Артур Баневич - Где нет княжон невинных

— Только не говори, что ты ратуешь за охрану редких видов.

— Почему же? Но не бойся, магунов учат выбирать меньшее зло. Ленд я ценю больше, чем грифонов.

— Ленды ценят твое отношение.

— Ты точно управишься? — Он дотронулся до алебарды.

— Лучше, чем с чарами, — послала она ему насмешливую ухмылку. — Успокойся, мы вдвоем сделаем из него коврик. Морвацкая баба его метлой гоняла, так неужто я алебардой не прогоню? Кстати, пока мы одни… Она колдунья, а? Слово даю, Дебрен, у меня нет предубеждений. Впрочем, мы уже и так на ножах, хуже не будет. Говори смело. Колдунья?

— Нет.

— Я знала, что ты так скажешь. Язви ее, всех вас заворожила. Правильно говорят: мужики блондинок любят.

— Не я.

Он указал ей на топку, а сам вышел в предмойник. За порогом грифона не было. Вероятно, нигде поблизости тоже, но Дебрена интересовало то, что было непосредственно за дверью. Он выглянул, обеими руками послал заряд энергии направо от выложенной брусьями тропинки. Потом отступил в глубь предмойника и, уже ничем не рискуя, сделал по-маленькому.

Он колдовал быстро, предпочитая силу точности. Ленда прикрывала горячие камни свежими дровами, поэтому он мог позволить себе расточительность. Девушка должна была присматривать за состоянием топки, предупредить его, если возникнет опасность удушить огонь. Ему не приходилось делить внимание между источником энергии и собой — это помогало. Если б не поспешность, он бы наколдовал действительно роскошное зрение.

Однако времени у них не было. Вместе с первой порцией энергии в темноту двора полетели портянки Дебрена, набухшие от его крови бинты и какие-то темные куски неведомо чего, что Ленда в последний момент добавила к фонду отвлекающих средств. Все было изорвано в клочья, окроплено водой и усилено заклинанием, повышающим степень испарения… Расчет был на то, что на пространстве в несколько сотен квадратных локтей перемешанные запахи Дебрена и Ленды забьют другие и обманут принюхивающегося грифона. Во-первых, хотя бы ненадолго. И во-вторых, если у грифонов есть обоняние. В чем Дебрен не был до конца уверен. Пока он не узнал Ленду, орлокоты, даже самые прозаические, стояли весьма высоко в его персональном рейтинге не подлежащих истреблению видов, так что повода засорять мозги их слабыми сторонами у него не было.

Сейчас он, разумеется, об этом пожалел.

Еще больше пожалел он о том, что не может определить остроту зрения Пискляка. Ну и конечно, его интеллект.

План был простой: двор покрыт снегом, в мойне тепло, имеется чародей, который может осуществить связь между тем и другим.

Остальное должна была проделать сама природа.

Чары растапливали снег, дробя полученную воду на мельчайшие капельки. Часть из них он превращал в пар. Перемешивал снежную пыль с паром, поднимал кверху теплом поступающего потока, разбрасывал по сторонам. Все вместе взятое создавало выползающего из небытия двухсаженной толщины и чуть меньшей высоты белого дождевого червя, двигающегося в глубь двора со скоростью два локтя в момент. Самым трудным в заклинании был такой подбор пропорций между телекинезом, термоэмиссией и дистанционной электризацией, чтобы поднятые вверх уже замороженные молекулы по возможности долго держались в воздухе.

Все это, за исключением использованного материала, удивительно напоминало прославленные Дымовые Башни, примененные куммонами во время первого нашествия на Виплан. Единственное немагическое оружие, при помощи которого нападающей стороне удалось до такой степени дезориентировать подвергнувшихся нападению, что две придворные хоругви рыцарей-копейщиков ринулись друг на друга и многих поубивали, прежде чем участники контратаки поняли, что дырявят союзников. Все это имело место в ходе знаменитой и трагической битвы под Стойницей, то есть совсем недалеко по расстоянию, но добрыми двумя столетиями раньше. Так называемая Атака двух Братьев, во время которой бельницко-спевопольский Ханек III перепутал своего собутыльника и вернейшего союзника, брецлавского князя Рыкнега Бородача, с правым куммонским флангом, навсегда вошла в военные учебники. А также в «Книгу Гуписса». Однако грифоны книг не читают, и Дебрен рассчитывал на то, что ему удастся застать Пискляка врасплох.

Первый червь вырастал из сугроба справа от мойни и зигзагом полз к южному углу трактира. Дебрен вел его между грифохронами, под ветками яблонь, рядом с поленницей, из-за которой покрывал его оскорблениями крикун. Конец скрывался в куще зарослей у боковой стены дома — дальше, из-за отсутствия видимости, чары не доставали. Но дальше был частокол, а неподалеку от него — парадная дверь трактира, безопасная и маловажная с точки зрения дворового боя. Трасса проходила по местам, по природе своей защищающим от нападений сверху, — Дебрен, будь он грифоном, именно там бы и искал беглецов.

Второй, центральный вал полз примерно вдоль дорожки к двери, через которую они вышли, хотя в нескольких шагах от дома размывался, расплывался, как река в дельте, и четырьмя менее массивными рукавами доходил до окон. Конец получился у Дебрена не очень удачно, потому что колдовал он через им же созданный снежный заслон, но такие же трудности возникли бы и у грифона, если б тот попробовал решить, по которому из ответвлений ускользает добыча. Окна, правда, были маленькие, но тот, кто не знал о поясе Ленды, мог видеть в них путь к бегству.

Третий червь извивался вдоль северного частокола, обходил прилегающие к нему груды старья, остатки поставленной на камни телеги, какой-то обнесенный низким заборчиком то ли огородик, то ли загон для птицы. Дебрен решился на эту трассу именно потому, что при движении по ней у них был бы прикрыт по крайней мере один фланг.

— Осторожней, погасишь!

Он проигнорировал предостережение. И даже обрадовался. В разогретых камнях было достаточно силы, чтобы он смог довести дело до конца, но слишком мало, чтобы грифон воспользовался ими в качестве зажигательных снарядов.

— Идем, — бросил он через плечо. — Держи алебарду низко.

Они обговорили каждую деталь, а мысль не выставлять алебарду выше камуфляжа из пара и снежной пыли пришла в голову Ленде. Дебрен ни разу не поймал ее на отсутствии рассудительности; по крайней мере тогда, когда они бились. Из всех знакомых ему людей только Збрхл был бы сейчас лучшим соратником. Несмотря на это, он вынужден был отказать себе в возможности последний раз глянуть ей в лицо: не смог бы скрыть страха.

В прошлый раз алебарда дала им всего лишь несколько мгновений. Спасением он был обязан исключительно Петунке и ее метле. Сейчас на это рассчитывать нельзя.