Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

В серых серьёзных глазах промелькнуло понимание.

— После последнего приёма прошла почти неделя, — тонко намекнула я на необходимость конкретных действий в данном направлении.

— Тебе нужна жертва?

Дик*Кар*Стал подошел к одному из выдвижных ящичков и вытащил из его недр тонкий стилет. Решительно и деловито закатав рукав, обнажил руку. Я могла видеть на ней множество тонких, блестящих, словно рыбная чешуя, шрамов. Они покрывали кожу, как линии карту, почти беспрерывно.

— Ваше величество, не делайте этого, — покачала я головой.

— Ты же сказала, что тебе нужна кровь? — раздраженно отбросил он прядь волос со лба.

Признаюсь, я надеялась, что он окажется более сведущем и мне не придётся подробно объяснять всё с самого начала.

— За кого вы меня принимаете? Я не мифический вампир, не оживший мертвец-кадавр. Кровь из вашей руки не может меня напитать. Я поглощаю жизненную силу, вытекающую из человека вместе с жизнью, пополняя магическую энергию болью и страхом.

— Как всё сложно, — покачал он головой, в задумчивости повертев зажатый в пальцах кинжал. — Как же ты выживала всё это время?

— Источником были Чеаррэ. Любая рана на них закрывается в течении нескольких часов. При желании из них можно достать кишки, прополоскать их в ближайшем ручейке и вернуть обратно, ничего с них с этого не станется, так, поблюют кровью, покорчатся, прочухаются и побегут дальше. Если же проделать нечто подобное с вами… коротко и по сути: вы, ваше величество, для меня не вариант.

— И как часто тебе требуются жертвы?

— Зависит от того, как много магической силы я трачу. Встреча с адскими монстрами в вашем дворце мне не грозит, так что не думаю, что часто. Одна жертва в месяц — необходимый минимум.

— Раз в месяц в городе обязательно найдётся человек, заслуживающий смерти. Если подумать, — улыбку Дик*Кар*Стала в этот момент я бы не назвала приятной, — твоё проклятие может стать даже удобным.

— Я стану кем-то вроде палача, приводящим смертную казнь в исполнение?

В общем, это была не такая уж плохая идея. На мгновение перед глазами мелькнул образ маркиза Виттэра, — вот кем бы я охотно пообедала. Но, как говорит Теи, терпение есть добродетель.

— Отец, — обратился к королю принц Фабриан за утренней трапезой, — вы обещали провести турнир в честь своей королевы. Разве ваша юная, прелестная жена не достойна того, чтобы за неё обнажили копья? Чтобы не только пирами, но и сражениями почтить вашу избранницу?

— Будет тебе турнир, — вздохнул Дик*Кар*Стал. — Хотя никак не возьму в толк, чем они тебя так занимают, сын? На эти турниры съезжаются со всех сторон рыцари, вольные поселенцы, ремесленники, купцы, воины. Людские сонмы провоцируют беспорядки. Например, вчера, дорогой мой, в реке отыскали утопленников, а в тавернах, за одну только ночь приключилось более двух десяток пьяных драк. В активе поножовщина, изнасилование и, под занавес, три пожара. Я уже не говорю о такой мелочи, как бесконечные кражи.

— Если каждый раз, как мне захочется поразвлечься я вынужден буду думать о пороках простонародья, я разучусь радоваться жизни, — презрительно скривился принц. — Зачем мы вообще говорим об этом, отец? Вы же сказали, что турнир — дело решенное?

Эх! Привалило же счастье…

Верхом королевским особам передвигаться не положено, поэтому я вынуждена была трястись по улицам в карете. Окна закрывали не привычные в Эдонии стекла, а занавески из тончайшего шелка ярко-желтого цвета.

Солнце золотило городские шпили и купола башен, широкую ленту реки. В воде отражались дома и бесконечно тянущаяся вереница королевского кортежа, проезжающего по мосту. Улицы украшали многочисленные флаги, ковры, яркие полотнища. Весело звонили колокола. Вспугнутые шумом голуби взвились в воздух и кружились в поднебесье.

Привычно кипела городская жизнь: расхваливали свой товар лавочники, на перекрестках давали представления фигляры.

Люди толпилась, глазея.

Должна признаться, от всего этого захватывало дух, как бывает, когда стоишь на возвышении в яркий солнечный день и ветер обвивает тело сухим горячим языком. Крики толпы, сонмы людей, трепещущие знамёна — всё это в мою честь. И подумать только, кому столько почестей? Забитой девчонке, которую даже в Переулке Отбросов презирали, потому что она была не такой, как все.

На мгновение я отчётливо увидела перед собой жуткую старуху, брызжущую слюной сквозь посиневшие потрескавшиеся губы, через свой беззубый рот, похожий на выгребную яму.

«Ведьма! Она — ведьма!», — казалось, крючковатый палец с желтым ногтем указывал на меня сквозь годы. — «Ведьме — пламя. Гори огнём!!!».

Труп моей матери…

Её сочащиеся сукровицей пустые глазницы…

Обугленный череп, черный, как закопченная головёшка…

Тоскливый скрип цепей…

Гори в аду, старая сука. Сегодня не время возвращаться к старым кошмарам. Сегодня день моего триумфа.

С крыш домов, как снег, как причудливые легкокрылые бабочки, летели белоснежные, ароматные цветочные лепестки. Гремела весёлая музыка.

Где-то в тени мелькнула на миг гибкая тень черного кота….

Гори в Бездне и ты, Миарон. Твоим когтям до меня не дотянуться. Твой удел, Хозяин Летящих Теней, прятаться в подворотне, а я?..

Я теперь вся на виду и на свету. Больше никаких теней. Отныне я — королева.

Даже любовь Эллоиссента не кажется мне теперь такой занятной, как раньше. Да и что такое любовь? Капризная, неверная, безмозглая, жестокая богиня. Власть гораздо честнее. Овладеешь ли ты ею, или она тобой, превратив в безумца, зависит лишь от тебя. А вот полюбит ли тебя другой человек или нет от тебя не зависит. Можно сколько угодно быть умницей и красавицей, доброй или злой, порочной или невинной, можно посвятить мужчине всю жизнь — он променяет тебя на первую встречную красотку, это так же верно, как-то, что за днём всегда приходит ночь.

Власть — это сила и мощь. Любовь — это слабость и зависимость. Рано или поздно тот, кого ты любишь, обязательно тебя предаст, ударив ножом в спину. Лучше попытаться править переменчивыми думами миллионов, чем стараться завладеть неверным сердцем одного.

Наконец мы доехали до расцвеченного вымпелами ристалища. Меня торжественно проводили к возвышению напротив центра арены, где под пышным балдахином стояло три кресла — для короля, королевы и кронпринца.

— Да здравствует принц! — ревела толпа. — Да здравствует королева!

Женщины махали платками, мужчины подбрасывали в воздух шляпы.

Высокие зрительские помосты располагались со всех сторон, простонародье облепило арену, вокруг бурлила ярмарка. Над толпой витал возбужденный гул. Музыка гремела всё назойливее и громче.