Олег Северюхин - Беги, Василич, беги!

Я спускался в колодец с закрытыми глазами, ожидая соприкосновения с холодной колодезной водой.

Глава 48

Приводнение было действием малоприятным. Холоднющая вода пронзила все тело мельчайшими иголками, через которые в организм поступил леденящий холод, ставший частью этого тела и оттого ставший вдруг теплым и согревающим. Кровь снова запульсировала в организме, приводя меня в состояние эйфории.

— Вот так и замерзают люди, выбившиеся из сил в ледяной стуже, — пронеслось в моей голове, — он засыпает и ему кажется, что он идет по раскаленному пляжу, а рядом плещется спокойное, теплое и синее море. А навстречу ему идет его родная мама или жена, протягивающая к нему руки и шепчущая: милый, как давно я жду я тебя здесь. Возможно, что такая смерть и называется легкой и приятной смертью, а не та, когда человек лежит в палате интенсивной терапии и не соображает ничего или лежит в своей постели, прекрасно понимая, что ему осталось всего несколько минут и он не может решить, что же самое главное он еще не решил или же наоборот, думающий о том, что он сейчас закроет глаза и проснется на том свете, только в каком качестве и на каком том свете…

Я уже начал было задыхаться от отсутствия воздуха, когда почувствовал, что вырвался из воды и несусь в пространстве, наполненном воздухом. Я глубоко вздохнул и поднял глаза вверх. Надо мной качалось зеркало прозрачно чистой воды, подсвечиваемой невидимыми прожекторами. Где-то вдалеке виднелись головы людей, всматривающихся в глубину колодца, но не различающих ничего, зато я их видел как в микроскоп. Вот Гудыма, приложивший козырьком руку ко лбу, вот моя жена, которая выскочила из дома и машущая мне рукой, вот здоровенный охранник, не понимающий, как это все возможно. Затем лица пропали, и я продолжил свой полет.

Я это очень долго рассказываю, но все происходило в течение секунд и считанных минут. Попробуйте размотать двести метров веревки, и вы поймете, сколько времени нужно на то, чтобы опуститься куда-то в глубокое место.

Всем любителям острых ощущений я скажу просто — не ищите себе на задницу приключений, жизнь интересна и без них. Знать и уметь нужно все, но полученные знания нужно применять только в случае необходимости и не для удовлетворения желания выделиться этим перед толпой. Иногда толпу называют аудиторией или публикой, чтобы потрафить толпе. Но толпа так и останется толпой и законы толпы никуда не исчезнут от изменения ее называния. Если толпа держится за руки или каждый человек в толпе стоит близко друг к другу, то они могут оценить ваши выкрутасы, а если толпа состоит из людей, отстоящих друг от друга на расстоянии около метра, то вас не оценят, но заплевать заплюют, в зависимости от уровня интеллектуального развития собравшейся аудитории.

Почему нынешняя власть так боится даже индивидуальных выступлений против нее? Почему сразу начинаются репрессии? Потому что власть боится революции, которая зреет внутри общества, недовольного разворовыванием страны и превращением ее в самую отсталую часть света.

Как только люди собираются вместе, у них начинает формироваться единство целей и власть начинает провоцировать ее, чтобы иметь обоснование применения избыточной силы. Власть совершенно не понимает того, что законы общества подчиняются законам физики, открытым Исааком Ньютоном. Сила действия всегда равна силе противодействия. Как аукнется, так и откликнется. И даже откровенные держиморды, называющие граждан оккупированной страны хомяками, начинают понимать, что от действия ньютоновских законов никуда не спрятаться. У них нет вилл на Лазурном берегу и миллиономиллиардных счетов в иностранных банках. За все придется платить по местным счетам. А с тем правосудием, какое у нас есть, возможен только народный суд по новгородскому типу.

Мои мысли были прерваны ударом о твердь, которую я и не заметил, но зато ощутил подошвами и болью в ногах.

Глава 49

Парашютист десантируется со скоростью пять метров в секунду или восемнадцать километров в час. Я спускался на веревке и спускался достаточно быстро, так как мой вес увеличивался пропорционально увеличению веса веревки в зависимости от увеличения ее длины. Возможно, что веревка рвалась из рук тех, кто меня опускал вниз, но она не вырвалась и не свалилась на меня. Я подергал веревку, и через какое-то время она стала подниматься вверх. Следовательно, мой сигнал услышан кем-то из держащих веревку людей. Представьте, насколько нужно быть чутким человеком, чтобы почувствовать легкое подергивание двухсотметровой веревки.

Я находился в нешироком коридоре, который вел куда-то вправо от того места, куда я приземлился. А земля ли это? Конечно, это земля, возможной, что и рай земной находится на земле. Если бы это был рай небесный, то нужно было бы куда-то лететь на космическом корабле или хотя бы на самолете. А раз рай земной, то это без сомнения земля. Я нагнулся и царапнул то, на чем стоял. Обыкновенная земля. Но кто же рыл все эти коридоры? Кто-кто, дед Пихто. Шутки шутками, но кто же все это делал? По-щучьему велению только в сказках дела делаются.

Прямо от места моего приземления вдаль тянулся неосвещенный коридор и всюду стояла благопристойная тишина. Есть звенящая тишина. Есть мертвая тишина. Есть настораживающая тишина. А есть умиротворяющая тишина. Вот такая же тишина была в этом коридоре.

Через какое-то время я услышал маты сверху и увидел болтающиеся ноги старого чекиста Гудымы.

Гудыма летел на меня и махал своим именным маузером. Хорошо, что не догадался открыть стрельбу в тех местах, которые называются чертогами Бога.

Чертог — это вообще-то дом Бога покровителя в Сварожьем Круге. Этот круг что-то вроде греческого Олимпа или место, где живут четыре китайских Небесных Царя. С таким же успехом чертог может быть и обиталищем Князя Тьмы. Как бы то ни было, но они все родственники и есть какой-то самый Верховный Бог, который создал малых богов и руководит ими.

Освободив старого чекиста от привязей, мы пошли вместе по коридору, прислушиваясь и к своим шагам, и к тому, что можно услышать впереди.

Внезапно сзади послышались шлепки, как будто кто-то плескал воду на то место, с которого мы только что сдвинулись.

Вернувшись назад, мы увидели стреляные гильзы и ямки, вырытые пулями калибра пять с половиной миллиметров.

Так и есть. Наш дом взят штурмом, кто-то из начальников дал несколько очередей из автомата в колодец, но веревку не вытащили, то ли будут ждать нашего возвращения, то ли полезут по ней вслед за нами. Интересно, полезет ли туда Евлампий? Душа верующего будет говорить, чтобы владелец ее не занимался святотатством, а душа полковника будет требовать движения вперед, чтобы точно вызнать, есть ли Бог на свете. Сколько времени они будут решать, спускаться или не спускаться, но спускаться будут обязательно. Нам нужно уходить отсюда.