Анджей Спаковский - Дорога без возврата

Разумеется, я ей не мешал. Следил за тем, чтобы не мешал никто другой. Оказалось, правильно делал.

Дверь тихо раскрылась, и в комнату вошел бледный брюнет, Чарлз Лютвидж или Лютвидж Чарлз, я запамятовал. Вошел, опустив голову, полный раскаяния и переполненный жалостью и виной. Тут же увидел лежащую на груди у Алисы Венеру Уайт-блэк и сразу же решил, что есть на ком отыграться.

— Эй, ккк... кошка, — заикаясь, начал он. — Брысь! Слезай с кровати ннн... немедленно!

Он сделал два шага, глянул на кресло, на котором лежал я. И увидел меня — а может, не столько меня, сколько мою улыбку, висящую в воздухе. Не знаю, каким чудом, но увидел. И побледнел. Тряхнул головой. Протер глаза. Облизнул губы. А потом протянул ко мне руку.

— А-ну, тронь, — сказал я как можно слаще. — Только тронь меня, грубиян, и всю оставшуюся жизнь ты будешь вытирать нос протезом.

— Кккто ты тааакккой, — заикаясь, начал он. — Кккттто?

— Имя мне — легион, — равнодушно ответил я. — Для друзей я — Бредотиус, princeps potestatis aeris[30]. Я — один из тех, которые кружат, присматриваясь, quaerens quem devored[31]. На ваше счастье, охотимся мы в основном на мышей. Но на твоем месте я б не стал делать из этого поспешных и слишком далеко идущих выводов.

— Это н-н-н. — Он заикнулся, на этот раз так сильно, что у него чуть было глаза не вылезли из орбит. — Это нннеее...

— Возможно, возможно, — заверил я, по-прежнему улыбаясь белозубо и остроклыко. — Стой там, где стоишь, сведи активность до минимума, и я одарю тебя здоровьем. Parole d’honneur[32]. Ты понял, что я сказал, двуногий? Единственное, чем тебе разрешается шевелить, это веки и глазные яблоки. Позволяю также продолжать осторожно вдыхать и выдыхать.

— Нннооо...

— Болтать не позволяю. Замри и молчи, словно от этого зависит твоя жизнь. А она, кстати говоря, зависит.

Он понял. Стоял, потел в тишине, глядел на меня и интенсивно мыслил. Мысли у него были жутко путаные. Не ожидал я таких мыслей у преподавателя математики. В это время Венера Уайтблэк делала свое, а воздух аж вибрировал от магии ее мурлыканья. Алиса пошевелилась, застонала. Кошка успокоила ее, положив легко лапку на лицо. Чарлз Лютвидж Доджсон — я вспомнил, как его зовут, — вздрогнул, увидев это.

— Спокойно, — сказал я сверх ожидания мягко. — Здесь лечат. Это терапия. Наберись терпения.

Он несколько секунд присматривался ко мне.

— Ты ммм... ммоя собственная фантазия, — проворчал он наконец. — Бессмысленно с ттт... тобой разговаривать.

— Ну прямо-таки мои слова.

— Это, — он легким движением руки указал на кровать, — и это... ттт... терапия? Кошачья терапия?

— Угадал.

— «Though this be madness, — проговорил он, о чудо, не заикнувшись, — yet there is method in’t»[33].

— И это тоже прямо-таки мои слова!

Мы ждали. Наконец Венера Уайтблэк перестала мурлыкать, легла на бок, зевнула и несколько раз прошлась по шкурке розовым язычком.

— Пожалуй, конец, — неуверенно проговорила она. — Я вытянула все. Яд, болезнь и жар. Было еще что-то в костном мозге, не знаю что. Но для верности я и это тоже вытянула.

— Браво.

— Ваша милость?

— Слушаю.

— Я все еще жива.

— Не думаешь же ты, — высокомерно улыбнулся я, — что я позволю тебе умереть?

Кошка зажмурилась в немой благодарности. Чарлз Лютвидж Доджсон, уже долгое время беспокойно следивший за нашими действиями, неожиданно громко кашлянул.

— Говори, — благосклонно разрешил я, подняв на него глаза. — Только не заикайся, пожалуйста.

— Не знаю, что за ритуал здесь осуществляется, — начал он тихо, — но есть вещи на земле и небе...

— Переходи к этим вещам.

— Алиса все еще без сознания.

Ха! Он был прав. Походило на то, что операция удалась. Но только лекарям. Medice, cura te ipsum[34], подумал я. Я не торопился говорить, чувствуя на себе вопросительный взгляд кошки и неспокойный взгляд преподавателя математики. Я просчитывал различные возможности. Одной из них была: пожать плечами и удалиться. Но я уже слишком крепко ввязался в эту историю и теперь отступать не мог. Бутылка, на которую я поспорил с Зайцем, конечно, одно дело, но престиж...

Я усиленно размышлял. Мне помешали.

Чарлз Лютвидж вдруг подпрыгнул, а Венера Уайтблэк напружинилась и резко подняла голову. На выкрутасах викторианских обоев заплясала быстрая, юркая тень.

— Хааа-хааа! — запищала тень, кружась вокруг жирандоля. — А нет ли у котов аппетита на летучих мышей?

Венера прижала уши, зашипела, выгнула спину, яростно фыркнула. Радэцки предусмотрительно повис на абажуре.

— Честер! — закричал он с высоты, расправив одно крыло. — Арчи велел передать, чтобы ты поспешил! Дело скверно! Les Coeurs забрали девочку! Поспеши, Честер!

Я выругался очень грубо, но по-египетски, так что никто не понял. Кинул взгляд на Алису. Она дышала спокойно, на ее лице появилось что-то вроде румянца. Но, черт побери, она так и не приходила в себя!

— Она все еще видит сон, — открыл Америку Чарлз Лютвидж Доджсон. — И боюсь, это не ее сон.

— Я тоже боюсь, — глянул я ему в глаза. — Но сейчас не время теоретизировать. Необходимо вырвать ее из горячки прежде, чем дело примет необратимый характер. Радэцки! Где сейчас девочка?

— На лужайке Страны Чудес! — проскрипел Радэцки. — На крокетном поле. С Мэб и Les Coeurs!

— Летим!

— Летите! — Венера Уайтблэк выпустила когти. — А я буду здесь ее сторожить.

— Минутку. — Чарлз Лютвидж потер лоб. — Я не все понимаю... Не знаю, куда и зачем вы собираетесь лететь, но... Пожалуй, без меня вы не обойдетесь... Именно я должен придумать окончание этой истории. А чтобы это сделать... By Jove[35]! Я должен пойти с вами.

— Да ты шутишь, — фыркнул я. — Сам не знаешь, что говоришь.

— Знаю! Это моя собственная фантазия.

— Уже нет.

На обратном пути horror vacui был еще паршивее. Потому что я спешил. Бывает, при таких перемещениях спешка оказывается губительной. Небольшая ошибка в расчетах — и ты попадешь во Флоренцию в 1348 году во время эпидемии Черной Смерти. Или в Париж, в ночь с 23 на 24 августа 1572 года[36].

Но мне повезло. Я попал туда, куда следовало.

Болванщик не ошибался и не преувеличивал, назвав всю эту паскудную червоную банду показушниками. Они все делали с эффектом и ради эффекта. Всегда. Так было и на сей раз.

Расположившийся между акациями газон неудачно прикидывался крокетным полем. Эффекта ради на нем установили полукруглые воротца, которые на крокетном жаргоне именовались arches. Les Coeurs в количестве около десяти держали в руках реквизит: молотки, или mallets, а на травке валялось что-то, долженствовавшее изображать шары, но выглядевшее прямо-таки свернувшимися в клубок ежами. Тон в шайке задавала, разумеется, огненноволосая Мэб, выряженная в карминовый атлас и крикливую бижутерию. Повышенным голосом и властными жестами она указывала Les Coeurs места, которые те должны занять. При этом одну руку она держала на плече Алисы Лидделл. Девочка посматривала на королеву и подготовку к игре с живым интересом и пылающими щеками. Совершенно определенно она не понимала, что готовится не игра, а экзекуция. Причем не простая, а показушно-эффектная.