Кэтрин Куртц - Хроники Дерини. Книга 2. Высший Дерини

— Так и есть: я боялся, что ты вернешься. К сожалению, я не могу сказать тебе, куда уходил.

Он протянул руку, чтобы помочь Кардиелю подняться, но тот проигнорировал ее.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу, — мирно ответил Арлиан. — По крайней мере, пока. Будь терпелив, Томас.

— Этого не хотят те, кто выше тебя?

Арлиан прошептал:

— Нет, просто существуют вещи, о которых я пока не могу говорить.

На лице Арлиана появилось умоляющее выражение. Он все еще протягивал руку Кардиелю.

— Поверь мне, Томас, клянусь, что не обману твоего доверия.

Кардиель долго смотрел на протянутую ему руку. По глазам его было видно, что в нем идет борьба между преданностью Церкви и симпатией к Арлиану.

Наконец, он медленно протянул руку Арлиану, и тот легко поднял его на ноги.

Они долго стояли, крепко сжав руки и стараясь прочесть по глазам мысли друг друга.

Затем Арлиан широко улыбнулся и хлопнул Кардиеля по плечу.

— Идем, брат мой. У нас много дел. Если ты действительно хочешь вернуть Моргана и Дункана в наши ряды, то с ними надо переговорить и сделать все необходимые приготовления. Кроме того, нам еще предстоит убедить членов нашей коалиции, хотя я уверен, что они с готовностью согласятся со всеми твоими решениями.

Кардиель нервно пригладил волосы и покачал головой.

— Ты все делаешь быстро, если решил что-то сделать, Денис. А я тугодум, у меня замедленная реакция.

Арлиан хмыкнул, подвел Кардиеля к центру комнаты, где пол был украшен затейливым рисунком.

— Начнем с того, что вернемся в твою молельню. Охранники, вероятно, уже беспокоятся.

Кардиель с трепетом посмотрел на пол.

— Это… Это Путь Перехода, о котором ты говорил?

— Да, — ответил Арлиан, положив руку на плечо Кардиелю и мягко подталкивая его к месту. — Ты только расслабься и очисти мозг. Ничего страшного в этом нет. Расслабься и очисти мозг.

— Я постараюсь, — прошептал Кардиель.

И тут же пол ушел у них из-под ног, превратившись в мягкое, размазанное в пространстве бесформенное черное пятно.

Через час Моргану и Дункану объявили решение епископов.

Встречу нельзя было назвать сердечной, все участники были напряжены, взволнованны. Те, что несколько месяцев назад были отлучены от церкви, естественно, не могли полностью довериться двум самым могущественным прелатам Церкви. И это чувство недоверия было взаимным.

Но поведение епископов не было враждебным. Они как бы проверяли отверженных, оценивая их реакцию на свое решение. Ведь, в конце концов, их самих Лорис с Корриганом обвиняли в духовном родстве с этими двумя отщепенцами.

Кардиель странно молчалив, решил Морган, помнивший блестящие в литературном отношении письма Келсону, вышедшие из-под пера епископа. Епископ Джассы часто бросал в сторону Арлиана удивленно-вопросительные взгляды, значения которых Морган не понимал. Мало того, иногда от этих взглядов волосы у Моргана становились дыбом, но он не знал, почему.

Арлиан же, напротив, был раскован, остроумен, и на него, казалось, совершенно не давила тяжесть сложившейся ситуации. Однако перед тем, как четверо вошли в зал заседания, он предупредил, что главные опасности только начинаются.

В зале уже сидели полдюжины епископов, тех самых, кого надо было убедить в невиновности и добропорядочности лордов Дерини. Здесь же присутствовали одиннадцать угрюмых представителей славного герцогства Корвин.

Как только четверо вошли в зал, послышались крики протеста.

Сивард ахнул, а Джильберт перекрестился. Его маленькие свинячьи глазки пробежали по лицам коллег, как бы ища поддержки. И даже желчный старый епископ Вольфрам де Бланет, наиболее яростный противник Интердикта, немного побледнел.

Ни один из них не ожидал появления хотя бы одного Дерини, а на пороге сейчас стояли двое.

Но они были людьми здравомыслящими, эти епископы Гвинеда.

И хотя их трудно было убедить в добропорядочности всех Дерини, они готовы были допустить, что в этих двоих конкретных Дерини зла все же меньше, чем в остальных. Отлучение и проклятие, несомненно, должны быть отменены, ведь Морган и Дункан представили вполне правдоподобные объяснения и покаялись в своих поступках.

Однако это решение не разрядило обстановку в целом.

Да, епископы, в большинстве своем, были людьми умными, образованными, трезво относящимися к догматам церкви и не склонными к истерии.

Но всего этого нельзя было сказать о простых людях, так что проблема вовсе не снималась, а поворачивалась другой гранью. Среднему человеку очень долго внушали, что Дерини — проклятая раса и что одно лишь присутствие Дерини несет смерть и разруху.

И несмотря на то, что Морган сохранял свое доброе имя за все время службы Бриону и Келсону, а репутация Дункана была безукоризненной до случая в часовне Святого Торина, все это казалось теперь ничтожно малым в сравнении с тем, что оба они принадлежали к Дерини.

Чтобы доказать простым людям, что Морган и Дункан отрекаются от путей Дерини, требовалось нечто более вещественное. Такая простая мера, как отпущение грехов, мало значила для простого люда: горожан, солдат, ремесленников, торговцев — всех тех, кто служил опорой армии. Их бесхитростные души требовали более конкретных, более реальных доказательств покорности и смирения лордов Дерини.

Нужно было созвать народ, чтобы перед толпой продемонстрировать полное согласие между двумя Дерини и епископами.

Оставалось всего два дня до того, как в соответствии с военными планами армия епископов должна выступить в поход. А кроме того, Морган и Дункан сообщили, что Келсона не будет в условленном месте раньше чем через четыре дня. Так что оставалось всего два дня, чтобы добраться до места встречи.

Поэтому официальная процедура отпущения грехов была назначена на вечер перед самым началом похода. А в течение оставшихся двух дней лорды Дерини будут обсуждать с епископами и их военными советниками планы кампании, монахи же Кардиеля будут распространять по городу слухи о сдаче и отречении Моргана и Дункана.

Сама церемония возвращения в лоно Святой Церкви должна состояться в большом кафедральном соборе города в присутствии солдат и горожан.

Здесь, на этом грандиозном спектакле, Морган и Дункан публично покаются, очистятся от грехов и в соответствии со всеми канонами вернутся в лоно церкви. Народ должен быть доволен.

Два дня спустя после описываемых событий в великой долине Линдрета под Кардосой можно было увидеть одинокого путника.