Медведев - Дневник Аделины Блейз. Часть 2

Я невольно улыбнулся — образ оглядывающе­гося компьютерного человечка показался мне за­бавным.

— Разумеется, компьютер расценит такое по­ведение человечка как недопустимый сбой, — про­должил Сергей. — А значит, тут же попытается восстановить статус-кво. Самый логичный вы­ход — перезагрузка. Перезапустили систему, и вот уже наш человечек снова послушно бегает по экрану. Так и в сновидении: осознался ты, оглядел­ся. И через какие-то минуты, а то и секунды, выле­тел из сновидения. А именно — проснулся. Поле­жал, порадовался тому, что у тебя наконец-то все получилось. Заснул снова. Но, увы, в новом сне ты начинаешь свой путь все той же марионеткой...

Сергей замолчал и с улыбкой взглянул на меня, явно ожидая моих комментариев.

— Но это просто аналогия — сон и компьютер­ная программа?

— И да, и нет. Аналогия, потому что для пони­мания нам приходится строить какие-то модели. Но эта аналогия отражает и истину: во сне мы слепо следуем навязанной нам сновиденной программе.* И самое неприятное в том, что мы этого не осозна­ем. Но и это еще не все. Что ты ответишь, если я скажу, что и сейчас ты спишь? *

Я невольно напрягся.

— То есть? Хочешь сказать, что мне все это сейчас только снится?

— Нет, нет... — усмехнулся он. — Речь о том, что все окружающее нас суть майя, иллюзия. Мы считаем, что ночью спим, а днем бодрствуем. Но на деле мы спим и во сне, и в бодрствовании. Оцени это: в обычном сне мы не можем осознанно вли­ять на то, что с нами происходит, мы полностью подчинены программе сновидения. Но мало кто знает, что эта же программа управляет и реа­лом. И здесь, в реальной жизни, большинство из

нас — те же марионетки. Мы не можем управлять своей судьбой, мы не знаем, что нас ждет в следу­ющий момент.

— Ну, почему же? — не согласился я. — Сейчас вот я пью пиво и беседую с тобой. Потом мы вер­немся домой, поужинаем. Поболтаем о чем-нибудь, будем смотреть телевизор. Затем ляжем спать. То есть все довольно предсказуемо.

Сергей снова усмехнулся:

— Наш разговор напоминает мне беседу Волан- да с Берлиозом. Помнится, Берлиоз тоже говорил о том, что вечером он будет на совещании. Ты пом­нишь, где он в итоге оказался?

— Под трамваем. Но то книга, фантастика. А это жизнь. И именно я выбираю, что мне делать, а что нет. Я согласен с тем, что какая-то неопреде­ленность всегда присутствует — то, что можно на­звать судьбой. Но в большинстве случаев я знаю, что и как буду делать. Кроме того, — я невольно усмехнулся, — у нас в городе нет трамваев.

— Я бы посоветовал тебе на будущее ни о чем не судить столь однозначно, — произнес Сергей и как-то странно улыбнулся. — Прими на веру хотя бы то, что ты ничего не знаешь о мироздании. Ни- чего.

Я не ответил. Не потому, что мне нечего было возразить. Просто как-то не хотелось спорить.

Столик слева от нас заняли несколько «брат­ков», я окинул их оценивающим взглядом — от та­кой компании можно ждать чего угодно.

— Пройдемся, — предложил Сергей. — Здесь становится слишком шумно.

Мы вышли из-за столика и направились в сто­рону центра. Ветер носил тополиный пух, я с не­довольством подумал о том, какой идиот придумал засаживать города тополями.

— Так вот, о судьбе, — продолжил Сергей. — Обычный человек над судьбой не властен — и не

спорь, — он коротким жестом удержал меня от возражений. — Как говорил Воланд, плохо не то, что человек смертен. Плохо то, что он смертен вне­запно. Мы с тобой сейчас идем по тротуару, здесь * вроде бы совершенно безопасно. Но ты не можешь дать гарантии, что на этот тротуар сейчас не вы-; - летит джип какого-нибудь идиота. На тебя может упасть что-нибудь с крыши, ты можешь просто уме­реть от сердечного приступа или от того, что тромб перекроет в твоей голове какой-нибудь крохотный сосудик. Таких возможностей — миллион. Это от­ражено даже в пословицах: «Знал бы, где упасть; подстелил бы соломку», «Не говори „гоп", пока не перепрыгнешь». И так далее. Нас подстерегают ты­сячи неожиданностей, большинство из которых мы „ не можем предугадать. Но и это еще не все. Самая большая проблема заключается в том, что мы даже не пытаемся изменить это положение. Почему? По-, тому что нам просто некогда об этом задумываться. Мы слишком заняты собой и своими делами. Вер­тимся, как белка в колесе, и, чем быстрее бежим, тем стремительнее летят годы. Не успеет человек і оглянуться, а ему уже пора на кладбище. Так мы и живем. Подумай, отличается ли наша повседневная жизнь от жизни того компьютерного человечка?

Я молчал. Честно говоря, Сергею удалось посе- ять в моей душе некоторые сомнения.

— Она точно такая же, Кирилл, — продолжил он. — Человечек бегает по экрану, поглощенный своими заботами и проблемами. И точно так же бе­гаем мы, от рождения и до смерти. Не в силах огля­нуться, не в силах остановиться. Именно об этом я и говорил, когда утверждал, что мы спим и во сне, и в реале. Но мы можем это изменить. Можно про­снуться во сне, превратив сон в осознанное снови­дение. Можно проснуться и в реале, выйдя из-под опеки контролирующей тебя программы. Понима­ешь, о чем я?

— Смутно, — признался я. — Ты говоришь, что даже сейчас мы спим. Но в чем это выражается? И что это значит — «проснуться»?

— Скорее, спишь ты, — уточнил Сергей. — Но не я. А твой сон выражается в том, что ты не осо­знаешь воздействия управляющей тобой програм­мы. Сейчас, например, ты втянут в наш разговор, ты мучительно пытаешься понять, что за ерунду я несу. Твое внимание поймано разговором, оно все здесь. Пару минут назад мимо нас прошла очень симпатичная девушка, настоящая красавица — а ты даже не взглянул на нее. Боюсь, что ты ее во­обще не заметил. Ведь так?

— Не знаю, — честно признался я. — Как-то не обратил внимания.

— Так об этом я и говорю! Наше внимание по­стоянно чем-то поймано — Хакеры Сновидений на­зывают это ловушками внимания. Каждая ловушка внимания представляет собой некий сюжет с набо­ром атрибутов. Это ситуация, в которую ты втянут. Сейчас мы идем по тротуару, ты целиком втянут в беседу со мной. Это — ловушка внимания. Могу сказать, что и я тоже нахожусь в этой ловушке. Но разница между нами в том, что я осознаю это, а ты нет. Пока ты не осознаешь, какие программы тобой управляют, ты слеп. Мир управляет тобой, а не ты миром.

— Но я же контролирую то, что сейчас со мной происходит? — вырвалось у меня.

— Да, но в очень небольших пределах. И все, о чем мы говорили раньше: о намерении, важности, способах достижения цели, — как раз и помогает человеку стать осознанным. Ты не просто видишь всю вязь событий, но можешь намеренно сцеплять их нужным тебе образом. То есть наш компьютер­ный человечек не просто просыпается, но начина­ет сам диктовать правила игры.

— Знаешь, я в целом понимаю все, что ты гово­ришь, — сказал я. — Но, когда дело доходит до ре­альной жизни, все это становится каким-то слиш­ком... отвлеченным, что ли. Я готов признать, что пока нам очень везло. Но все-таки одно дело — го­ворить о всяких там параллельных мирах и прыж­ках в прошлое, и совсем другое — наша реальная t конкретная жизнь. Не обижайся, но многое из того,

о чем ты говоришь, выглядит как-то несерьезно.

— Несерьезно? — усмехнулся Сергей и как-то странно посмотрел на меня. — Хочешь прокатить­ся на трамвае?

Я хотел было что-то ответить и вдруг замер. По самой середине улицы, там, где всегда был газон, разделяющий противоположные полосы движения, резво катил красный трамвай. Вот он замедлил ход, остановился. Открылись двери, несколько человек вышли, трое вошли. Затем двери закрылись, трам­вай плавно набрал ход и весело покатил дальше, постукивая колесами на стыках.

Мысли вихрем крутились в моей голове. Да, в городе давно уже говорили о том, что было бы не­плохо пустить трамвай. Выходит, его уже пусти­ли? Но это бред, я только вчера проезжал по этой улице, и никакого трамвая здесь не было. Был газон, были какие-то кусты и цветы. Теперь газона , нет и в помине, только бетон и рельсы.

— Что скажешь? — поинтересовался Сергей. Все время, пока я ошалело разглядывал трамвай и рельсы, он спокойно стоял рядом.

— Но здесь не было трамвая... — пробормо­тал я.

— Правильно. И когда ты в следующий раз здесь пойдешь, его тоже не будет. — Он повернул­ся и медленно пошел по тротуару.

— Но тогда это только галлюцинация? — Я то­ропливо шагнул за Сергеем и пошел рядом с ним, продолжая недоуменно поглядывать на рельсы.

— Я бы очень не советовал тебе проверять эту галлюцинацию на истинность, — отозвался Сер­гей. — Хватит с нас и одного Берлиоза.

— Но это не ответ. Я действительно не по­нимаю.

— Думаю, я несколько поторопился. Мне не стоило демонстрировать тебе это сейчас. Но уж слишком все совпало: место, разговор, возможно­сти... — Он остановился и крепко взял меня за пле­чо, я ощутил боль. — Повернись. Не так, кругом. Ты же в армии служил, десантник! Бще раз.