Анна Кочубей - Душа архонта

Понятие красоты субъективно. Лето обладал природным обаянием и имел легкий нрав. Другое дело — Ханлейт. Правильные, но резкие черты его лица выражали целую гамму мыслей и эмоций, а улыбка на губах появлялась настолько редко, что в глазах окружающих Хан выглядел и злым, и даже отталкивающим.

— Не надоело меня рассматривать? — спросил Ханлейт, не оборачиваясь.

Лиандра осторожно выбралась из-под одеяла, не потревожив Лето, и села поближе к очагу. В молчании прошло несколько минут.

— Я могу с тобой поговорить? Это важно для меня.

А с кем еще? Гервант не поймет, Лето расценит слова Лиандры опять по-своему. Если только Киндар… Но она нуждается не в утешении, а в совете.

— Я слушаю, — холодно откликнулся эльф.

Изливать душу сразу расхотелось, но девушка решилась продолжить:

— Я боюсь уснуть. Во сне я вижу события давно минувших дней и незнакомых людей. Я живу их мечтами, принимаю решения, переживаю, думаю, планирую. На одну ночь я обретаю семью, друзей и любовь, чтобы, проснувшись утром, все потерять. Это очень больно, Хан. Иногда мне кажется, что я — не больше, чем чья-то тень. Или призрак самой себя.

— Не бойся этих снов. Как только ты узнаешь, что хочет рассказать мир мертвых, ты сможешь полноценно жить в мире живых. Считай, что твои переживания — цена, которую предстоит заплатить.

Это был совет, сказанный ледяным тоном чужака. Лиандра поежилась.

— Ты хочешь сказать, что у меня нет прошлого? — уточнила она упавшим голосом.

— Нет. Но у тебя есть будущее.

— Ты так холоден и безжалостен потому, что тебе двести лет?

Теперь Ханлейт неприятно удивился и оторвал от огня задумчивый взгляд:

— Что?! Я младше на полторы сотни! Я для тебя выгляжу, как старик?

— Эльфы стареют? — задала Лиандра дурацкий вопрос, уже соображая, что Киндар ей соврал. Зачем, интересно?

— Конечно! Просто наш век вдвое длиннее человеческого.

Девушка промолчала, но Хан почувствовал себя уязвленным и задал новый вопрос:

— И когда я был холоден по отношению к тебе?

— Сейчас. И всегда. Ты меня ранил!

— Я должен извиниться? Ты сама виновата!

— Ты уходишь от ответа, когда я спрашиваю!

— Неужели?! Что ты хочешь узнать?

Как только Лиандра подходила к Хану ближе, чем стоило, она неизменно обжигалась. «Нужно прекратить этот разговор — еще немного, и мы станем врагами» — решила она. Голос девушки прозвучал неестественно ровно:

— Расскажи об архонтах, пожалуйста. Мне больше не у кого спрашивать.

— Прекрати притворяться! Откровеннее прямо сказать, что я тебе отвратителен, а не прикрываться вежливостью, как щитом! — зашипел Ханлейт, полностью оправдывая первое впечатление от своей особы.

— Это ты ненавидишь все живое, включая меня!

Лиандра вскочила.

— А ну, сядь! Будешь прыгать — всех перебудишь! Я расскажу.

— Не нужны мне твои одолжения! У Герванта расспрошу!

— Держись от нелюдя подальше, он тебе не игрушка!

Лиандра стояла над Ханом, подбирая слова пообиднее, но эльф успокоился первым:

— Как же ты не похожа на… Ладно, я погорячился. Садись.

Ханлейт расстелил рядом свой плащ, чтобы Лиандре было удобнее, но она оттащила его подальше и устроилась от эльфа на приличном расстоянии. Ткань плаща оказалась мягкой и теплой. В отряде у Хана было все самое лучшее: одежда, оружие, постель.

— Я должен кричать?

— Не надо, я хорошо слышу. Кто такие архонты?

Бросив на Лиандру недовольный взгляд, Ханлейт начал рассказ:

— Воины-маги — закрытое сообщество. Архонтом может стать только человек, но не каждый — процесс инициации грозит смертью или безумием. Посвященный переступает грань между мирами, а его предыдущие жизни становятся источником магической мощи. Успешного посвящения недостаточно: способных учат особому стилю боя, слабых — нет; им предстоит прожить век, опасаясь собственной тени. Да, это жестоко, но иначе нельзя: если силы недостаточно — меч архонту не зажечь. А они, действительно, горят, наполняясь сиянием магии по узорам и имени архонта на лезвии. Меч архонта — смертоносное и красивое оружие, он куется лишь однажды, чтобы прослужить хозяину до самой смерти, но после становится бесполезным — другому воину не дано вдохнуть магию в чужой клинок, а для обычного человека меч слишком тяжелый. Издавна погибших архонтов хоронят вместе с оружием. Архонты — лучшие воины, что знал Эймар. До и во время войны их было сравнительно много, но потом все изменилось. Сейчас магия архонтов — вне закона.

— Ты сражался с архонтом?

— Да, однажды. Цвет его магии был золотым, как солнце.

— Ты победил?

— Нет, я был слабее.

— Почему архонты — только люди? А эльфы?

— Другие расы посвящение в архонты убивает. Без вариантов.

— А архонты могли сделать исключение для короля и обучить его своей технике? — спросила Лиандра, вспоминая сон.

— Ни в коем случае. Но если архонт — опытный воин, он мог быть наставником короля и обучить его базовым приемам боя с мечом. Раньше это было обычной практикой. Какой странный вопрос, Лиандра!

— Что означает этот жест? — девушка привычно сложила пальцы левой руки в знак, на который Ханлейт так бурно отреагировал во время поединка на постоялом дворе.

— Удар архонта очень силен, но некоторые воины могут поразить магией и без помощи меча. Знак архонта — предупреждение об атаке. Чтобы выпустить из руки стрелу магии, он не обязателен, этот жест — всего лишь дань традиции северной школы архонтов. Не повторяй его, Лиандра. В твоем случае, знак — не более, чем рефлекс, но цена за него может быть непомерно высока — тебя могут убить.

— Ты хочешь сказать, что я использую знак бессознательно?!

— Именно.

— Я владею приемами архонта-мечника! Ты же сам сказал!

— На уровне инстинктов — да.

— Я контролирую свои поступки!

Ханлейт промолчал. Лиандра продолжила допрос:

— На архонтах быстро заживают раны?

— Воины-маги не очень чувствительны к боли, их тела способны выдержать нечеловеческие нагрузки, но фантастической регенерацией архонты не обладают.

— Но почему на мне…

— Потому, что ты не архонт.

— Архонт может потерять свою магию в силу каких-то причин?

— Нет.

Потрескивал огонь в очаге, сопели разбойники, никто не проснулся и не слышал их разговора. Лиандра убедилась, что Хану известна какая-то тайна, связанная с ее появлением на свет. Девушка не хотела задавать последний, самый главный вопрос, настолько пугающей представлялась истина. Но промолчать не смогла.

— Тогда кто я? — спросила она чуть слышным шепотом.