Татьяна Бродских - Чужими тропами

— Я от своих слов не отказываюсь, — резко сократил между нами расстояние мужчина, приподнял мое лицо так, чтобы наши взгляды встретились. — Но я никогда не скрывал, что хочу, чтобы ты стала моей женой, самой что ни на есть настоящей.

С этими словами он меня отпустил и пошел мыться, а я невольно залюбовалась его сильной спиной, длинными ногами и красивыми ягодицами. Кстати, на спине у Эла была татуировка, что именно там было изображено, точно рассмотреть не удалось, помешали шрамы от ожога и плохое освещение. Но мне привиделись языки пламени, прям как те, что иногда мелькают в глазах блондина. А может, об этом он и говорил, когда сообщал о том, что перегоревшие маги опасны и агрессивны? Нет, вряд ли, он бы точно упомянул эту особенность.

Раздеться полностью я не рискнула, оставила на себе нижнее белье, представила себя на пляже и зашла в парную с гордо поднятой головой. И растерялась, потому что видела я только печку, ну и лавки рядом с ней, и то смутно.

— Я же говорил, — откуда‑то сбоку вынырнул из пара Элхард и обвил меня горячими мокрыми руками за талию, прижимая к своему телу. Я от неожиданности взвизгнула и рванулась в сторону, обязательно упала бы на скользком полу, но руки жениха держали крепко. — Какая же ты трусиха. Пойдем покажу твою купель.

Ею оказалась не очень большая лохань с горячей водой, куда меня и усадили. Как же мало нужно для счастья, иногда достаточно бани, пусть и в такой сомнительной компании.

— Осваивайся, а я выйду за мылом и мочалкой, — оставил меня отмокать Эл, а может, чтобы я перестала смущаться. Но что‑то мне подсказывало, ему от нашего совместного мытья еще хуже, чем мне. Подумала о том, что блондину выдержка может изменить и тогда шансов отбиться у меня не будет никаких, поэтому решила не провоцировать его своим полуголым телом. Хватит, раз глянул в темноте и больше ни — ни.

В целом, я зря себя накручивала. Эл вел себя предельно корректно и всегда отворачивался, когда я просила. Зато сам смущал меня своим телом, это хорошо, что видимость была слабая, а то я бы не знала куда деваться. Правда, был один момент, когда я мечтала убить этого товарища. Ему видите ли показалось, что меня разморило и он вытащил меня из купели, отнес под мои возмущенные, но все же вялые протесты в угол, а там дернул за какую‑то веревку и нас окатило холодной водой. Думаю, мой визг слышали не только посетители бани, но и на соседних улицах. А этот гад смеялся, наслаждаясь ситуацией, не удержалась и дернула его за волосы, да как‑то неудачно. Хотя для кого как, потому что лицо жениха оказалось так близко, что я не успела среагировать, когда его губы коснулись моих. Это был скорее намек на поцелуй, нежное касание, но это невинное действо отозвалось бурей эмоций, жаркой волной разгораясь внутри. Мы отпрянули друг от друга одновременно, не знаю, что напугало Эла, возможно он боялся не сдержаться, а вот мне было страшно от реакции моего тела. Я никогда не отличалась страстностью, меня не бросали в дрожь поцелуи и секс не приносил того удовольствия, о котором так любят писать в книгах. Нет, Денис старался и мне все нравилось, но не было пожара в груди и бешеного сердцебиения, как после невинного поцелуя с Элхардом. Списав все на баню, что мы все‑таки перегрелись, я стала говорить, что нам пора в гостиницу. Блондин был со мной согласен, видимо, ему тоже напекло голову, потому что он выглядел задумчивым и ошарашенным.

До гостиницы мы добрались без происшествий, даже вещи, которые мы сдавали в стирку, успели высохнуть. Думаю, без магии не обошлось. Когда я об этом сказала Элхарду, он долго смеялся, и только потом соизволил объяснить, что никакой, даже самый захудалый маг не пойдет работать в баню сушить вещи. Что вещи стирают самые обычные женщины, отжимают почти насухо, гладят, а потом досушивают в специальных комнатах — сушильнях. В общем, разбил мои фантазии.

— Раздевайся и лезть в кровать, а я пойду за ужином спущусь. Тебе что взять — горячего молока с медом или чай? — спросил Элхард, доведя меня до комнаты.

— Что и себе, — зевнула я, если на улице была еще кое — какая бодрость, то теперь хотелось спать. Поглядела на кровать и поняла, что я вряд ли дождусь ужин. Поэтому повернулась к жениху и сказала: — Эл, ты не подумай, я ни на что не намекаю и ничего не предлагаю… Просто кровать достаточно широкая, чтобы мы могли поместиться вдвоем. На полу холодно, да и вообще в ваших гостиницах не особо тепло. Надеюсь, ты понимаешь, что это только на сегодняшнюю ночь, потому что ты после бани и если спать на полу, можно заболеть?

— Понимаю, — слегка улыбнулся Элхард и кивнул. — Спасибо, Таня.

Элхард шел по коридору постоялого двора и размышлял о том, что ему не мешало бы выпить. Он бы так и сделал, если бы Танюша не предложила спать вместе.

«Танюша», — мысленно покатал на языке личное имя своей супруги Элхард. Такое мягкое, немножко смешное и на первый взгляд неподходящее для ершистой Элен, но было в нем что‑то теплое, родное, домашнее. И чем чаще Эл повторял про себя имя девушки, тем ему больше хотелось называть ее именно так. Чтобы она улыбалась, как сегодня, или смущалась, да он даже готов любоваться ее негодованием, только бы не видеть грусть и тоску в ее глазах.

Эл не стал благородно отказываться от того, чтобы разделить этой ночью кровать с женой. Нет, он не надеялся, что сегодня все наконец‑то случится, но и лишать себя возможности быть ближе к желанной девушке, не собирался. Он и в баню‑то повел Элен с этой же целью, чтобы она привыкла не смущаться, чтобы его тело не испугало ее, когда придет их время. Но кажется, испуга в супруге не было ни капли, когда она увидела его обнаженным. Скорее удивление и заинтересованность. Это было приятно. Правда он переоценил свою выдержку, без одежды его Танюша выглядела настоящей богиней. Оставалось надеяться, что никто ей не расскажет, что купаются девушки в речках голыми только ночью и только на святочной декаде, когда гадают на суженого. Но ведь он не солгал, а всего лишь недоговорил.

На кухне Элхард немного задержался, пока ждал их ужина, а когда вернулся, Таня уже спала, укрывшись с головой одеялом, только нос торчал. У Эла рука не поднялась разбудить девушку, поэтому, наскоро перекусив и затушив свечу, он скользнул к ней под одеяло. Лунные лучи падали на лицо Тани, она улыбалась во сне, прижимаясь к боку Элхарда. Мужчине не спалось, его тянуло опять поцеловать нежные губки супруги, только сейчас по — настоящему, а не тем целомудренным поцелуем. Но и он был для Элхарда откровением, он как бы вернул его в молодость, когда жар в груди он ощущал постоянно. Губы сами потянулись к спящей девушке, коснулись влажных еще волос, лба, маленького носика и все ближе подбирались к губам.