Виталий Обедин - Дикий Талант

– Папаша, иди сюда! – крикнул тот хриплый, что рассказывал про «благородную войну».- Выпей с нами!… Вот, держи.

Старик принял глиняную кружку – с достоинством, чопорно, как переодетый епископ. Девушка задержалась у лестницы. В ее глазах была тревога.

– Попробуй, как винцо? – Хриплый улыбался. Старик пригубил. Покатал на языке, презрительно сплюнул.

– Моча больного зомби,- сказал он.

Разговоры вдруг прекратились. Наемники замолчали, пораженные. Нахмуренные брови, ладони на рукоятях ножей и шпаг. Старик, не торопясь, в полной тишине поднес кружку ко рту, начал пить. Допил. Крякнул. Обвел взглядом наемников… протянул кружку хриплому.

– Еще,- велел старик.

Хриплый заржал так, что на глазах у него выступили слезы.

– Ну, папаша! Ну, молодец! Садись-ка сюда, на лучшее место. Эй вы, сдвиньте задницы – у нас гости!

– Марта,- старик повернулся к девушке,- подойди и ничего не бойся.

Та приблизилась, неуверенно улыбнулась наемникам. Хорошенькая – если поярче ее накрасить и забыть про ожог. Старик посадил спутницу рядом, придвинул ей свою кружку.

– Чрево мессии! – Хриплоголосый присвистнул. Кажется, он только сейчас рассмотрел Марту как следует.- Папаша, да у тебя дочка – красотка, каких поискать! Не стыдно и за князя выдать… Да что там князь? За короля выдай! Слышь, папаша? Станешь королевским тестем, будешь как сыр в масле кататься…

– Уговорил,- сказал старик.

Новый взрыв хохота. Солдаты веселились как дети.

– Тогда и про меня не забудь. Ведь кто тебя надоумил?

– Не забуду.

– Ты, главное, папаша, скажи королю: Кловис меня надоумил. Возьми, ваше величество, Кловиса в советники! Скажешь?

– Уж он насоветует! – хмыкнули в толпе.

– Скажу,- пообещал старик.- Вот как подрастет король, так и скажу.

Пауза. Потом до наемников дошло. – Так ты, папаша, к Джордану Урскому намылился? Вот молодец!

Хриплый смеялся громче всех.

– Уел, папаша, уел! Возьмешь в ученики? Твоим языком бриться можно!

Солдаты загалдели. Король Ура и его регент, прозванный Хорьком,- прекрасные мишени для острот. Особенно с тех пор, как Хорек короля решил женить, подыскивая, словно назло, принцесс постарше и подороднее. Последней претендентке было двадцать восемь, что ли? Не помню. Размерами как пивная бочка. Бедный Джордан! В Уре открыто смеяться над ним как-то остерегались (ну еще бы!), а весь Фронтир надорвал животы.

– Королю пока еще нянька требуется, а не жена! – заявил хриплый.- И чтоб у няньки той сиськи побольше были.

– Да ты бы сам от такой не отказался! – поддел его наемник в грязной рубахе. Под мышками у него почернело от пота; кружева обвисли, как паруса в штиль.

Хриплый лихо подкрутил ус.

– А что? Я еще в соку! Смотри, старик, уведу у тебя дочку!

– Ппробуй,- насмешливо сказала одна из наемниц. Она была в мужском камзоле и говорила с жестким гортанным акцентом – уроженка пограничных княжеств, не иначе.- Папаша тебя живо на свой вертел наденет – как поросенка!

– Надену,- пообещал старик серьезно, положив ладонь на гарду.

Вокруг захохотали.

– А я что? Я ничего! – Хриплый развел руками.- Рапирка у тебя, папаша, знатная – что есть, то есть. Куда путь держишь?

– За длинными деньгами.

– Так ты солдат, папаша? – Старик кивнул. Хриплый встал. Поднял палец, оглядел наемников.- Вот! Я же говорил! Солдат солдата всегда видит!

Смех.

«Со всем подобающим почтением, Генри Уильямс, граф Тассел».

Я поставил точку и сложил письмо. Разогрел над свечой брусочек грубого, похожего на запекшуюся кровь, дешевого красного сургуча – иного у трактирщика не нашлось. Приложил сургуч к бумаге, вдавил в бурую массу кольцо с печаткой. Монограмма «КМ» в окружении девиза на древнем языке: «Тауггиа хта-с-хдонсу уурк бхалам кордсу». Что означает: «Окруженный океаном не утонет, пока не впустит его в свое сердце».

Рекомендательное письмо для Гилберта готово.

А потом я снова посмотрел на старика… на дворянина… на девушку…

Камень-Сердце! Сейчас что-то будет.

– Д-дакота! – позвал я. Голос сел, мне пришлось прокашляться и повторить: – Д-дакота!

Спина «телохранителя», сидевшего среди наемников, дрогнула. Кажется, Дакота не расслышал мой окрик, зато почувствовал взгляд. Запомнить на будущее – хорошее чутье. В придачу к силе, наглости и сообразительности. Да уж, со «слугой» мне повезло. Не знаю, как отделаться.

– Милорд.- Дакота подошел к столу. В это обращение он вложил столько издевки, что я поморщился. Может, лучше было остаться «мессиром заикой»?

Я жестом показал – садись. Потом взял «вечное» перо…

– Эй, старик! Старик! Оглох, что ли?

Старый солдат едва заметно вздрогнул. Поставил кружку на стол. Встал. Повернулся: – Я?

– Да, ты! – сказал один из людей дворянина.- Как твое имя?

– Йос,- ответил старик с комичным достоинством.- Мастер Йос из Нижних Пепелищ.

Наемники притихли и смотрели настороженно. Дворянин что-то негромко сказал. Его телохранитель кивнул и выпрямился.

– Идите сюда, мастер Йос. Мессир барон желает с вами переговорить.

Старик помедлил. Хотел было что-то ответить, но передумал. На негнущихся журавлиных ногах двинулся к столу дворянина…

Я написал: «Приготовь оружие».

Дакота поднял голову. Посмотрел на меня с интересом.

Да, хаос подери! Я готов ввязаться в драку из-за девчонки и старика. Можно было обозначить и настоящую причину, но… Зачем давать этому головорезу дополнительный козырь? Я снова взялся за «вечное» перо. «Считай это проверкой. Должен я знать, на что способен мой новый телохранитель?»

Подкрепил это заявление надменной улыбкой, надеясь, что нервный тик не слишком заметен.

– Хорошо,- кивнул Дакота.

Он допил вино и опустил кружку на стол. Вслед за этим я услышал щелчки курков. Мой «телохранитель» откинулся назад, оперся спиной о стену, прикрыл глаза – и весь подобрался. Стал как взведенная пружина. Хотя внешне могло показаться, что он чуть ли не дремлет.

Тем временем старик приблизился к дворянину с компанией. Не доходя нескольких шагов, стянул берет с головы и подмел страусовым пером пол. Поклонился.

– Мессир барон? Чем могу служить?

Дворянин оглядел его от башмаков до лысины. Кивнул. Затем посмотрел поверх головы старика – туда, где осталась Марта.

– Как зовут девушку?

Лицо старика заострилось.

– Она не продается, мессир.

– А я и не покупаю! – раздраженно отозвался дворянин.- Кто она?

– Моя дочь.

Долгое время дворянин молча смотрел на старика. Потом заговорил нарочито медленно, с расстановкой: