Николай Басов - Собаки из дикого камня

Вдруг толпа раздалась. На очистившемся пятачке ярдов в пять, не больше стоял Прачис. Княжич был одет как обычно, в руке держал тонкий, как прутик, хлыст для собак, которым похлопывал себя по сапогу.

Внешне он казался спокойным и небрежным, но его голос был злым и раздраженным. А такого голоса толпа не боялась.

— Вы говорите, что он купил зелье у какого-то колдуна?

— Нам сказали! И воевода сам признался.

Юноша бросился к ближайшему из тех, кто промямлил ему в ответ, хотя гораздо громче кричали, конечно, из задних рядов.

— Ты знаешь, у какого колдуна он купил это зелье? Почему его здесь нет? Его тоже нужно допросить!

— Придет пора, допросим, княжич.

— Уйди, княжич, а то как бы не зашибли тебя.

Толпа качнулась на юношу, но он не сделал ни шагу назад, и это заставило людей отшатнуться. Пока он побеждал.

Эта победа далась ему нелегко. Даже без всякого дальновидения Лотар разглядел, как на лбу у юноши выступил пот, а рубаха прилипла к мокрой от напряжения груди. Но он побеждал и решил закрепить свою победу. Жестом руки с хлыстом, в котором было больше высокомерия, чем уверенности, он попытался раздвинуть толпу.

— У меня есть идея получше! Я предлагаю вам разойтись, тогда…

Что будет тогда, Лотар не расслышал. Кто-то стал отступать от княжича, а иные, наоборот, пробовали перекричать и дотянуться до него.

Из-за угла княжеского терема появился Гергос. За ним вереницей бежали почти два десятка стражников. Лотар догадался, что он привел их из казармы. Некоторые даже не успели обуться и появились на площади босиком. Но копья были у всех. Копья — самое подходящее оружие для такого случая, ими легче всего вытеснять людей, не попадая под удары и в то же время не причиняя слишком большого вреда.

— Разойдись! — кричал княжич, каким-то чудом оказавшись рядом с избитым воеводой и стараясь прикрыть его собой.

Впрочем, не только собой, Лотар только теперь заметил, что рядом с княжичем, не отступая ни на шаг, придерживая его за рукав, стоял Кванет — княжеский дядька. Он боялся, был бледен как полотно, но тоже прикрывал воеводу.

Князь рванул на груди рубаху. От волнения у него перехватывало дыхание. Светока, удерживая отца, положила руку ему на плечо. Он что-то проговорил стражникам, но те стояли, выставив вперед свои копья и не двигаясь с места. А Гергос, славный капитан мирамской дружины, выстраивал в ряд своих солдат, как для сражения.

— Медленно все, слишком медленно, — прошептал Рубос.

— Верно, — ответил Лотар и забрался на подоконник.

— Ты чего? — не сразу понял Рубос. — Ты же ранен, тебе лежать полагается…

Лотар прыгнул, стараясь, чтобы едва зажившие ноги приняли не весь удар и можно было перекатиться по мостовой. Рубос попытался схватить его за рубашку, но в руке мирамца остался только лоскут.

Лотар подскочил к задним рядам, стоящим к нему спинами. Он хромал, но это не имело значения.

— А ну, разойдись, мужики!

Никто не обратил на него внимания. Словно его не было, словно он ничего не сказал.

Лотар внутренне поежился: бить этих работяг и торговцев, этих хлипких, необученных и дряблых горожан не хотелось. Но толкать их — бесполезно. А убивать… Ну за что они должны расплачиваться своей жизнью? За любопытство? Нет, отвечать за беспорядки должны зачинщики, а эти… Хотя придется, может быть, пару рук сломать и десяток зубов выбить.

— Последний раз говорю — расходитесь по-хорошему.

Кто-то повернулся к нему:

— А шел бы ты, молодчик…

Лотар, даже не дослушав, ударил. Челюсть под его кулаком подалась, как кисель. Собственно, так и должно было получиться: когда челюсть не закрыта, выбить ее может и младенец.

Четверо мужиков бросились на него. От первого Лотар ушел, а потом вдогонку рубанул в копчик. Второго перехватил и воткнул плечом и головой в землю. Третьему зажал локоть и вывихнул, стараясь все-таки не сломать кость. Четвертый затормозил так, что чуть не упал под ноги Желтоголовому, но успел юркнуть в толпу.

Теперь перед ним расступались. Но драться приходилось снова и снова, потому что те, кто еще не понял, в чем дело, хотели попробовать свои силы, или пытались выплеснуть затопившее их безумие, или просто действовали машинально, подчиняясь тому, что висело в это утро в воздухе. Лотар выключал их холодно, почти бескровно, стараясь только контролировать спину, чтобы никто не оказался в закрытом для его зрения пространстве. Это получалось легко, потому что люди из толпы не были воинами, они плохо понимали, что нужно делать, чтобы свалить Лотара, и очень скоро стали его бояться.

Желтоголовый продвигался вперед медленнее, чем хотелось, но все-таки продвигался. Внутренне он приказал себе окаменеть, не переживать из-за разбитых носов, сломанных рук, выбитых зубов… Но за внешним бесчувствием скрывалась печаль. Никогда еще ему не приходилось бить такую инертную, такую слабую массу, никогда еще он не чувствовал такого бессилия от того, что делал… Словно колотил огромную равнодушную подушку, готовую выдержать любой удар и тут же принять прежнюю форму… Впереди что-то происходило. Лотар понял это по крикам, в которых прорвалась наружу истерика. Послышались тугие, тяжелые удары — так тупое оружие входит в не защищенное панцирем тело. Ударов было много… Лотар взвинтил темп до предела. Он бил, уходил от ответных ударов, снова бил, уже не очень заботясь, сколько будет лечиться после драки с ним очередной дуралей… Тяжелее всего было с женщинами, но их Лотар наловчился вталкивать в толпу, и оттуда их уже не выпускали. Все-таки это были не базарные торговки, привыкшие к потасовкам, а матери, почтенные матроны…

Неожиданно впереди стало тихо. Лотар уже даже не бил — оттолкнул одну спину, вторую… И оказался вдруг в пустом пространстве. Люди, которые только что были единой массой, снова разделились на лица, фигуры, судьбы… Они стояли кругом, на расстоянии десятка шагов от чего-то окровавленного, грудой лежащего в середине этой площадки.

Узнать, кто это, можно было только по штанам, на которых кровь расплылась каплями, а не превратила ткань, как на рубашке, в темно-рубиновую корку. Воевода. Он лежал, почти втоптанный в булыжники, с ним все было кончено просто и без затей.

Лотар осторожно подошел к другому телу, на котором крови почти не было. Это был Кванет, добрый, мягкий княжеский дядька.

Он лежал странно высоко, и его шея была жутко вывернута набок. Лотар присел, провел рукой по затылку и чуть ниже. Так и есть, сломана шея, да так, словно работал профессионал.

Но под ним был кто-то еще. Лотар нащупал рукой… Осторожно, словно он мог еще что-то изменить, перевернул Кванета и увидел княжича. Мальчик лежал, глядя открытыми глазами в высокое небо, и на лице его застыло изумление. Лотар опустил руки на его затылок. То же самое — сломана шея. Значит, это не случайность, смерть княжича была кем-то предусмотрена и исполнена. Причем так, что и Рубос не мог бы сделать лучше.