Анатолий Хохлов - Связующая Нить. Книга 3

— Вот! — с восторженным вздохом сказала она. — Я капитан, а это мой корабль!

— Но мы же другой выбрали, — напомнил Кано.

— Там простора нет. Только сам корабль и маленький кусочек моря. А здесь все есть! И море, и солнышко, и чайки! Мне нравится.

— Ясно. Непонятно только, почему леди Така рассердилась и хотела трубку отнять. Ничего же опасного!

— Взрослых иногда очень сложно понять, — Кицунэ пожала плечами. — Может быть, она пожара боялась? Огонь все-таки.

— Не думаю. Должен быть какой-то секрет, не просто так же эти трубки разжигают.

— Почему просто так? Смотри, как дым вверх поднимается! Размеренно… красиво… умиротворяет, наверно. А еще в них жгут табак, а не тот мусор, что мы насобирали. Наверное, он дает хороший запах.

— Может быть. Но, я все равно не понимаю действий леди Таки.

— А, перестань! Посмотри лучше сюда, — Кицунэ ткнула пальчиком в листок книжки у себя на коленях. — Здесь, над картинкой, стихотворение о море! Прочти его мне, пожалуйста, Кано-кун! Хочется услышать, а то ведь я сама прочитать не могу!

Кано придвинулся ближе к Кицунэ и прочел для нее стих. О морском просторе, о чайках, о волнах и парусах, полных вольного ветра.

Девчонка, блаженствуя, улыбнулась. От мечтаний кружилась голова.

— Спасибо, Кано-кун, — сказала она, и взгляды двоих детей встретились, обмениваясь обоюдной симпатией. — Очень красивые стихи…

Чирикание и шелест листвы прозвучал сверху, над плечом Кицунэ. Девочка удивленно обернулась и вдруг замерла.

После утренней кормежки слуга забыл закрыть клетку попугая, и Обжора, прыгая по решетке, случайно обнаружил, что дверца не заперта. Засидевшись в тесноте и привыкший летать по оранжерее, он выбрался на свободу. Теперь попугай обосновался на ветке дерева, над клеткой и оглядывался, намереваясь взлететь.

Монстр. Освободившийся и готовый нападать!

Кицунэ с визгом, обронив книжку и трубку, метнулась за спину Кано. В одно мгновение она выставила мальчишку перед собой, как живой щит.

— Кано-кун! Поймай его!

Принц не выдержал и расхохотался. Попугай, не обращая внимания ни на смех хозяина, ни на испуганный взвизг девчонки, сорвался в полет и с громким шумом крыльев полетел на другой конец зала.

— Кицунэ-чан, ты… ты… — Кано пытался совладать с собой и говорить ровно. — Ты настоящий храбрый и отважный капитан!

— А чего он? — Кицунэ насупилась и шмыгнула носом. — Кусается ведь!

Раздался щелчок и вспышка фотоаппарата. Довольный Куо сохранил кадр для потомков.

— Куо-сан! — девочка вспыхнула со стыда, понимая, что ее всплеск трусости надежно запечатлен. — Мама запретила вам меня фотографировать! И… мы отобрали у вас фотоаппарат!

— А у меня еще есть! — ответил самурай, победно ухмыляясь.

— Но все равно нельзя! Тем более без предупреждения. Я, наверное, очень плохо получилась на этом фото!

— Это не так, Кицунэ-чан, могу заверить! — Куо поспешил успокаивать ее, ведь Кицунэ способна была кому угодно нажаловаться. Шичиро вполне мог и отобрать у него все фотоаппараты, а это рыжему очень не хотелось. — У тебя было просто потрясающе милое лицо!

— Я тебе не верю! — обиженно фыркнула Кицунэ. — Вот если бы меня Кано сфотографировал, тогда все нормально было бы. Он меня никогда не обидит, я уверена! Кано-кун, а ты умеешь фотографировать?

— Э-э-э… нет, не умею, но… — Кано задумался на мгновение и вдруг просиял. — Но зато я умею рисовать! Кицунэ-чан, хочешь я тебя нарисую?

Девочка зарделась, вспоминая множество величественных портретов, что она видела здесь, в замке, во дворце столицы и в доме леди Кадзуми.

— Ты… ты можешь нарисовать мой портрет, Кано-кун? — робея, произнесла она. — Правда?

— Конечно! — мальчишка лучился энтузиазмом, любуясь девочкой перед собой. — Соглашайся, Кицунэ-чан, я уверен, что это станет моей лучшей работой! Может, попробуем?

Кицунэ, смущаясь, опустила голову и коротко кивнула.

Принц Кано, Кицунэ и Макото скрылись в личных покоях принца. Куо остался в коридоре, у дверей, и, вздохнув с облегчением, дал отбой своим людям. Результат не заставил себя ждать. Леди Хикари в сопровождении замученной самурайским интригами бабушки Таки появилась в коридоре через несколько минут.

— Сусуми-сама, — сказала Хикари, кланяясь Куо, — Могу ли я увидеть мою дочь, Кицунэ?

— Конечно, Хикари-сама, но я все же хотел бы попросить вас дать девочке еще немного времени побыть с принцем, — с этими словами Куо поклонился и поднял на руках курительную трубку генерала Шичиро. — Уверяю, что ничего предосудительного или опасного для здоровья ваша дочь вовсе не затевает, а ее последний акт неповиновения лишь следствие недостаточной информированности. Под понятием «курить» она имела в виду лишь благовония. Что такое табак и для чего действительно нужна трубка, она не понимает. Да и не нужно ей пока этого знать. «Курение», как я и предполагал, ограничилось сжиганием в трубке небольшого количества травяного мусора, дымом от которого леди Кицунэ даже и не желала дышать.

— Я нисколько не удивляюсь поведению моей дочери, Сусуми-сама, уговорами очень сложно отнять игрушку у ребенка, но все же вы должны понимать, что некоторые вещи не должны становиться детскими игрушками. Вы взрослый человек, Сусуми-сама, и в отличие от Кано и Кицунэ не можете сетовать на незнание внешнего мира. Ваши действия заставили меня тревожиться и сердиться на дочку. Доставляет ли это вам удовольствие?

Выговор со стороны женщины был сам по себе чем-то необычным для Куо. Даже генерал Шичиро был в некоторой доле «своим» и выговоры с его стороны Куо практически не воспринимал. Но вдруг разнос рыжему беспредельщику решила учинить женщина, человек совершенно незнакомый, но тем не менее глубоко уважаемый.

— Нет, Хикари-сама… — Куо почувствовал вдруг, как к его лицу прилил жар стыда. Молодой самурай прятал взгляд, словно виноватый школьник перед учительницей. — Я прошу прощения. Подобное никогда больше не повторится. Я буду осмотрительнее… и серьезнее. Клянусь честью самурая и… и своей жизнью.

Стремясь спрятать багровеющее лицо, Куо встал на колени и в низком поклоне коснулся пола лбом. Он пытался скрыть внешние проявления стыда, но уши его предательски ярко алели. Видя стыд и смущение самурая, даже Хикари стало не по себе.

— Хорошо. Я верю вам, Сусуми-сама. Поверьте, мне не хочется быть слишком суровой ни к вам, ни к принцу Кано, ни к моей дочери. Уверена, мы все сделаем для себя необходимые выводы из произошедшего. Могу ли я теперь увидеть Кицунэ?

— Да, благородная леди, пожалуйста, — Куо поднялся на ноги и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы Хикари смогла увидеть девочку, что сидела в кресле, напротив Кано и его мольберта.