Стэн Николс - Хранители Молнии

– Чего нам терять? – добавил Джап. – Теперь у нас нет дома.

– От тебя этого можно было ожидать, – вскипел Хаскер. – Среди орков ты все равно чужой. Какая тебе разница, живы мы или умрем? – Он перевел взгляд на Страйка. – Верно, капитан? Мы ведь лучше разбираемся в положении вещей, чем женщина, старик, с которого сыплется песок, и дворф? Скажи им.

Все взоры устремились на Страйка. Он не произнес ни слова.

– Скажи же им, – повторил Хаскер.

– Я согласен с Коиллой, – сказал Страйк.

– Ты… Не может быть, чтобы ты говорил всерьез!

Страйк проигнорировал это восклицание. Он видел улыбку Коиллы, а на лицах некоторых воинов читал неодобрение.

– Вы что, совсем с ума посходили? – не унимался Хаскер. – Из всех орков, Страйк, от тебя я меньше всего ожидал такого. Ты призываешь нас отбросить все!

– Я призываю открыть цилиндр. Все остальное мы уже и так отбросили.

– Страйк говорит только, что надо посмотреть, – сказал Джап. – Мы ведь сможем его заново запечатать?

– А если королева обнаружит, что мы сунули туда нос? Можешь себе вообразить, как она разъярится?

– Нет нужды напрягать воображение, – сказал ему Страйк. – И в этом одна из причин, почему нам следует хвататься за любую возможность изменить ситуацию. Или, может, ты доволен нашим нынешним положением?

– Я принимаю наше нынешнее положение, потому что изменить ничего нельзя. По крайней мере, сейчас мы живы. А ты хочешь, чтобы мы и жизни лишились!

– Мы хотим обрести жизнь, – поправила его Коилла.

Страйк обратился ко всей дружине:

– Раз предстоит важное решение, которое затрагивает каждого из нас, мы сделаем то, чего раньше не делали никогда. Мы проголосуем. Согласны?

Возражений не последовало.

– Те из вас, кто считает, что мы должны оставить все как есть и вернуться в Кейнбэрроу, поднимите руки.

Руку поднял Хаскер. Его примеру последовали трое рядовых.

– Кто считает, что следует открыть цилиндр?

Руки подняли все остальные.

– Вы в меньшинстве, – объявил Страйк.

– Ты совершаешь большую ошибку, – угрюмо буркнул Хаскер.

– Ты поступаешь правильно, Страйк, – сказала Коилла.

Правильно или неправильно он поступает, Страйк не знал, но облегчение, которое он испытал в эту минуту, было почти физическим. Как будто бы в первый раз за долгое-долгое время он совершает честный поступок.

Но от этого мурашки, пробегавшие у него по спине всякий раз, когда он смотрел на цилиндр, не исчезли.

Глава 14

Под молчаливыми взглядами солдат и офицеров Страйк разрезал ножом печать на цилиндре и приподнял крышку. Дохнуло плесенью.

Он засунул пальцы внутрь. Его движения были столь неуклюжими, что потребовалось некоторое время, чтобы извлечь из цилиндра скрученный пергамент, хрупкий и пожелтевший от времени. Страйк передал пергамент Моббсу. Гремлин принял его со смешанным выражением вожделения и почтения на физиономии.

Страйк потряс цилиндр. Что-то загремело. Он заглянул внутрь.

– Там есть что-то еще, – сказал он и постучал открытым концом цилиндра о ладонь.

Выскользнул странный предмет. Он представлял собой небольшую сферу с торчащими в стороны крошечными пиками различной длины. Сфера была песочного цвета и напоминала светлую полированную древесину. Но по весу оказалась тяжелее, чем можно было подумать.

Подняв сферу на ладони, Страйк осмотрел ее.

– Похоже на звезду, – решила Коилла. – На погремушку в виде звезды.

Страйк подумал, что она права. Действительно, как будто кто-то довольно грубо сработал звезду в миниатюре.

У Моббса на коленях лежал развернутый пергамент, но гремлин не обращал на него внимания. Он не отводил благоговейного взора от загадочного предмета.

– Из чего сделано? – поинтересовался Элфрей.

Страйк передал ему звезду.

– Материал мне не известен, – объявил полевой хирург. – Ни дерево, ни кость.

Джап взял предмет.

– А не могли ее вырезать из какого-нибудь камня? – спросил он.

– Из драгоценного! – поддержал Хаскер. Интерес у него пересилил негодование. – Может быть, звезду вырезали из драгоценного камня?

Страйк потянулся за звездой.

– Вряд ли. – Он сжал предмет в кулаке, сначала осторожно, потом изо всех сил. – Что бы это ни было, оно твердое.

– Насколько твердое? – пробурчал Хаскер. – Дай сюда.

Он поднес предмет ко рту и укусил его. Что-то треснуло. Лицо орка исказилось от боли. Он выплюнул зуб вместе с кровью.

– Проклятье! – выругался он.

Отобрав у Хаскера звезду, Страйк вытер ее о бриджи. Еще раз осмотрел. Ни царапинки.

– Эта штука очень твердая – если даже твои зубы не оставили на ней следа.

Солдаты зафыркали. Хаскер ответил свирепым взглядом.

Моббс разрывался между «звездой» и пергаментом. С выражением напряженного внимания и волнения он переводил взгляд с одного предмета на другой.

– А ты, ученый, как считаешь, что это такое? – спросил Страйк.

– Думаю… думаю, это… оно. – Руки гремлина дрожали. – То самое, на что я надеялся…

– Не томи, – нетерпеливо потребовала Коилла. – Объясни!

Моббс указал на пергамент:

– Это написано на языке таком древнем, таком… смутном, что даже я с трудом в нем разбираюсь.

– Но что ты можешь понять? – настаивала она.

– Пока мне понятны лишь отрывки. Но думаю, они подтверждают мои подозрения. – Моббс явно ликовал, по-своему, по-моббски. – Этот предмет… – Он указал на звезду. – Это инструмент…

– Чего-чего? – переспросил Хаскер, вытирая сальным рукавом рот.

Страйк передал предмет Моббсу. Тот принял его с великой бережностью.

– На древнем языке он обозначался словом, которое переводится как «инструмент» или «средство». Это ощутимое доказательство того, что одна давняя история, которую до сего дня считали мифом, на самом деле имела место. Если легенды говорят правду, предметом пользовалась сама Вермеграм. Не исключено, что она же его и создала.

– Но с какой целью? – спросил Джап.

– В качестве тотема, обладающего огромной магической силой, и в качестве носителя великой истины – частью ее является и тайна древних рас.

– Это как? – не понял Страйк.

– Твердо я знаю лишь, что всякий инструмент является частью большего целого. А именно, одной пятой его. Когда он соединяется с четырьмя другими, открывается истина. Честно говоря, я понятия не имею, что все это значит. Но готов поставить на кон собственную жизнь, утверждая, что это самый значительный предмет из всех, что мы когда-либо видели в жизни.

Он говорил с такой убежденностью, что речь захватила всех. Воины стояли вокруг, замерев.

Джап решил проколоть пузырь общего волнения.

– А как он соединится с остальными? И что тогда произойдет? И где они?