Рэй Карсон - Книга шипов и огня

Косме передает каждому из нас миску. Подождав и посмотрев на других, я понимаю, что приборов не дадут, и суп надо пить, а мясо брать грязными от пыли и песка руками. Я вычищаю свою миску до дна, и мой желудок удовлетворенно урчит. Суп отогнал голод, но я не могу сказать, что сыта. Я опускаю миску, будучи немного разочарованной. Косме смотрит на меня поверх очага. Солнце недавно село, и пламя отбрасывает пугающие тени на ее лицо.

— Ваше высочество, — говорит она мягко и тихо, — вы получаете такую же порцию, как у остальных.

— Я не просила о большем, — отвечаю я, смело встречая ее взгляд.

Она встает и отряхивает песок с ног, а потом забрасывает песком огонь. Наш лагерь теперь освещается двумя небольшими факелами и призрачным светом звезд. Пустыня кажется гигантской, она пугает и окутывает нас глубокой тьмой.

Мы расходимся по палаткам. Я плотно закутываюсь, чтобы не замерзнуть, и теперь уже радуюсь колким простыням. Засыпаю я с мыслями об «Откровении» Гомера и о вражеских вратах.

Ранним утром я быстро и не досыта перекусываю сухими финиками и сама собираю свою палатку. У меня это занимает больше времени, чем у других, и мои руки трясутся от напряжения, но я сделала это. Затем оказывается, что мне предстоит снова шагать. Мои ноги так ужасно болят, особенно над лодыжками, что я тихо плачу, когда мы отправляемся в путь. Фигура Умберто плывет где-то впереди. Он лидер группы в этом путешествии, так что у меня нет никакой возможности обсудить с ним Гомера до привала.

Смертельно медленно я пробираюсь сквозь пески, и очень быстро мои похитители превращаются в темные пятна на расплывчатом оранжевом фоне. Мне стоит волноваться, не оставили ли они меня на верную смерть в песках. Мне нужно опасаться того, что я могу тут умереть и мое тело превратится в шелуху. На месте моего желудка образовывается черная дыра, ноющая от голода. Но что еще хуже, у меня кружится голова, а где-то внутри головы, за глазами пульсирует боль. Помочь может только сладкое, но я знаю, что я его не получу.

Поднимается ветер и бросает мне в глаза песок. Не останавливаясь, я закутываю лицо шалью и затягиваю ремешки, как мне показывал Умберто. Я решаю ускорить темп.

Не знаю, сколько проходит времени, но внезапно я ощущаю, как кто-то берет меня за руку. Сквозь головную боль я различаю лицо. Это Умберто.

Божественный камень посылает ледяные молнии по моему позвоночнику, доставая до самого сердца.

— Ты должна торопиться, — говорит он сквозь ветер. — Начинается буря.

О Господи.

— Остальные уже ставят палатки чуть дальше. Ты можешь бежать?

Он обвивает мою руку вокруг своего плеча, и мы бежим вперед, сквозь песок. Умберто удивительно силен, и без его помощи я никогда бы не развила такую скорость. Он тащит меня за собой и подхватывает, когда я чуть не падаю. Вихри песка кружатся у наших ног. Умберто начинает паниковать. Он безжалостно тянет меня, повторяя: «Быстрее, принцесса, мы должны бежать быстрее!» Я сбиваюсь с ног, но бегу, всасывая воздух сквозь шаль, а сердце грохочет у меня в горле.

Наконец мы покоряем очередную дюну. Прямо перед нами внизу располагается лагерь. Бугорками лежат бок о бок верблюды. Косме торопится поставить над ними палатку, а они только мычат и трясут головами.

Рядом с верблюжьим тентом стоит еще один. Около входа в него парень с орлиным носом отчаянно машет нам рукой.

Но мои ноги врастают в песок, словно колонны, потому что на горизонте поднимается стена тьмы. Ближе к земле стена темнее, и она все растет и растет, грозя укрыть все небо в оттенках коричневого.

Умберто что-то кричит мне, но я не могу пошевелиться, и тогда он хватает меня и тащит к палаткам. Свист бури оглушает. Я не могу представить, как мы переживем такое. Наша палатка кажется такой хрупкой, что я уверяюсь в предстоящей смерти. Мои кости будут отполированы, а Божественный камень похоронен под песчаной дюной.

Мы падаем на пол палатки. Косме вбегает следом и закрывает вход. Отдышавшись, я смотрю на своих захватчиков. Судя по ширине их глаз, они изрядно встревожены. Верблюды мычат в отдалении.

— А верблюды? — выдыхаю я. Это странные существа, но они пугают меня меньше лошадей, потому что у них длинные ресницы и загадочная улыбка. Мне невыносима мысль о том, что их может растереть песок.

— Они лучше нас приспособлены к пустыне, — говорит Косме. — Они знают, что во время бури надо лежать. С ними все будет в порядке. Если только их не засыпет слишком сильно.

Засыпет. Умберто обвязывает веревку вокруг меня.

— Засыпет? — шепчу я.

— Принцесса, — говорит Умберто, подвинувшись ближе. — Если палатку разорвет, постарайся найти целый кусок, чтобы завернуться в него.

Он обвязывает веревку вокруг своей талии тоже и передает ее дальше.

— И оставь себе место для воздуха. — Он показывает, как надо натянуть шаль на локоть.

Он уже не может видеть моего кивка согласия, потому что внутри палатки становится темно, и только свист ветра слышен снаружи. Я больше не слышу ни верблюдов, ни хлопанья наружного слоя палатки, ни даже дыхания моих попутчиков. Если бы не было веревки, соединяющей меня со всеми, я могла бы представить, что я здесь одна. Песок шумит так сильно, так монотонно, что этот звук становится почти что равен тишине. Я долго сижу, прислушиваясь к замедляющемуся ритму моего сердца и ровному дыханию. Тишина воцаряется вокруг нас. Подлинная тишина, как будто весь мир умер.

— Все? — спрашиваю я, вздрогнув от необычного звучания своего голоса.

— Береги воздух, не болтай, — отвечает Косме.

Из ее слов мне становится ясно, что нас засыпало песком.

Через мгновение рев бури возобновляется, а потом снова обращается в тишину. Страшный день тянется в темноте, пока нас несколько раз хоронит в песке и снова откапывает.

Но самым ужасным оказывается понимание того, что буря скрыла наши следы, и Алехандро уже не сможет нас найти.

В конце концов наступает тишина. Из центра тьмы доносится голос Косме:

— Попробуй теперь, Белен.

Я слышу шорох, а затем треск разрезаемой ткани. Сквозь маленькую щелочку внутрь проливаются песок и свет. Я моргаю, глядя на парня с неровным носом, а он просовывает длинный шест сквозь щель, и я вижу в ней синее небо. Я кладу пальцы на Божественный камень и посылаю благодарную молитву.

Косме и Белен выкапывают нас из палатки. Внешний слой ее изорван в нескольких местах, но Умберто говорит, что его можно починить, и он вполне будет годен. Верблюдов занесло только наполовину. Мы, впятером, опускаемся на колени и отгребаем песок, чтобы снять с них тент. Мыча и стеная, верблюды поднимаются на ноги и трясут головами. Больший из них, темно-коричневого цвета, жует свою жвачку, а меньший топчется на песке. Их поведение совершенно обычное, словно не было никакой бури, и меня в очередной раз поражает их способность со всем примиряться.