Милость крестной феи (СИ) - Мария Заболотская
— Ох, сударыня Маргарета! — кто-то из служанок расплакался, кто-то от страха и слова вымолвить не мог. — Не ходите! Там злое место!
— Я сама просила фей об этой милости, — твердо ответила Маргарета. — И знаю, что они вдвойне наказывают тех, кто отступается от своих слов.
И она, пройдя мимо покорно расступившихся служанок, вышла из комнаты — каждый ее шаг был стремительнее предыдущего, словно сил в ней с каждой секундой прибавлялось. Кто-то успел увидеть из окна, как быстрая тень промелькнула у ворот, растворяясь в вечерних сумерках. Многие не смогли сдержать слез — каждый тогда подумал, что Маргарета исчезнет из мира людей вслед за своей дочерью. Но даже плач и причитания не заставили челядь забыть о приказе Молодой Хозяйки — все окна и двери были тщательно закрыты. Никто в ту ночь и за пригоршню золота не согласился бы выйти за порог.
…Маргарета бежала, не зная, дышит ли она, бьется ли еще ее сердце — но страха она не чувствовала. Ее мозг порой пронзала как иглой мысль, что служанка соврала или что-то напутала, и в то же время она знала, что никакой силе не остановить ее сегодня на пути к старому саду. Этой ночью она не разбирала дороги, не видела тропинок и дорог, выбирая самый короткий путь — и путь этот шел через поля, опоясывавшие поместье нарядной зеленой лентой.
Нынче ночью и здесь, среди мирных скучных грядок, творились чары. На бегу, задыхаясь от волнения, Маргарета видела, как вспыхивают в вечернем сумраке яркие искры, озаряющие темноту — все больше, все гуще, как будто повсюду реяли огненные бабочки, стряхивающие со своих крыльев волшебную пыльцу. И по землей, и над нею слышался треск и гул, а затем Маргарета, запнувшись, упала, и только тогда заметила, что все растения на грядках принялись расти, точно сумасшедшие — вздымая своими корнями землю, оплетая землю мощными побегами, закрывая ночное небо огромными листьями.
Об один такой побег — тыквенный или же огуречный — она и споткнулась; толщиной он был с человеческую руку, никак не меньше. С шелестом потянулись к ней стремительные огуречные усы, желая обвить и удушить все, что попадется им на пути, но Маргарета успела вскочить на ноги и увернуться. Каждый лист, каждый стебель, каждый витой ус светились изнутри, наполнившись не соком, но чистейшим волшебством. Бедная Маргарета не знала что и думать — считать ли это знаком гнева фей? Или же там, где они появлялись, чудесами переполнялось все, без смысла, без меры?
Осмотревшись, она поняла, что путь ей преградила чудовищно огромная тыква, покрытая мерцающими узорами — но Маргарете она показалась вполне безобидной, несмотря на исполинские размеры, и оттого она просто обошла ее стороной, с трудом пробираясь между колючих побегов, без устали сплетающихся друг с другом. «Ох, до чего же переполошатся завтра поутру слуги…» — подумала она, напоследок еще раз оглянувшись на тыкву, все еще продолжавшую расти. Воистину, никто бы не признал в этом безумном месте прежние грядки с репой, капустой и морковью!
Но к чему удивляться странностям, когда торопишься на встречу с феями? Хоть сегодняшний путь к старому саду и был самым удивительным из того, что доводилось видеть Маргарете, она повторяла себе, что нет ничего важнее судьбы Эли и яростно отталкивала, ломала, рвала на клочки все, что пыталось ее остановить.
Наконец, она, исцарапанная, измазанная зеленым травяным соком, облепленная искристой пыльцой, добралась до подлеска, где магии оказалось еще больше — деревья и кусты тянулись вверх так же неистово, как и огородная растительность. С трескучим стоном поднимались с земли почерневшие стволы старых яблонь, расправляя давно сгнившие ветви, которые в мановение ока покрывались тысячами трепещущих серебряных и золотых листочков; наливались алые плоды, пылающие в ночи, как раскаленные уголья — иногда Маргарете казалось, что и ее сердце давно превратилось в жгучее волшебное яблоко, вот-вот готовое от нестерпимого жара взорваться тысячами искр.
Но фейский яблоневый сад теперь был повсюду — что проку искать его прежнее место?..
— Сударыня фея! — закричала Маргарета, изнемогая от усталости и волнения. — Явитесь мне, умоляю! Я пришла смиренно просить прощения за свою ошибку!.. Заклинаю вас, назначьте мне какое угодно наказание, но верните мою дочь!..
От крика этого серебряные и золотые листья зазвенели, как будто по саду пронесся вихрь, срывающий с ветвей плоды. Маргарета слышала, как они падают на землю — и ей казалось, что это шаги десятков волшебных существ, которые подкрадывались к ней во тьме. Воздух, и без того дурманно-сладкий, переполнялся ароматами нездешних краев; казалось, им можно захлебнуться и умереть от блаженства. Маргарета не знала, что за чувство ее охватило — отчаянный страх или же отчаянная радость, — но она знала, что на ее призыв откликнулись — из недовольства ли, из жалости ли?.. Она, чувствуя, как слабеют ноги, опустилась на колени и протянула вперед руки, показывая, что готова принять и гнев, и милость феи — уж теперь-то она и впрямь научилась говорить с волшебными созданиями!..
Но на этот раз из ночной тьмы и мерцания звезд соткалось множество высоких стройных теней, медленно и тихо окруживших коленопреклоненную женщину. Сегодня лишь магия показывала себя во всей красе, сами ж феи пришли в самом скромном и пугающем своем облике.
— Сударыня фея! — воскликнула Маргарета, переводя растерянный взгляд с одного темного лика на другой. — Отзовитесь! Не гневайтесь, что я не узнаю вас, но я тогда была так молода и от страха ничего толком не запомнила…
Но феи только рассмеялись — точь-в-точь как тонкий перезвон золотых и серебряных листочков! Смех, однако, не показался Маргарете веселым — в нем слышались, скорее, печаль и тревога.
— Ах, Маргарета, у тебя никак не вышло бы узнать ту, с которой ты встречалась. Наша сестра, некогда заключившая с тобой сделку, сегодня не с нами, — наконец ответила одна из них. — А мы уж не вспомним, когда в последний раз говорили с людьми — немногим из нас интересно
