Анна Мистунина - Искупление

Зита не скрывала печали и страха. Рамис придвинулся, обнял ее, словно пытаясь оградить. У Кати подступил к горлу теплый комок. Девчонка, всего двадцать шесть лет — и восемь из них Зита несет на своих плечах две сотни больше никому не нужных жизней. Как она справляется?

— Амон вас не тронет, — сказала Кати. — Я сумею вас защитить, обещаю. Тебе нечего бояться, девочка. Ты мне веришь?

— А сама ты? — спросила Зита едва слышно. — Сама ты веришь? Что ты видишь в будущем, Кати?

Они смотрели на нее все — Рамис, Зита, дети. И Кати сказала то, в чем не признавалась до сих пор даже себе:

— Будущее страшно. Я больше не заглядываю в него. Не смею.

— Что ты увидела?

Кати опустила взгляд в тарелку, где медленно застывал бараний жир.

— Три линии. Всего три, и каждая обрывается моей смертью.

Зита ахнула. Подняв глаза, Кати увидела на ее лице слезы. Улыбнулась:

— Разве я не учила тебя, что будущее не предопределено? Возможности — это всего лишь возможности, Зита. Не огорчайся.

Но Зита не ответила на улыбку.

— Когда я увидела тебя сегодня… Я не предвижу, нет, мне просто показалась…

— Показалось — что?

— Что мы больше не увидимся.

Маленький Рамис каким-то хитрым маневром очутился у Кати на коленях. Для шестилетнего мальчишки он был довольно тяжел. Его брат Карий возмущенно заелозил. Кати обняла обоих.

— Поймите одно. Предвидение не лишает нас свободы выбора, не определяет нашу судьбу. Скорее… помогает избежать опасностей и ошибок. Маги способны изменять будущее. А вы оба маги.

— Ты считаешь меня магом, Сильная? — спросил Рамис.

— Я не была бы Сильной, если бы не умела признавать очевидного, Рамис. Твои способности невелики, больше им не стать. И все же ты не лишен Силы, неважно, нравится мне это или нет. В тебе нет нашей крови, но, ты знаешь, моим настоящим отцом был такой же, как ты, дикарь. Это не помешало мне стать Сильной.

— Ты не считаешь себя одной из нас.

— Нет. Иначе давно была бы мертва. Самоопределение, знаешь ли, дело выбора.

Он собирался еще что-то сказать, но пальцы Зиты предостерегающе коснулись его губ. Рамис поцеловал ладонь своей подруги и снова поднял глаза на Кати:

— Извини меня, Сильная. Это нелегко.

— Да, — согласилась она. — Нелегко. Но вы должны знать еще кое-что. Единственное, ради чего я могла бы пожертвовать собственной жизнью — это вы. Амон не дурак, чтобы делать меня врагом. Пока я жива, он вас не тронет.

— Мы верим тебе, Сильная, — сказал Рамис.

— Спасибо, — прошептала Зита.

Спроси кто-нибудь Сильную Кати, зачем ей это нужно, у нее не нашлось бы ответа, но той ночью она была вместе с рабами. Сложенный из толстых бревен костер озарял их обветренные лица, отражался в зрачках. Такие же бревна служили для сидения. Люди подходили и уходили, присаживались, кутаясь в одеяла и шкуры, задавали вопросы. Многие держали на руках детей. Мальчики Зиты спали в пещере, малышка дремала на руках у Кати.

Зита сидела рядом. Ее негромкий голос легко перекрывал все другие звуки. Зита рассказывала, явно не впервые, историю поединка Сильнейшего и Кария. Дерзкий вызов мага-полукровки, принявшего сторону дикарей, удивление Сильных, их насмешки, колебания и неосторожное решение — сражению быть. Оцепенение, павшее на Долину, когда маги наконец поняли: юнец, полукровка, недоучка, он по меньшей мере равен Сильнейшему. Фейерверк Силы над площадкой Испытаний, полыхание смертельных заклятий, ярость, ненависть, гордыня. Последний, отчаянный ход Сильнейшего, когда сын уже почти вырвал у него победу.

Слушатели были там в день поединка и, быть может, могли что-то видеть. Но магия делала их тогда немногим разумнее животных. Теперь, свободные, они с жадностью слушали знакомый рассказ. Когда речь дошла до воскрешения, Кати поежилась под взглядами бывших рабов. И, неожиданно для себя, заговорила сама:

— Мы тогда не знали, почему это делаем. Многие века мы жили по одним и тем же правилам, они казались незыблемыми. Карий… он принес изменения, которых никто из нас не ждал. Мы не хотели… вы не могли. Он стал мостом из прежнего мира в новый. Мало кто из нас сможет войти в этот мир, еще меньше тех, кто сумеет в нем прижиться. Я, наверное, не смогу. Вы — можете. Вы уже в нем. Я, Сильная Кати, иногда вижу будущее. Не всегда оно открывается ясно и не всегда — правдиво. Сейчас… вижу. Чем бы ни закончилась эта война, будущее принадлежит таким, как вы. Не скоро. Будет пролито много крови, прежде чем оно придет. Но вы — его залог, и я горжусь вами, в особенности — тобою, Зита…

Маленькая Кати захныкала, Зита поспешила забрать ее. Сильная замолчала. Подобные всплески предвидения мало походили на обычное просматривание возможностей. Случались они редко, были смутны и опустошали больше сознательного применения Силы.

Все молчали, но в лицах бывших рабов поубавилось непримиримости. Зита стала тихонько напевать, укачивая малышку. Костер медленно догорал, и, словно принимая у него пост, занималась утренняя заря. Поселок обретал свои обычные нищенские очертания. Видения отступали. Да и видения ли это? Или же простая усталость — и страх, и отчаяние, и огонь, и ожившие воспоминания этого места ненадолго помутнили рассудок Сильной Кати?

Прощание вышло коротким. Зита стиснула Кати в объятиях и запрыгнула на спину грифоницы. Присев — мышцы волной перекатились под шерстью, — та рванулась прочь, как будто расставание обжигало и ее тоже. Взметнувшаяся пыль попала в лицо, Кати сердито отряхнула ее. Не стала глядеть вслед. Часть ее сущности Зита уносила в себе, и то была не метафора — всего лишь магия. Связь, ближе которой не бывает. На любом расстоянии Сильная могла слышать Зиту, могла видеть ее глазами. Но делала это лишь при необходимости. Такая же связь когда-то полностью подчинила Кария Сильнейшему; немалую борьбу пришлось выдержать полукровке, чтобы вернуть свободную волю. Допускать подобного со своей молодой воспитанницей Кати не собиралась.

Безотказный Сэт доставил ее обратно. Служить одному из членов Совета — немалая честь для мага, чья Сила осталась почти неразвитой. Большую часть пути Кати дремала, привалившись к его спине. Две ночи у Зиты пролетели слишком быстро, чтобы тратить время на сон; будущее не обещало ничего, кроме бесконечных дел. На привале, когда маг и грифон спали, обнявшись, Кати неподвижно сидела на земле. Не смотрела возможности и не искала способов изменить грядущее — просто ждала. Редкие зарницы всплесками разгоняли синеву ночи. В сыром воздухе воцарилось уже летнее тепло, травы поднимались буквально на глазах. В движении соков по древесным стволам, в каплях мелкого дождя, в брачной перекличке птиц звучала Сила. Ее ноты обтекали неподвижное тело Кати, отзывались в натренированном разуме, пели в унисон с кровью. Тихий комариный звон доносился будто издалека, куда менее явственный, чем эта вечная песня.