Приключения Гринера и Тео. Трилогия - Евгения Петровна Белякова
Они неспешно двинулись обратно, в учебный корпус.
– Как успехи? – поинтересовался старик. – Все так же хватаешься за новое?
В голосе его если и слышалось осуждение, то наигранное; профессор признавал за молодежью право метаться, как им вздумается. «Но только до третьего курса», – говорил он.
– Скорее, возвращаюсь к старому, – улыбнулся Джереми. – Философия – голая наука, без другой, к которой ее можно применить, она бесполезна.
– Стало быть, ты думаешь… о чем? Философии химии, быть может? Философии астрономии?
– Главное, не о философии философии, – пошутил юноша и с удовлетворением услышал смешок профессора.
Они стали подниматься по лестнице, старик опирался на локоть студента.
– Как родители?
– О, как всегда. Требуют, чтобы я писал о своих успехах каждую неделю. Надо бы передать ректорату, чтобы проводили экзамены не раз в полгода, а еженедельно, чтобы я мог радовать своих родителей.
– Я поговорю с профессором Хельгеном. – Сказал старик и Джереми в очередной раз усмехнулся – он в последнее время научился почти всегда точно определять, когда его наставник шутит.
– Вас он послушает… Мы пришли, похоже.
– Да, вот моя дверь… хотя она, конечно, ровно так же моя, как и твоя, юный Джереми. Или ничья. Спасибо, что помог.
Дверь скрипнула и профессор, чуть хромая, прошел в комнату. Нащупал что-то на столике у двери и протянул юноше.
– Вот огниво, держи, запали опять свой путеводный огонек. Новомодная вещица, очень удобно, все в одном – и кресало, и кремень, и трут.
– Если я не ошибаюсь, именно вы его изобрели.
– Да? Возможно… наверное, я. Хотя почему я не придумал ему новое звучное название, ума не приложу. Сглупил. «Удивительный зажигальщик», как тебе?
– Вполне. – Юноша зажег свечу и комната озарилась теплым желтым светом. – Вы уверены, что не нужно помочь вам улечься, или принести воды, или еще чего-нибудь?
Он спрашивал об этом каждый вечер, проводя старика к его покоям, и каждый вечер получал один и тот же ответ:
– Мне восемьдесят шесть, а не сто восемьдесят шесть, мальчик. Я пока могу донести себя до кровати.
Вот и в этот раз профессор возмущенно фыркнул, произнося эти слова. Потом закашлялся.
– Прохладно еще. Надо было захватить плащ. – Старик похлопал студента по плечу. – Ну иди, иди. Увидимся завтра на лекции.
Юноша кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь. Профессор, подойдя к умывальнику, поплескал на лицо в темноте, причесал бороду, нащупав на столике гребень и поковылял в спальню. Медленно, стараясь не потревожить плечо, которое ныло перед дождем, как и колено, снял длинную преподавательскую мантию, неспешно расстегнув пуговицы. Взбил подушки и устроился на кровати полулежа – бессонница, это старческое проклятие, все равно не даст ему уснуть почти до рассвета. Впрочем, ему в последнее время требовалось все меньше и меньше часов для отдыха. Старик знал, что это не слишком хороший признак.
Хоть кости и ныли, предвещая вскорости дождь, а, может, и полновесную грозу, на небе пока не виднелось ни облачка. Вышла луна – полная, круглая, и тут же принялась заглядывать в окно профессорской спальни, любопытно касаясь серебряными лучами всего, до чего могла дотянуться: столбиков кровати с вырезанными на них цветами, высоких башен из книг, стоящих у стен, старческой длинной, седой бороды.
Профессор уже начал клевать носом, но вдруг приподнял голову и прислушался. Дверь, ведущая из кабинета в спальню, приоткрылась и в проеме возникла темная фигура.
– Доброй ночи, – сказал профессор.
– И тебе доброй.
Пришедшая подошла к кровати и присела на краешек. Она была одета по-мужски, и каблуки ее сапог в тишине стучали о деревянный пол особенно громко. Она сняла широкополую шляпу с пером и бросила ее в изножье кровати.
– Неужели сегодня… – прошептал старик.
– О Древо… Рики. – Голос женщины был полон грусти. – Да, сегодня. Если б ты знал, как мне…
– Не говори «жаль», пожалуйста. Тебе не должно быть жаль, как и мне. Я прожил чудесную жизнь. Во многом благодаря тебе.
– Я хотела сказать не «жаль», а… что мне будет не хватать тебя.
– Конечно. Но знаешь… меня не покидает чувство, что этот разговор грозит перейти в разряд книжно-пафосных речей.
– Не дай Древо. А о чем бы тебе хотелось поговорить?
– О курице, которую мы с Реджи покрасили в зеленый цвет. О том, как мы пускали змея. О нашем путешествии по Араханду. О том, как мы с Маргарет тайком убежали, чтобы отправиться в Лион, решив, что ты ужасно разозлишься…
– О, я ужасно разозлилась. – С теплотой засмеялась женщина. – Я понимаю, любовь… но пешком, в Лион, с кругом колбасы и парой банок варенья… жениться? Такое могло прийти в голову только девятилетним. – Голос ее дрогнул и она внезапно замолчала, дернув плечом, точно в досаде.
– Мама… – старик протянул худую руку и погладил женщину по плечу. – Это же было весело. Приключение.
– Прости, Рики. Я обещала тебе, что не буду плакать – и я не буду. Да, приключение. Я прекрасно тебя понимаю.
– Ты позаботишься о Лилиан с детьми?
– И о внучке, и о правнуках, и праправнуках, если Древо позволит мне прожить так долго. – Ответила женщина. – Даже удивительно, почему ты спрашиваешь.
– Похоже, теперь я ударился в романный пафос… Как думаешь, есть ли что-нибудь… там?
– Я не знаю, Ричард. Но надеюсь, что там – люди, которых мы любили.
– Мне кажется, не люди… там просто… Любовь.
– Там корни Вечного Древа, простирающиеся в бесконечность, и между ними – весь свет, и все что было, и все что будет… – процитировала женщина Книгу Древа.
– Если все что было – встреча с зеленой курицей мне обеспечена… Думаю, она будет в ярости и клюнет меня в копчик. – Старик тихо засмеялся и тут же закашлялся. Когда приступ прошел, он продолжил: – Сойдемся на том, что там – следующее большое Приключение. Самое главное.
– Да… Самое важное, прекрасное и нескончаемое Приключение.
К рассвету действительно пошел дождь. Он застучал по подоконнику неожиданно, весело тарабаня крупными каплями. Тео вытерла щеки и, протянув руку, нежно прикрыла веки старику. Склонившись, поцеловала его в лоб и, надев шляпу с пером, вышла из профессорских покоев.
* * *– Мы назовем его… Вольдемаром… Эдвардом? Мортимером? Джеромом? Ну что ты головой мотаешь, Тей, предложи свои варианты. Генри? Томас? Рональд?
– Ой, мне нравится раскатистое «Р». Как у тебя. И вообще, я не понимаю всей этой суеты вокруг имени.
