Андрей Орлов - Первый среди крайних

Ох, уж эти внезапные женщины…

– Нет, леди Харита, – сказал он. – Я буду против, если вы развернетесь и уйдете. Мое сердце разорвется от тоски.

– Вам знакомо мое имя? – удивилась она не очень убедительно.

Он кивнул.

– Да, леди. Меня просветил один из членов команды – вас очень хорошо знают. Мне понравилось ваше лицо. Надеюсь, в этом нет ничего недозволенного? Мне понравились ваши глаза, леди – эти синие озера, созданные для любования. Ваши руки, ваша чудная улыбка, разгоняющая тучи… Ваша аура, повергающая в трепет и зовущая сердце к высокопарности… Мне одно не понравилось, леди – ваш спутник. Надеюсь, этот спесивый уродец еще спит?

Харита засмеялась. Потянулась к Вересту и машинально взяла его под локоть. Но, опомнившись, убрала руки и покосилась на палубу, где молчуны с интересом наблюдали за процессом «съема».

– Я тоже на это надеюсь, – пробормотала Харита, отступая на шаг.

– Простите, – печально вымолвил Верест. – Я не хотел вас скомпрометировать.

– Не волнуйтесь, – прошептала дама, зябко кутаясь в боа. – Вы никого не скомпрометировали. Я хозяйка своей судьбы, и если некоторым Ушкарям не нравится мое поведение – они могут утопиться. Как ваше имя, герой?

– Меня зовут, Лексус, леди, – он внезапно заволновался, попятился, на ощупь нашел перила и спрыгнул на верхнюю палубу.

И тут залп картечи хлестнул по борту.

Он поймал ее глаза – испуганные, источающие боль. Словно судорога вонзилась женщине под кожу: отливающее сталью манто загуляло волнами – она села на пол, уронив голову. Изо рта потекло…

Новый залп вывел его из оцепенения. Шрапнель застучала по борту, закричали люди… Верест взлетел на шканцы, пригнув голову, добежал до упавшей Хариты, рухнул на колени. Поздно – синеглазка смотрела широко и неподвижно. Кровь текла и пузырилась. Вот и вся любовь…

Он крутанулся на корточках, оценивая обстановку. Дочь опального чина скорчилась на носу. Легла на настил, поползла к канатам, опутывающим фок-мачту. Рулевой без признаков жизни висел на штурвале, капитан Лубрик злобно ораторствовал, потрясая кулаками, молчуны занимали позиции. Топала команда – кто на шканцы, кто к пушечным портам.

Третий залп прошел значительно ниже – в район ватерлинии. Верест поднял голову.

Рифы ожили! Немудрено, что скопление лихих людей осталось незамеченным: глухие скалы и островки могли укрыть целую флотилию. Узкие лодчонки выскальзывали из проток, замельтешили весла. В каждой – четверо гребцов, на носу – стрелки, потенциальные десантники. Опять ожила коварная картечница, установленная в расщелине ближайшей скалы. Вихрь ударил поверх борта – по людям…

– Опустить якорь! – рычал Лубрик, метаясь между портами. – Не стрелять! Подпустить ближе!

Очевидно, и с другого борта атаковали – этого Верест не мог видеть. Но и там суетились матросы. Матери хватали детей, отцы растерянно лупали глазами. Выскочил Толмак с двумя автоматами, за ним Прух, опухший и ворчащий. Толмак отыскал глазами Вереста, сплющенного на шканцах.

– Держи! – швырнул автомат. Уже веселее.

Задыхаясь, выбежал опальный чин. Завертел головой.

– Арика, доченька! – громогласный вопль вырвался из стареющих легких.

– Отец! Я здесь! – крикнула девица, не решаясь приподняться: сквозило над самой головой.

– Огонь! – рявкнул капитан.

Дружный залп качнул корабль. Загудели лафеты. «Святой Варзарий» заволокло клубами дыма.

– Заряжай! – орал Лубрик. Лязгнули приемники снарядов. Медный звон стреляных гильз прозвучал, как благовест.

– Целься!

Пираты рассчитывали на фактор внезапности. Но на усиленный состав команды (молчуны на месте не стояли), и слаженность действий не рассчитывали. Две лодки по правому борту разнесло в щепки. Трупы плавали среди обломков, мелькали головы живых. Стволы, гребущие руки, орущие глотки… Но два суденышка проскочили обстреливаемый участок и вошли в мертвую зону под бортами. Из-под скалы на подмогу вынеслись еще два.

– Доченька, я иду к тебе! – заголосил старик, дохромал до трапа и, соскальзывая со ступеней, полез на бак.

– Не надо, отец! – завопила девица. – Здесь стреляют!

– Огонь! – зычно рыкнул капитан.

Новый залп потряс корабль. Клубы дыма окончательно окутали палубу. Лодку разнесло, как будто она была трухлявая. Полетели тела с растопыренными конечностями. Обломки рухнули на лодку, следующую в кильватере. Крики боли слились с треском дерева. Уцелевшие прыгали за борт, плыли обратно… Старик вскарабкался на бак, споткнулся о разобранную бухту – поднялся, хромая, побежал к дочери. Но не добежал: лучшей мишени и не выдумать – задергался, как на веревочках, окрасился кровью, рухнул ничком, застряв головой в веревочной лестнице.

– Отец!!! – тоскливо и истошно голосила девица.

В два прыжка Толмак взлетел на шканцы. Сверкнул глазами.

– Неплохое утро, да, Лексус?

– Бодрит, – согласился Верест, передергивая затвор. – Ну что, Толмак, работаем в обойме? На счет три?

– Идет, – согласился Толмак, за шиворот втаскивая упирающегося Пруха. Коротышка безумно вращал глазами и зачем-то надувал щеки. Оружие он, конечно, забыл в каюте.

Просвистели канаты. Четыре строенных крюка вонзились в борт – классический абордаж с маломерных судов на крупнотоннажные. Вот-вот появятся орущие глотки, сверкнут сабли…

На подмогу уже бежали матросы с палубы. Но далеко – пока добегут, всех троих посекут.

– Поехали! – они припали к борту, полоснули очередями.

Карабкающегося первым сорвало, точно ветром. Ползущий следом пригнулся, рубанул саблей. Автомат выбило из рук – хорошо, ремень висел на плече, не упал в воду. Верест ударил прямым – в ревущий рот. Пират соскользнул с лестницы, съездив пяткой кому-то сзади, уцепился за веревочную перекладину. Найдя опору в пушечном порту, швырнул себя вверх, схватив Вереста за грудки. Сабля полетела на борт. Падать в море не хотелось совершенно. Верест напряг мышцы, рванул противника на себя, и они покатились по настилу, рыча, как звери. Жуткая боль впилилась в грудь: жилет пирата был прошит стальными пластинами с острыми шипами.

В разгар поединка сабля рассекла воздух. Коротышка успел среагировать – подобрал клинок и рубанул по шее пирата. Захватчик плеснул кровью. Головы не лишился, но горло отказало – отлетел мгновенно.

Скинув труп на палубу, Верест вскочил. Нащупал автомат за спиной, повернул к себе.

– Спасибо, Прух…

– Спасибо? – изумился коротышка. – И это всё, что ты можешь предложить?

Толмак бился примитивным кулачным боем – подняв плечи, опустив голову, наносил беспощадные костоломные тумаки. Один мертвец уже валялся, траурно окрашенный в красное. Да и второму недолго осталось наслаждаться – с развороченной челюстью он с трудом водил глазами и почти не защищался. Одновременно двое, махая тесаками, взлетели на борт. Глаза испуганные, бороды врастопырку. Аллах акбар, мужики? Прыгнули одновременно – один на Пруха, другой на Вереста. Ни ума, ни фантазии у разбойничков. Своего он кончил в полете, накачав свинцом. Второй, не по-мужски визжа, насадил пузо на клинок, заботливо выставленный коротышкой. Сабля со звоном переломилась. Но часть клинка осталась в теле – влеча за собой продолжительную агонию. «Благородный» пират ползал по настилу и мучительно умирал. Когда последние два разбойника спрыгнули на борт и легли, расстрелянные в упор подбежавшими матросами, он еще жил. Корябал по настилу грязными когтями, шептал – не то молитву, не то проклятия. Когда добили последних отморозков, доплывших до корабля, он пускал пену, точно загнанная лошадь. Когда торжественный вопль из луженых глоток возвестил вырванную с мясом победу, он с трудом умер…