Джулия Джонс - Ученик пекаря

— Нет, — сказал, отходя, убийца. — Мне нужна земля — или я предложу свои услуги другому.

Мейбор уступил:

— Хорошо, я дам тебе надел на севере — тридцать акров близ Джессона.

— Яблони лучше растут на востоке.

— Зачем тебе земля на востоке, если там все еще бушует война?

— Войны вспыхивают и гаснут, а земля остается.

— Будь по-твоему. Я выделю тебе двадцать акров в восточных садах.

— На севере вы давали мне тридцать, — заметил Скарл, отходя еще на шаг.

— Хорошо, пусть будет тридцать. Но ты их не увидишь, пока я не увижу результат твоего труда.

— Ладно — я думаю, мы заключили честную сделку. Я берусь за это дело.

— Договорились. Могу я чем-нибудь облегчить тебе задачу?

Скарл, как и надеялся Мейбор, ответил:

— Нет. Я сам изыщу способ. Хорошее убийство зачастую требует вдохновения. Предпочитаю работать в одиночку. — С этими словами убийца покинул Мейбора. Мейбор заставил себя выждать еще несколько минут и тоже устремился прочь, спеша избавиться от вони.

Мелли увидела голубя высоко на дереве, как только проснулась, и обрадовалась, сочтя это знаком надежды.

Ночь она провела на удивление уютно. Она нашла удобную полянку и хорошо закуталась в одеяла. Постелью ей служил мягкий упругий мох, и она проснулась бодрой и отдохнувшей, чувствуя здоровый голод. Лошадь уже нашла себе пропитание и щипала зеленую траву. Мелли пожалела, что у нее самой нет ничего, кроме свинины и сухарей.

Она собралась идти по солнцу, намереваясь, как и прежде, держать путь на восток. Однако солнца не было видно за сплошным серым покровом, и требовалось поскорее найти убежище, ибо тучи предвещали дождь. Мелли нечем было от него прикрыться: одеяло, служившее ей плащом, не было промаслено и сразу бы промокло. Внезапно Мелли осенило: а не использовать ли для защиты от дождя мешок из-под припасов? Он был, правда, матерчатый, но грубый и прочный и казался куда надежнее шерстяного одеяла.

Мелли высыпала провизию из мешка и, орудуя небольшим, но острым ножом для чистки рыбы, которым снабдил ее мастер Траут, прорезала отверстия для головы и рук. Потом обмотала грудь одеялом и надела мешок на себя. Получилась надежная броня, укрывающая ее до самых колен. Мелли расхохоталась — ну и глупый у нее вид, должно быть! Что сказал бы мастер Траут, увидев, как она обошлась с его мешком?

Собственный смех ободрил ее, и она принялась резвиться, приседая в реверансах перед воображаемыми дамами двора.

— Да, госпожа Фиандрелл, в Рорне это последний крик. Ткань я выписала из-за самых Сухих Степей. Но, с вашего позволения будь сказано, расходы себя оправдали. — Мелли так и закатилась, представив себя при дворе одетой в мешок. Старый конь поднял голову, слыша ее смех. — Что ты смотришь? — спросила Мелли. — Зато я не промокну, когда пойдет дождь.

Прикинув, в какой стороне небо кажется светлее, Мелли направилась туда, жуя на ходу сухарик. Пожитки она упаковала в сверток с помощью второго одеяла. Шагая, она придумывала, как назвать коня. Романтические имена, вроде Золотой Стрелы, или боевые, вроде Воителя, ему явно не годились. Тут требовалось что-то попроще. Гнедок, к примеру, но простецкие клички Мелли не нравились.

— Боюсь, тебе так и суждено остаться безымянным, — сказала она, потрепав коня по спине. Одно ей ясно: без седла она больше верхом не сядет. Вчерашний опыт сказался самым печальным образом на внутренней стороне ее ляжек.

Мысли Мелли обратились к ее пропавшему спутнику, Джеку. Она надеялась, что он не попался в руки ее преследователей. Пускай он бросил ее, она не держала на него зла. Ей даже хотелось, чтобы он опять оказался рядом — не очень-то уютно путешествовать одной с одним лишь рыбацким ножом в качестве защиты. За каких-нибудь два дня ее уже обокрали и чуть не изнасиловали. Что же дальше будет? Беды, как известно, любят ходить втроем.

Дождь начался, и Мелли старалась вести лошадь там, где ветви были погуще. Она напевала песенку, чтобы поддержать в себе бодрость духа, и отгоняла от себя мысли о будущем.

Тавалиск наслаждался одним из самых любимых своих блюд: сырыми устрицами. В Рорне настал устричный сезон, и они продавались всюду в изобилии. Но рорнские устрицы Тавалиск есть бы не стал: ему каждый день доставляли свежие из холодных вод Тулея. Расходы его не волновали: они шли за счет церкви. Может же архиепископ получать некоторое удовольствие от жизни.

Он вскрыл очередную раковину опытной рукой и спрыснул уксусом молочно-белую мякоть, с удовлетворением отметив ее легкий трепет — признак здоровой живой устрицы. Потом поднес половинку раковины ко рту и с наслаждением втянул устрицу в рот, стараясь не пронзить ее зубами. Устрицы он любил проглатывать живыми целиком. Стук в дверь вызвал его неудовольствие. И почему этот болван Гамил всегда приходит во время еды?

— Что там еще? — скучающе-снисходительным тоном спросил он.

— Я подумал, что вам интересно будет узнать, что замышляет наш друг рыцарь. — Тавалиск, не обращая на секретаря особого внимания, вскрыл следующую раковину и сразу увидел, что устрица нехорошая: она отливала серым.

— Не хочешь ли устрицу, Гамил? — Тавалиск протянул раковину секретарю. Тот порядком растерялся: архиепископ никогда его ничем не угощал, — но поневоле принял моллюска и тут же проглотил его с неприятным хлюпающим звуком. — Восхитительно, правда? — благосклонно улыбнулся епископ. — Знаешь, мне привозят их из Тулея. — Гамил кивнул в знак того, что знает. — Так что там с рыцарем? — Тавалиск открыл следующую устрицу.

— Ваше преосвященство, вчера он побывал на улице Фронг и купил в «Винограднике» кинжал.

— Прекрасно, Гамил. Он не показывает свои кольца?

— Нет, скрывает их под плащом.

— Правильно делает — в Рорне не любят вальдисских рыцарей. — Тавалиск позволил себе чуть-чуть улыбнуться, едва приоткрыв зубы. — Об этом я, кажется, позаботился. Впрочем, ненависть народа сейчас почти не нуждается в подогреве. Рыцари выставляют себя фанатичными поборниками веры, но сами более пекутся о коммерческой выгоде, нежели о душах паствы.

Тавалиск наполнил чашу прозрачной густой жидкостью.

— Что-нибудь еще?

— Да. Рыцарь спрашивал о Ларне.

Тавалиск, поднесший было чашу к губам, быстро поставил ее на место.

— О Ларне? Зачем ему Ларн?

— Не могу сказать, ваше преосвященство.

— Если я верно помню, этот старый дурак Бевлин Ларна не любит. Пытался даже положить конец тому, что там происходит. И потерпел, конечно, плачевную неудачу. Ларн не то место где станут терпеть чье-либо вмешательство. — Тавалиск помолчал, вертя в руках чашу. — Рыцарь, возможно, нужен Бевлину для второй попытки. Мудрецу следовало бы держаться своих книг и пророчеств — слишком он стар для подвигов во имя человечества. Можешь идти, Гамил. У меня пропал аппетит из-за твоих разговоров о Ларне.