Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Сегодня и до завтрашнего утра ты мой шомрош — лично и безраздельно. Поэтому я приказываю тебе отрабатывать пассаж до тех пор, пока меня это не удовлетворит…

И никаких ни кушать, ни пить не будет, пока я не сочту, что всё отработано в приемлемом виде!» Галь испуганно посмотрел на своего свирепого кумира. Брат Гай сидел рядышком на полу, и на его лице было написано непередаваемое страдание, в серых глазах стояли слёзы, готовые вот-вот выплеснуться наружу. Аль-Тарейфа в машинальной задумчивости крутил его ухо, сильно распухшее и превратившееся в нечто бесформенное, темно-бордовое от этих нежностей.

На память Галю пришли одна за другой картины: они с Тимми сидят за столиком вместе с этими великими виртуозами, и Ад-Малек в приступе своей фирменной нежности больно, до синяков щиплет одного, затем другого близнеца за щёку… «А наш ласковый Тимми, наш второй отец, ничего не заметил! И даже не подумал нас с братишкой защитить!» — вдруг с возмущением подумал юнец о Тиме, стараясь незаметно погладить брата. Потом непостижимым образом подумал об отце, о котором ничего не знал с тех пор, как они покинули палату больницы, куда устроили отца после обыска у своих родных дядьёв в Меирии. И тут же ему на память пришло, как после Турнира они с братом, вместо того, чтобы сопроводить сестру до дома и запереть её, вышли из машины отца и направились пить с друзьями-дубонами в паб «У Одеда».

С тех пор они сестру так и не видели ни разу и даже не имеют понятия, где её искать. Кто-то рассказывал, что её возле ульпены избили штили Антона. Но с тех пор никто её не видел и о ней не слышал. «Наше упущение! — мрачно подумал Галь, — вот поэтому нас теперь и мучают! А сейчас… Куда она и её дружки подевались?

Где их искать?» Он в ярости скрипнул зубами, глаза его налились злобой.

…И снова перед глазами встало побледневшее лицо отца, его чёрные глаза, сверкающие яростью, смешанной с болью… Галь потянулся за та-фоном: «Вы позволите мне, сахиб, позвонить в больницу, узнать, как там наш daddy?» — «В общем-то, позволять бы не стоило, пока пассаж не получится, — зловеще ухмыльнулся кумир, при этом снова пребольно ущипнув его одновременно за щёку и ухо. — Ну, да ладно… если, конечно, линия работает… Сам понимаешь, мой силонофон может… э-э-э… совершенно нечаянно создавать помехи… до полного обрыва на линии. И для получаемой информации тоже…» — многозначительно добавил Ад-Малек, и губы его как бы исполнили стремительный короткий танец, завершив его презрительно-искривившейся линией…

Конечно же, та-фон молчал, потому что как раз в этот самый момент великому виртуозу взгрустнулось завинтить тот свой знаменитый пассаж, который в программе отца запустил саморазрастание его компьютера…

«Ладно, хабуб, побаловались — и будя! — встал и потянулся Куку, пристально уставившись на Гая. — Принимайся за дело! Вечером будем с тобой отрабатывать сложный ботло-взбрыньк. Учти это! Я не могу так наказывать за нерадивость, как это делает мой друг Аль-Тарейфа, у меня другое воспитание. Но не волнуйтесь, братишки: я уж найду, как вас наказать, если будет необходимость! И найду, за что…» — Бакбукини улыбался холодной улыбкой, от которой по спинам Галя и Гая, а также испуганных Смадар и Дальи пробежал знобящий ветерок, все четверо задрожали. Гай сидел на полу уже у ног Ад-Малека и всё так же потирал ухо, морщась от боли. Кроме собственного уха, ничто больше не интересовало парня, и Галь обеспокоенно поглядывал на брата, попеременно кося глазом на всех, кто находился с ними в одном плавно несущемся по винтовой траектории помещении.

Ад-Малек встал и потянулся: «У меня идея!» Галь с опаской, смешанной с надеждой, исподлобья глянул на кумира. Тот ответил ему зазмеившейся по губам ухмылкой и жёстко прогудел: «У вас есть возможность немного облегчить свою участь… Вы должны немедленно отправиться в больницу, где сейчас нежится ваш папочка.

Остальное сообразите на месте. Посоветуйтесь с Тимом — он вас проинструктирует».

Близнецы Блох тихонько выскользнули из купе, только успев бросить жалобный взгляд на скорчившихся в углу с потухшими лицами Смадар и Далью.

3. Swing-рондо

В больничной палате у постели Моти сидела Рути, то и дело прижимая платок к глазам. Моти, притихший и опустошённый, лежал на спине, равнодушно поглядывая вокруг. В коридоре, напротив дверей палаты подчёркнуто сиротливо пристроился на маленьком жёстком стуле, одном из непременных атрибутов присутственных мест, Тим Пительман. Он почти не глядел на своего коллегу: кому может быть интересен этот отработанный материал, вчерашний везунчик! Ведь нынче не у Блоха, а у Пительмана всё идёт как нельзя лучше, как того и хотел друг папани Миней Мезимотес. Как только этот плюгавый красавчик разработал основной принцип угишотрии, на первое место вышла личная преданность Арпадофелю, и его фанфарическим идеям. Вот где Тим превосходил Моти по всем статьям!

Внезапная смерть рош-ирия Эрании Ашлая Рошкатанкера, и вот уже Тим Пительман — и.о. рош-ирия. И, — заметьте! — ни одна собака тявкнуть не посмела! Результаты Турнира — то, что доктор прописал. Пресловутая Меирия для начала превратилась в один из микрорайонов Эрании, в Эранию-Юд-Гимель. А сейчас в этом унылом гнезде фиолетового мракобесия, в самом сердце Арцены, полным ходом идёт ораковение, разработанное его, Пительмана, преданными фанфаризаторами. Да, немного прокололись с колпакованием, да ведь с кем не бывает! Пительман со-товарищи думали, что достаточно будет сети воронок-фанфароботов, подкреплённой жёстко-показательной операцией колпакования в одном-двух учебных заведениях — и фиолетовые сами сбегут из Меирии, которая для них превратится чёрт знает во что. Не учли, так сказать, человеческого фактора… точнее — степени упёртости фиолетовых фанатиков. А тут ещё этот нелепый инцидент с дурной девчонкой в ульпене — и всё из-за десятка не в меру темпераментных дубонов, перевозбуждённых видом такого количества смазливеньких молодых девчонок в очень соблазнительных длиннющих юбках… Ведь думалось: кадры, набранные в местной тюрьме в отряд дубонов специально для данной операции — самый подходящий человеческий материал! Ну, не импотентов же набирать, в самом-то деле!

После этого случая Тим понял: вот для чего фиолетовые девицы носят такую, якобы, скромную одежду, зачехляются с ног до головы! Правильно Офелия их разоблачила: под этими длинными юбками и прочим… э-э-э… они всё равно голые!

Но каким образом об этом стало известно в городе? Ведь не только по Меирии (ах, простите! — по Эрании-Юд-Гимель) слухи поползли в тот же день, но и выплеснулись в Шалем! Кто-то говорил, что в Шалеме у этой девицы жених… Big deal!