Анджей Спаковский - Дорога без возврата

— Кто в данный момент правит Британией?

— В Англии — Мерлин из Гластонбери. В Шотландии...

— Я не о котах спрашиваю, глупец.

— Простите, ваша милость. Королева Виктория.

Повезло. Хотя, с другой стороны, баба правила шестьдесят четыре года, с 1837-го по 1901-й, так что не исключено было, что я малость перескочил либо недоскочил. Конечно, можно было напрямую спросить рыжика о дате, но это не для меня, сами понимаете. Готов признать, что я не всеведущ. Но престиж, как говорится, uber alles[26].

— Кому принадлежит дом?

— Венере Уайтблэк... — начал он, но тут же поправился: — То есть человеческий хозяин дома — декан Генри Джордж Лидделл.

— Дети есть? Я спрашиваю не о Венере Уайтблэк, а о декане Лидделле.

— Три дочери.

— Которую зовут Алиса?

— Среднюю.

Я украдкой перевел дыхание. Рыжик тоже. Он был уверен, что я не расспрашиваю, а экзаменую.

— Весьма обязан, сэр Рассет. Удачной охоты.

— Благодарю, ваша милость.

Он не ответил пожеланием удачной охоты. Знал легенды. Знал, какого рода охоту может означать мое появление в его мире.

Я проходил сквозь ограды, сквозь стены, оклеенные кричащими обоями в цветочек, сквозь штукатурку, сквозь мебель. Я проходил сквозь голоса, шепоты, вздохи и стенания. Я прошел через освещенную living room[27], в которой декан и деканша Лидделлы беседовали с худощавым сутуловатым брюнетом с буйной шевелюрой. Я отыскал лестницу, миновал две детские спальни, дышавшие молодым, здоровым сном. А около третьей спальни наткнулся на Стражницу.

— Я пришел с миром, — быстро сказал я, отступая перед предостерегающим шипением, клыками, когтями и яростью. — С миром!

Лежащая на пороге Венера Уайтблэк прижала уши, наградила меня очередной волной ненависти и тут же приняла классическую боевую позу.

— Осторожней, киска!

— Apage[28]! — прошипела она, не меняя стойки. — Прочь! Ни один демон не переступит порога, на котором я лежу!

— Даже такой, — нетерпеливо бросил я, — который назовет тебя Диной?

Она вздрогнула.

— Уйди с дороги, — повторил я, — Дина, кошка Алисы Лидделл.

— Ваша милость? — неуверенно взглянула она на меня. — Здесь?

— Я хочу войти. Сдвинься с порога. Нет-нет, не уходи. Войди вместе со мной.

В комнатке, в соответствии с обычаями эпохи, стояло столько мебели, сколько удалось втиснуть. Стены и здесь были оклеены обоями с чудовищным цветочным мотивом. Над комодиком висела не очень удачная графика, изображающая, если верить подписи, некую мистрис Уэст в роли Дездемоны. А на кроватке лежала Алиса Лидделл без сознания, в поту и бледная как призрак. Она бредила так сильно, что в воздухе над ней я чуть ли не видел глазами воображения красные черепицы домика Зайца и слышал «Greensleeves».

— Они катались на лодке по Темзе, она, ее сестры и сэр Чарлз Лютвидж Доджсон. — Венера Уайтблэк упредила мой вопрос. — Алиса упала в воду, озябла, и у нее поднялась температура. Приходил врач, прописал разные лекарства, давали ей и из домашней аптечки. По невнимательности между лекарствами оказалась бутылочка лауданума[29]. И она ее выпила. С тех пор и лежит в таком вот состоянии.

Я задумался.

— А безответственный Чарлз, это тот мужчина с шевелюрой пианиста, что беседует с деканом Лидделлом? Проходя через гостиную, я воспринял излучаемые им мысли. Чувство вины.

— Да, это именно он. Друг дома. Преподаватель математики, но в остальном вполне приличный тип. И я не назвала бы его безответственным. Он не виноват в том, что произошло в лодке. Случай, от которого никто не застрахован.

— Он часто бывает рядом с Алисой?

— Часто. Она его любит. Он ее любит. Когда смотрит на нее, мурлычет. Придумывает и рассказывает малышке всяческие необыкновенные истории. Она это обожает.

— Ага, — пошевелил я ухом. — Необыкновенные истории. Фантазии. И лауданум. Ну, так мы на месте. Теперь понятно, откуда они растут. Впрочем, хватит об этом. Подумаем о девочке. Я желаю, чтобы она выздоровела. Да поскорее.

Кошка прищурила зеленые глаза и ощетинила усы, что у нас, котов, означает безбрежное изумление. Однако она быстро взяла себя в лапы. И смолчала. Она знала, что спрашивать о причинах моего желания было бы крупной бестактностью. Знала также, что я не ответил бы на такой вопрос. Ни один кот не отвечает на такие вопросы. Мы всегда делаем что хотим и не привыкли объясняться.

— Я желаю, — настойчиво повторил я, — чтобы болезнь покинула мисс Алису Лидделл.

Венера присела, поморгала, пошевелила ухом.

— Это ваше право, князь, — мягко сказала она. — Я... я могу только поблагодарить... за честь. Я люблю этого ребенка.

— Это не была честь. Так что не благодари, а берись за работу.

— Я? — Она чуть не подскочила от изумления. — Я должна ее лечить? Но это же обыкновенным кошкам запрещено! Я думала, что ваша милость соблаговолите сами... К тому же я не сумела бы...

— Во-первых, в мире нет обыкновенных кошек. Во-вторых, я могу нарушать любые запреты. Настоящим — нарушаю. Берись за дело.

— Но... — Венера не спускала с меня глаз, в которых вдруг появился испуг. — Но ведь... Если я вымурлыкаю из нее болезнь, тогда я...

— Да, — сказал я пренебрежительно. — Ты умрешь вместо нее.

«Ты, кажется, любишь эту девочку, — подумал я. — Так докажи свою любовь. Может быть, ты считала, что достаточно лежать у нее на коленях, мурлыкать и позволять себя гладить? Укрепляя тем самым всеобщее мнение, что кошки — лживые создания, что они привязываются не к людям, а исключительно к месту?»

Конечно, говорить такие банальности Венере Уайтблэк было ниже моего достоинства. И совершенно излишне. За мной стояло могущество авторитета. Единственного авторитета, который принимает кот. Венера тихо мяукнула, запрыгнула Алисе на грудь, принялась сильно перебирать лапками. Я слышал тихое потрескивание коготков, цепляющихся за дамасковую ткань одеяла. Отыскав нужное место, кошка улеглась и начала громко мурлыкать. Несмотря на явное отсутствие опыта, она делала это идеально. Я прямо-таки чувствовал, как с каждым мурлыком она вытягивает из больной то, что следовало вытянуть.

Разумеется, я ей не мешал. Следил за тем, чтобы не мешал никто другой. Оказалось, правильно делал.

Дверь тихо раскрылась, и в комнату вошел бледный брюнет, Чарлз Лютвидж или Лютвидж Чарлз, я запамятовал. Вошел, опустив голову, полный раскаяния и переполненный жалостью и виной. Тут же увидел лежащую на груди у Алисы Венеру Уайт-блэк и сразу же решил, что есть на ком отыграться.