Роберт Джордан - Нож сновидений

Ужасные хлопки холста крыши палатки, готовой вот-вот разорваться, громкие крики людей и лошадиное ржание, перекрывающие шум ветра, с трудом помогли Суан Санчей проснуться второй раз.

От резкого запаха серы, из глаз тут же потекли слезы, и она за это была ему едва ли не благодарна. Эгвейн могла управляться со сновидениями с той же легкостью, с какой снимала и одевала пару чулок, но про нее этого сказать было нельзя. Заснуть было очень трудно, даже когда она наконец заставила себя лечь. Едва она узнала про новости с речного берега, то была уверена, что заснет только, когда свалится с ног от усталости. Она помолилась за Лиане, они возложили свои общие надежды на плечи Эгвейн, а теперь, похоже, их выпотрошили и повесили сушиться. Ладно, она сама вымотала себя беспокойством, нервотрепкой и беготней. Теперь в ней снова проснулась надежда, и она не могла позволить своим тяжелым векам снова сомкнуться из опасения, что тогда точно проспит до полудня. Вихрь утих, но крики людей и животных не стихали. Устало, она отбросила одеяло и неуверенно поднялась на ноги. Постель была очень не удобной. Она была разложена на сложенном куске холста прямо на земле в углу не слишком большой квадратной палатки. Однако она оказалась здесь, хотя для нее это означало скакать верхом. Конечно, к тому моменту она уже валилась с ног и по всей видимости была не в себе от случившегося горя. Она коснулась тер’ангриала – перекрученного кольца, свисавшего с кожаного ремешка на ее шее.

Первое пробуждение, почти столь же трудное, как и нынешнее, привело к тому, что пришлось извлечь кольцо из кошеля. Хорошо, теперь горе уже почти прошло, и настал момент приступить к действиям. От внезапного зевка челюсть заскрипела словно ржавая уключина. Только этого не хватало. Она думала, что сообщения Эгвейн, и того факта, что она жива и отправила это сообщение, будет достаточно, чтобы снять усталость как рукой. Как оказалось, все было иначе.

Вызвав небольшой светящийся шарик, чтобы разглядеть висевший на столбе палатки стеклянный фонарь, она зажгла его тонким потоком Огня. Крохотный язычок пламени давал очень тусклый, мерцающий свет. В палатке были еще несколько ламп и фонарей, но Гарет все время повторял, как мало осталось масла на складе. Она не стала разжигать жаровню. Гарет не так скупился на уголь, как на масло, потому что его было проще добыть, но ей было наплевать на холод. Она хмуро смотрела на его постель в противоположном углу палатки, которая так и осталась не разобрана. Ему, конечно, уже известно о лодке и кто в ней был. Сестры старались держать его в неведении, но каким-то образом им это не часто удавалось. Он не раз поражал ее своими познаниями. Где его носит ночью? Муштрует своих солдат, не думая о том, что решит Совет Башни? Или уже уехал, бросив проигранное дело? Не такое уж и проигранное, но он-то об этом еще не знает.

«Нет», – сказала она самой себе, чувствуя при этом странное чувство… предательства что ли… за то, что просто мысленно сомневалась в этом мужчине. С восходом солнца он, конечно, будет здесь, и так день за днем, пока Совет Башни не прикажет ему убраться восвояси. Возможно даже тогда он не уедет. Она не верила, что он бросит Эгвейн, даже по приказу Совета. Он слишком упрямый и гордый. Нет. Не так. Гарет Брин – человек чести. Однажды дав слово, он никогда не заберет его назад, чего бы ему это не стоило. А еще, возможно, но только возможно, у него была и иная причина остаться. Она постаралась не думать об этом.

Но, если отбросить мысли о Гарете, то почему же она оказалась в его палатке? Было проще лечь в своей собственной в лагере Айз Седай, точно такой же тесной, или даже разделить компанию с ревущей Чезой. Хотя вообще-то, если задуматься, это было бы уже слишком. Она не смогла бы долго стерпеть ее завываний, горничная Эгвейн ревет не прекращая. Поэтому, твердой рукой выкинув Гарета из головы, она поспешно пробежала жесткой щеткой по волосам, и переоделась в свежую рубашку так быстро, как смогла при тусклом свете. Ее простое синее дорожное платье из шерсти, оказалось в полном беспорядке, и весь подол заляпан грязью, потому что она спускалась, чтобы осмотреть лодку лично, но она не стала тратить время на его чистку и глажку с помощью Силы. Нужно было спешить.

Палатке было далеко до просторного шатра, более присущего генералу такого ранга, поэтому если спешишь, то обязательно ударишься бедром об угол письменного стола, да так сильно, что одна из его ножек чуть не сложится, но она смогла его поймать, чуть не грохнувшись на походный табурет, единственный из находившихся тут использовавшихся как стул, и больно ударив голень об обитый медью сундук, стоявший тут же на полу. Это родило замысловатое выражение, от которого у случайного слушателя запылали бы уши. Здесь все вещи выполняли две роли, на сидении одного табурета были сложены вещи, другой с более ровным сидением выполнял роль умывальника, с чашей на нем и привязанным сверху белым кувшином. Честно говоря, все тут было достаточно ровно расставлено, но в порядке, удобном и понятном только для него. Он мог пройти сквозь этот лабиринт ночью с завязанными глазами и ни разу не споткнуться. Другой бы по пути к его кровати точно сломал ногу. Она решила, что он должно быть опасается убийц, хотя никогда не говорил вслух ничего подобного.

Подхватив свой темный плащ с одного из сундуков, и повесив его на руку, она еще на мгновение задержалась, чтобы потушить фонарь небольшим потоком Воздуха, но тут заметила запасную пару сапог Гарета, стоявших в ногах его постели. Создав еще один шарик света, она переместила его к сапогам. Так она и думала. Свеже начищенные. Проклятый мужчина настаивал на том, чтобы она отработала свой долг, а потом в тайне от нее – или даже хуже, у нее под носом, пока она спала! – чистил свои проклятые сапоги! Гарет проклятый Брин использовал ее как последнюю служанку, даже ни разу не попытавшись поцеловать!..

Она выпрямилась, скривив рот как швартовочный конец. Что это с ней? Откуда подобные мысли? Чтобы там не болтала Эгвейн, она не была влюблена в Гарета проклятого Брина! Не была! У нее слишком много дел, чтобы заниматься подобными глупостями.

«Именно поэтому, я полагаю, ты перестала носить платья с вышивкой», – прошептал внутри головы тоненький голосок. – «И все те симпатичные вещи, которыми набит сундук. Потому что ты боишься!» «Боюсь? Чтоб я сгорела, если боюсь его или какого-нибудь мужчину!»

Тщательно сплетя потоки Земли, Огня и Воздуха она наложила плетение на сапоги. Вся вакса и почти вся краска с сапог слезли, сформировавшись в блестящую каплю, которая повисла в воздухе, оставив после себя только серую кожу. На мгновение она задумалась, куда деть эту каплю, и решила вылить ее прямо ему на одеяло. Это станет для него подходящим сюрпризом, когда он наконец-то ляжет спать!