Владимир Васильев - Рубины хозяина Ко

— Разведаем, — решил Тарус. — Боле ведь все одно некуда.

Пошли. Дважды ход делал короткие изгибы. Ступенька, вверх, поворот направо, шаг вперед и поворот налево, в прежнем направлении. Вода здесь текла навстречу. Ждали хода влево, на запад. Попался один, да уж больно низкий, с локоть всего в высоту. Миновали его. Позже набрели еще на один, повыше, с более древней кладкой. Сюда можно было и сунуться — голову пригнул, и иди себе знай! В этот ход и свернули, но прежде Тарус послал Яра и Тикшу дойти до северного тупика. Откуда чародей проведал о тупике, никто не спросил. Хлопцы вернулись минут через десять.

— Точно, чародей, тупик. А вверху небо видать: дырки круглые, в них каштанов нападало — страсть!

— Гей-гей, окстись, хлопче! — засмеялся Роксалан. — Какие в степи каштаны?

Яр рассердился.

— На, гляди! — он сунул чикму под нос два грязных проросших каштана. Белесые, как поганки, ростки торчали из твердого ореха, чахлые от недостатка света.

Подал голос и Тикша:

— Каштаны, Роксалан. Как дома, точно. Что я, каштанов не видал, что ли?

Роксалан только руками развел.

— Пошли, ратнички, — сказал Тарус, прерывая спор. — Не обрыдло еще дивиться штукам всяким? Каштаны, мол, откуда… А зубры откуда? А?

— У зубров хоть ноги есть… — проворчал Роксалан уже на ходу. Отправились на запад, в тот самый ход с древней кладкой. Тарус пояснял спутникам:

— Скоро выйдем в шахту, широченную, шагов семь, там и передохнем. Потом будет вторая, поуже. А уж после…

Чародей вдруг умолк, словно ненароком проглотил ежа.

— Что после? — не вытерпел Богуслав.

— В шахте расскажу, — отрезал Тарус и замолчал окончательно.

«Недоговаривает чародей… Ой, недоговаривает!» — подумал каждый из путников.

Некоторое время слышалось лишь хлюпанье воды под ногами, треск факелов в застоявшемся воздухе, да тихие голоса Вишены и Славуты, о чем-то переговаривавшихся на непонятном наречии дреговичей. Ход тянулся и тянулся, пока не втек в обещанную шахту, высоченную, добрая мачтовая сосна уместилась бы стоймя без всякого труда. Один за другим путники проскальзывали меж прутьев частой железной решетки, перекрывшей коридор у самой шахты. От кого ее держат здесь такую, крепкую, надежную? Человек ведь пролазит? И как она не проржавела насквозь в этой жуткой сырости?

В шахте можно было и выпрямиться. Путники, покряхтывая от удовольствия, выгибали спины, словно проснувшиеся коты. Шутка ли, пять часов согнувшись, а иногда и ползком!

Боромир приблизился к Тарусу.

— Я гляжу, ты знаешь дорогу, чародей?

Тарус отвернулся, подумал сперва немного, и ответил:

— Знаю, друже.

— Откуда?

— Бывал здесь, в этих пещерах.

— Где — здесь? — не успокаивался Боромир.

— В дулебских землях. Давно, лет десять назад.

— А откуда же каштаны, скажи пожалуйста, ежли это дулебские земли? А, чародей? Степь наверху и ты это знаешь!

Тарус вздохнул, выбрал сухое место и сел, хотя найти такое во влажной шахте оказалось непросто.

— Садись, Непоседа, в ногах правды нет. Отдыхай.

Путники сгрудились вокруг чародея, часто поглядывая вверх, где сквозь множество круглых дыр в плоском потолке шахты виднелось небо и, кажется, кроны деревьев.

Тарус сменил догоревший факел и молвил:

— Каштаны вовсе не здесь. Пророй ты сейчас лаз наверх — сам Перун-громобой не скажет точно, где выберешься, в степи ли дулебской, в чаще непролазной или среди снежных пустынь далекого севера. То, что вы видите вверху, может находиться где угодно. Поймите же, мир многолик и многогранен и грани его переплетаются иной раз так причудливо, что голова набекрень сворачивается. Если мы вошли в эти подземелья из дулебских степей, это не значит, что мы остались под ними. Хотя может и так статься — кто знает? Вспомните, как привел я вас в степь — прямо из пылающего леса. Отчего же тогда никто не спросил, откуда, мол, в лесу степь взялась, а?

Кто-то засмеялся, не рассмотреть в полумраке кто.

— То то!

— Тарус-чародей! — выпалил Яр со звоном нетерпения в голосе. — Я хотел спросить, что за второй шахтой?

— Там? — Тарус нахмурился. — Есть там одно место. Смутное, не скрою. Нечистое. Эхо там еще какое-то странное — двойное, что ли? Словом: сами увидите. Один уговор — ничего не бояться. Лады?

— Лады! — нестройным хором прозвучали голоса, всколыхнув воздух подземелья. В шахте еще ничего дышалось, сверху, из дыр, тянуло свежим сквознячком. Это в переходах похуже…

Передохнувши и слегка утолив голод остатками припасов двинулись дальше. Сразу за шахтой влево и вправо ушло по коридору; Тарус не обратил на них внимания.

— Что там, чародей? — спросил было Боград, но Тарус лишь пожал плечами.

— Не знаю. Туда не забирались.

В этом переходе из стен и потолка торчало много деревянных и даже железных скоб и прутьев. Зачем они — не подозревал даже всезнайка-Тарус. Впрочем, они не особо мешали. Однако идущий первым чародей всегда предупреждал о подобном сюрпризе и предупреждение его ползло по цепочке к замыкающему — Боромиру.

Миновали еще ответвления вправо и влево; вскоре заметили и первую летучую мышь.

— Ну, други, крепитесь, — вздохнул Тарус. — Начинается.

Вода стала немного холоднее. Тем, у кого худые сапоги, завидовать не приходилось.

— Осторожно! Железка! — предупредил в очередной раз чародей. Слова его повторились несколько раз, факелы заботливо осветили коварную помеху.

— Железка!

— Осторожно!

— Глядите! Во, здоровущая!

Железка была длиной с локоть и торчала из потолка ровнехонько посреди хода.

— Железка, Непоседа! — сказал, полуобернувшись, Вишена.

— Угу, — буркнул не поднимая головы Боромир и с размаху боднул неподатливый стержень. Послышался тихий звон.

— Э-эх, ма! Так тебя через это самое! — взревел во всю силу своих могучих легких лойдянин.

Вишена растерялся — он-то предупреждал!

Все стали.

— Что там? — спрашивали передние обеспокоенно.

Им объяснили:

— Ватаг железяку забодал!

— Жив, Непоседа? — поинтересовался издалека Тарус. Купава протиснулась мимо Славуты с Вишеной и, отобрав у Боромира полуобгоревший факел, рассматривала пострадавший лоб ватажка.

Боромир отделался дешево, даже крови не было. А звон случился знатный!

Дальше шли поосторожнее. Попалось еще несколько летучих мышей; одна долго металась перед факелом Таруса, то и дело исчезая впереди, во тьме и всякий раз возвращаясь бесшумной тенью-призраком. Миновали третий после шахты перекресток. В правом коридоре сильно шумела вода, словно там сверху низвергался небольшой водопадик. Пошли прямо и шагов через триста путь преградил завал.