Далекие странники (ЛП) - Сяо Тяньтянь "Прист"

Чжоу Цзышу тихо рассмеялся и перестал притворяться. Он и сам прекрасно знал, что благопристойность уместна, только если исходит от праведника. Чжоу Цзышу в этой роли становился воплощением фразы «всё не то, чем кажется».

— Ты идеально рассчитал время, Вэнь-сюн, — протянул он, многозначительно глядя на Вэнь Кэсина. — Только шагнул за порог — и полыхнуло!

Лицо Вэнь Кэсина стало пепельным.

— Чушь собачья! — прошипел он, вскинувшись от возмущения. — Меня не было по меньшей мере несколько часов!

Чжоу Цзышу не понял этой бурной реакции, но остался под впечатлением. Взгляд Вэнь Кэсина оценивающе скользнул по нему и мгновенно вспыхнул.

— Меняешь тактику, А-Сюй? — предположил он, спрятав гнев за обычной насмешливой улыбкой. — Это новый способ сказать мне, что ты скучал? Тогда сними маску, и я покажу тебе… как долго это продолжалось на самом деле, — на этих словах Вэнь Кэсин коснулся пальцами губ, а затем облизнул уголок рта, словно вспоминая о чём-то вкусном.

Оторопев, Чжоу Цзышу машинально взял со стола пиалу и несколько раз попытался сделать глоток, прежде чем сообразил, что пить нечего. Вэнь Кэсин с интересом наблюдал его замешательство, очень надеясь, что Чжоу Цзышу покраснел под маской. Чем яснее он это представлял, тем довольнее становился, и наконец прыснул со смеху.

— Покорнейше прошу простить мою некомпетентность, — выдавил через стиснутые зубы Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин запрокинул голову и расхохотался ещё громче.

Если бы внимание обитателей поместья не было сосредоточено на пожаре, этот поганец уже был бы избит. Кто посмеет заливаться смехом, когда у людей дома горят?! Должно быть, слово «бессовестный» придумали специально для Вэнь Кэсина. Поднявшись, Чжоу Цзышу замотал распущенные волосы в пучок и вышел на улицу. Уж лучше было сгореть заживо или задохнуться, чем делить комнату с этим развратником!

Пожар, начавшийся в одной из гостевых комнат, был почти потушен. Все обитатели поместья проснулись от переполоха и вы́сыпали во двор. Бледный и хмурый Гао Чун разговаривал с Дэн Куанем, встревоженная Гао Сяолянь стояла рядом с ними. Заметив вышедшего Чжоу Цзышу, она шагнула к нему с обеспокоенным выражением лица и поспешила принести извинения:

— Мне очень жаль, Чжоу-дагэ, что ваш покой был нарушен. Мы не ожидали, что произойдёт нечто подобное.

Девушка успела произвести на Чжоу Цзышу благоприятное впечатление, поэтому он улыбнулся и мягко спросил:

— Вы знаете, чью комнату затопили водой?

Их прервал Вэнь Кэсин, который с важным видом прошествовал из покоев Чжоу Цзышу, прихватив его верхнюю одежду. Завернув Чжоу Цзышу в накидку, Вэнь Кэсин устроил свой подбородок на его плече, лениво зевнул и с притворной сонливостью улыбнулся Гао Сяолянь в знак приветствия.

Щёки юной девы мгновенно зарделись. Она поспешно отвела взгляд и объяснила почти скороговоркой:

— Это была комната молодого господина Чжана. К счастью, он допоздна разговаривал с моим отцом и дядей Чжао, поэтому остался ночевать в другом крыле…

Бедная девочка не знала, куда смотреть. Скромно потупив очи, она тут же заметила руки Вэнь Кэсина, обвившие талию Чжоу Цзышу. Свежие борозды от ногтей были хорошо видны в свете догоравшего пожара. На сей раз Гао Сяолянь залилась краской аж до корней волос.

— Я должна присоединиться к отцу, чтобы проведать Чжан Чэнлина, — сдавленно пропищала девушка и рванула с места, как можно ниже опустив голову.

Едва эта невинная душа отошла в сторону, Чжоу Цзышу схватил запястья Вэнь Кэсина и яростно расцепил его пальцы на своём поясе. Звук хрустнувших в жёсткой хватке суставов идеально вторил скрежету зубов Чжоу Цзышу. Однако Вэнь Кэсин безмятежно улыбнулся, будто ничего не случилось:

— Что за кислое лицо, А-Сюй? Она ведь сказала, что с твоим маленьким учеником всё в порядке! Так зачем срываться на мне?

Не торопясь отпускать его, Чжоу Цзышу поднял поцарапанную руку Вэнь Кэсина на уровень глаз, чтобы рассмотреть отметины жаркой страсти. После этого он недоверчиво сузил глаза и оскалился колючей улыбкой:

— Интересно, ногти какого красавца настолько остры, что оставили тебе такой… прелестный сувенир, Вэнь-сюн?

Глаза Вэнь Кэсина заблестели.

— Что я слышу, А-Сюй! Ты проглотил бочонок уксуса целиком?[130]

— Скорее, собираюсь проглотить тебя целиком.

Вэнь Кэсин довольно долго смотрел на него широко открытыми глазами, а затем скривил губы в плотоядной ухмылке. Ответ превзошёл все ожидания.

— Так ещё лучше, — зашептал Вэнь Кэсин. — Давай вернёмся в твою комнату, и я позволю проглотить меня до последней капли. Желательно не один раз.

Настолько невообразимо бесстыдных людей просто не должно было существовать!

Презрительно фыркнув, Чжоу Цзышу впечатал запястья Вэнь Кэсина ему в грудь и решил больше не тратить время попусту.

Во двор как раз выходил вполне невредимый Чжан Чэнлин, окружённый плотной толпой сочувствующих. Найдя глазами мальчишку, Чжоу Цзышу успокоенно отвернулся и не мешкая направился к себе.

Неутешительные мысли не давали ему покоя. Пожар в комнате Чжан Чэнлина возник неспроста. Где пропадал Вэнь Кэсин в столь поздний час? Его дурацкая выходка перед Гао Сяолянь была прикрытием? В таком случае, что он скрывал?

Позади раздался тихий голос этого несносного человека:

— А-Сюй! За всё время, что мы знакомы, я ни разу не видел, чтобы ты спал после полуночи. Значит ли это, что…

Зрачки Чжоу Цзышу расширились. Он нисколько не изменился в лице, но слегка споткнулся и замедлил шаг.

— … ты ворочаешься, не в силах заснуть, потому что пустая постель слишком холодна и одинока?

Чжоу Цзышу снова пошёл быстрее. Как будто слова Вэнь Кэсина отдавали неприятным душком, от которого следовало убежать не оглядываясь.

Вэнь Кэсин улыбнулся и больше ничего не прибавил. Оставшись во дворе, он принялся украдкой наблюдать за Чжан Чэнлином. За последние несколько недель мальчик исхудал и подрос. Его лицо было мертвенно-бледным, губы сжались в тонкую линию, а в глазах появился мрачный блеск. Подросток выглядел одновременно подавленным и упрямым. Казалось, огонь испепелил маленького робкого кролика и превратил в молодого волка. Теперь можно было поверить в то, что этот ребёнок — сын клана Чжанов.

Вэнь Кэсин улыбнулся про себя и почти беззвучно пробормотал:

— Тебе стóит оставаться начеку, малыш.

- - - - -

На следующее утро «благодетель» Вэнь обнаружил, что «добродетельный» господин Чжоу, спрятавшийся в своих покоях при появлении Чжан Чэнлина, бесследно исчез. Комната была настолько чистой и опрятной, словно там никто и не жил.

Чжоу Цзышу даже самому себе не смог ответить на вопрос, почему проснулся в предрассветный час и последовал за молодым господином Чжаном на собрание героев. Всегда ожидая худшего, Чжоу Цзышу заранее смастерил новую маску и надел её вторым слоем поверх старой. По пути через город он мелькал перед глазами людей мимолётно, как дуновение ветра, и сразу ими забывался. На собрании во внутреннем дворе храма скопилось столько народу, что никто не обращал внимания на невзрачного незнакомца в простой одежде.

Чжоу Цзышу наблюдал за Чжан Чэнлином с приличного расстояния. Пока прославленные мастера боевых искусств выражали праведное негодование по поводу распоясавшихся призраков, ребёнок, имевший право первым выступить с обвинениями, сидел в стороне. В честных глазах на открытом лице мальчика отражались чужие яростно перекошенные лица, сменяясь одно за другим.

Почему-то в этот момент Чжоу Цзышу подумал об иллюзии мрачной пещеры-ловушки и о юноше под сливовым деревом.

О Лян Цзюсяо.

Следом нахлынули детские воспоминания. Этот мальчишка Цзюсяо звал Чжоу Цзышу старшим братом и цеплялся к нему как репейник. С утра до ночи он трещал без умолку, доводя «старшего брата» до головной боли. Такой же тугодум, как Чжан Чэнлин, Лян Цзюсяо ничего не понимал с первого раза. Со второго раза тоже мало что понимал.

В юности Чжоу Цзышу был нетерпелив и страшно негодовал, когда шифу повесил ему на шею этого болвана. Чжоу Цзышу никогда не проявлял к шиди доброту или ласку. Как шисюн, он не имел права открыто ругать младшего ученика, поэтому не уставал подкалывать его едкими фразами. Но Лян Цзюсяо будто ничего не замечал. Его невозможно было прогнать, сколько бы Чжоу Цзышу ни пытался. Младший не отставал от него ни на минуту, словно других учеников не существовало.