усмехнулся Миранис. - Одевайся, мы выходим.

   - Мы?

   - Уж не думаешь ли ты, что я один буду возиться с твоим братом...

   "Не думаешь ли ты, что я тебя отпущу?"

   - Мир... - не дала обмануться Лия. - Мир... почему твои глаза столь печальны?

   Вот тебе и маленькая девочка... а в по-детски широко распахнутых глазах недетское понимание. Желание помочь, защитить, окутать теплом.

   Не выдержав, Мир притянул ее к себе, вплетая пальцы в мягкие, распущенные волосы жены. Маленькая глупышка... заметила, что ему не нравятся эти сетки, и пришла к нему такая вот... простоволосая. Его дикая кошка.

   "Потому что времени у нас осталось так мало... и я так не хочу тебя терять, - подумал Мир, целуя жену в макушку. - Потому что чувствую, что предаю. И тебя, и нашего ребенка. Боги... как же вы жестоки!"

   Лия чуть отстранилась и посмотрела мужу в глаза... какой глубокий у нее взгляд... Погладив Мира по щеке, Лия поднялась на цыпочки и приникла губами к крепко сжатым губам Мираниса.

   Шагов десяток в диаметре площадку окружали полукругом арки. Поддерживающие их тонкие колоны увивал цветущий кроваво-красным клематис. За арками убегали под кусты черемухи и сирени тонкие, поросшие нежной травой дорожки.

   Воздух звенел от жары, и под деревьями стояло зеленовато-желтое марево, в котором в легком танце двигались синекрылые бабочки.

   Ветерок ласково погладил сирень, подхватил пару сухих листьев и вихрем метнулся к ногам Рэми. Он игриво коснулся полы белоснежного плаща, оставив у ног наследника сморщенный коричневый листик, и понесся дальше, к застывшему к нескольких шагах от друга Миранису.

   Принц смотрел на своего телохранителя и впервые в жизни не решался его окликнуть. Он понимал, что Рэми сейчас тяжело, но знал также, что гордый дружок даже принцу не простит жалости. А Мир, помимо жалости, чувствовал себя виноватым.

   Стоило не упиваться обидой на телохранителя, а послать в поместье Армана, чтобы тот разобрался, с чего это его братишка отказывается отвечать на зов... И не надо было бы тогда прорываться через заслоны вождя во время битвы, призывая Рэми на помощь и теряя драгоценное время... стоившее кому-то жизни...

   Тогда, возможно, не было бы ни этой слепоты, ни ранения Армана, ни смерти двух телохранителей. А чего уж точно не было бы... злости на собственную глупость и странной неловкости... когда надо окликнуть, а не знаешь, как.

   Рэми стоял неподвижно у самого края площадки и слушал песню соловья, заливающегося в кустах сирени. Замысловатая мелодия то взрывала жару громким щелканьем, то вдруг затихала и сменялась едва слышной, мелодичной третью. Потом вдруг ускорялась раскатами и серебряной дробью осыпалась на землю, чтобы уже через миг тронуть душу мягкой тоской, отзываясь в сердце тягучей болью.