Марек Гот - Я не люблю пятницу

— Дача взятки должностному лицу при исполнении им служебных обязанностей, — подошедший человек был худ, бос, черен и весел. На нем были холщовые матросские штаны с дырками на коленях и вылинявшая армейская куртка на голое тело. — Кроме того, он наверняка уже пообедал так, что многим в этом городе и не снилось.

— Ну, тогда ты присаживайся, — судя по внешнему виду этому человеку пообедать сегодня не довелось.

— Спасибо, — чернокожий весельчак оседлал бревно и принялся за трапезу усердно, но без жадности. — Нечасто сейчас встретишь человека, который угостит обедом.

— Когда ел в последний раз?

— Позавчера. Помогал грузчикам. Удалось зашибить пару монет.

— Тут что совсем работы нет?

— Гораздо меньше, чем желающих работать.

— Двинул бы в Фаро.

— Шахты не для меня. Боюсь закрытых пространств. Сейчас стою в очереди на билет в Тако–Хо.

— Не понял?

— Здесь в порту есть живая очередь. Когда–никогда на пароход требуется человек. Кочегар, там, или стюарт. Это и есть билет отсюда. Денег капитаны не платят, но зато кормежка обеспечена. Пару человек в неделю уплывают.

— А ты какой по счету?

— Четыреста–там–какой‑то… Но все не так плохо. Многие не выдерживают и отправляются в плавни — к речным крысам. Так что очередь движется быстрее, чем ты думаешь.

— А ты что же, камышей боишься?

— Не… это тоже не для меня. Я свое отвоевал. Кроме того — я моряк. В десять лет я сбежал из дому и завербовался на торговый корабль. Если бы я хотел стать пиратом, то пошел бы в гильдию фоморов, верно?

Я не стал спрашивать где он воевал. Могло оказаться, что мой собеседник сражался на стороне Четырех королевств и данный факт вполне мог испортить намечавшуюся беседу. Далеко не все относились к войне так же как и я. Парень не поинтересовался моим армейским прошлым видимо из тех же соображений. Тема становилась скользкой.

— А что за шутка про взятку? Я ее как‑то не совсем понял.

— Ты не местный, что ли? А я думал, что ты из Тако–Но. Из‑за говора.

Был у меня такой талант — стоило пообщаться полчаса с жителями Леворта и я начинал говорить, как уроженец земель Айта. С жителями Марракеша я говорил, будто всю жизнь прожил в Марракеше, а с жителями Ди Крайта, будто там и родился. Нельзя сказать, что я специально приспосабливался, просто как‑то так получалось.

— Меня тут долго не было. Только позавчера вернулся.

— А–а-а… Ну, тогда понятно. Тут с полгода назад муниципалитет выдал новый закон, и с тех пор все летучие кошки состоят на службе. Если бы ты сейчас кышнул кота, а я настучал на тебя патрулю, то тебя бы оштрафовали. А если бы ты, ни дай боже, пнул кота ногой, то получил бы неделю ареста за нападение на государственного служащего. Департамент по борьбе с грызунами, если не ошибаюсь.

— Ловко. Они что, и зарплату получают?

— Их зарплата идет на покрытие убытков торговцев, которых они грабят.

— Но не вся, я полагаю?

— Конечно. Когда расходы возрастут, то думаю, что им повысят жалованье.

Я усмехнулся. Парень явно не страдал иллюзиями по отношению к нашей власти.

— Как тебя зовут?

— Фрай. —

— Фрай… и?

— Просто Фрай. До сегодняшнего дня мне хватало.

— Ладно, Фрай. Приятно было с тобой поболтать. Держи на память, — я выгреб из кармана оставшиеся деньги — чуть больше десяти талеров и отдал ему. — Купи себе нормальный билет.

Фрай задумчиво взвесил горку монет на ладони.

— Тут чуток больше, чем необходимо, ты не находишь? Кроме того, я не очень верю в благотворительность. Тебе что‑то нужно?

— Ровным счетом ничего. Если считаешь, что этого много, то прихвати с собой пару приятелей и в пути выпейте за мое здоровье.

Фрай снова посмотрел на монеты.

— Похоже, что мы не будем просыхать до самого Тако–Хо.

***

Неделю спустя мы плыли на пароходе вниз по Гъёлль. Отправление прошло почти без эксцессов, если не считать того, что Алиса наотрез отказалась продавать Пуговку, а взять ее с собой не было никакой возможности. В итоге Виктор отправил пегую лошадь в Лиа Фаль вместе с торговым караваном, заплатив за доставку столько, сколько Пуговка не стоила даже в лучшие свои времена. Алису сейчас звали не Алисой, а Таней Леви, согласно купленным фальшивым документам. Альф, соответственно стал Мартином Леви и утратил рыжий цвет волос — мы с Виктором перекрасили его в черный цвет, после чего брат с сестрой приобрели еще большую схожесть. Виктор остался Виктором, сменив лишь фамилию, да и то немного — из Карелла он превратился в Карелина. Я же превратился в Джеронимо Ле Лоя — третьего сына нищего барона с окраин федерации. Единственным плюсом этого сложного имени было то, что у меня единственного из нашей компании документы были настоящими.

Наш пароход назывался "Фрейр" и входил в пятерку лучших речных судов Федерации. Я, Альф и Виктор плыли в одной каюте второго класса, а Алиса после скандала, который она устроила уже на борту, получила в единоличное распоряжение двухместный люкс. По моему, Виктор начал понимать с кем он связался. Альф рассыпался в извинениях за поведение сестры и обещал возместить все расходы. На следующий день, когда Алиса скупила половину барахла в лавках на верхней палубе, он уже не извинялся и приобрел задумчивый вид. Его начал беспокоить вопрос — откуда у Виктора (который по–прежнему выглядел бродягой) столько денег. Спросить он не решался, потому что ответ мог ему очень сильно не понравиться. Альф был законопослушным гражданином. Я мог бы просветить его на этот счет, так как мой мешок с финансами значительно полегчал, но предпочел злорадствовать втихомолку.

Свои дни Алиса проводила, гуляя по верхней палубе, а ночи — в казино. Зачем ей понадобилась отдельная каюта — ума не приложу. Туда она ходила только переодеваться. Вопрос, откуда берутся деньги, ее не беспокоил. Видимо она думала, что золотые монеты растут на деревьях и любой человек, имеющий руки, сможет нарвать их столько, сколько она пожелает. В рулетку она, правда, не играла, а в карты играла только "по маленькой", но это была ее единственная добродетель. Просто поразительно — сколько способов придумали богатеи, чтобы избавляться от своих капиталов. Альф предпочитал отсиживаться в нашей каюте. К тому времени они с Виктором о чем‑то переговорили (я при беседе не присутствовал) и моральные терзания Альфа исчезли.

Виктор из каюты и носа не казал, объяснив мне, что может случайно встретить кого‑нибудь из знакомых, что при данных обстоятельствах было бы нежелательно. Я вышел прогуляться в первый день, но на нижней палубе чуть не налетел на чернокожего знакомца, поездку которого в Тако–Хо сам же и субсидировал. К счастью он был пьян, как и вся его компания, купившая палубные билеты. Так что встречи и узнавания удалось избежать, но с тех пор я рисковал выходить из каюты только в сумерках и прогуливался только по своей палубе.