Лев Власенко - Настоящие люди

            — Я убью тебя, когда ты уснешь, — предупредила Инира.

            — Непременно убьешь, — юноша зевнул и положил руки под голову.

            Девушка хотела что-то добавить, но ее прервал протяжный, полный отчаяния крик. Он доносился из-за стен яранги и пересиливал вой ветра.

            — Там… снаружи,— взволнованно выдохнула она. — Ребенок кричит!

            Она быстро набросила кухлянку и хотела выползти из полога, но Элгар и схватил девушку за руку. Инира дернулась, попыталась освободиться, но он держал крепко. Из холода ночи снова донесся протяжный крик.

            — Это воет кокатко,— предостерег Элгар.

            — Кто? — не поняла пленница.

            — Кокатко,— спокойно повторил он. — Это медведь, шерсть которого скаталась и огрубела до костяной твердости. У него девять лап и он любит человеческую кровь.

            Инира испуганно уставилась на него.

            — Он настоящий?

            — Это кэля, — уточнил Элгар. — Ты понимаешь, что такое кэля?

            Девушка закивала.

            — Мы называем их тунерак. Откуда ты про него знаешь? — решилась она на вопрос.

            — Умка научил меня.

            Инира заметила, что он не отпустил ее руку, но не стала вырываться. Ладонь Элгара была шершавой и прохладной, все же он не был духом из снега и льда. Она напомнила себе, что это чавчу, враг, убийца ее друзей и родственников. Но этой ночью она не могла его ненавидеть или бояться, потому что подлинный, первородный страх находился совсем рядом — за тонкими стенами яранги. Девушка вцепилась в руку Элгара и продолжала держать ее, пока снова не заснула.

      Глава 5

            В последний день весны нежданные гости пожаловали в стойбище коряков. Они приехали с севера на двух маленьких быстрых одноместных санях, запряженных непривычно большим количеством оленей: по шесть голов в каждой упряжке. Теплая весна заканчивалась, и начиналось жаркое лето. Снежный покров уже подтаял, а это означало, что или необычные гости собирались возвращаться домой пешком, или они вовсе не думали о возвращении.

            Пришельцы приветствовали жителей кочевья и передали им привезенные с собой подарки, как было принято по закону гостеприимства. Предводительствовал гостями с севера необычный коротышка. Кто-то узнал его, и тут же по кочевью разнеслась новость: приехал Омрын, кавралин, известный рассказчик. Взволнованные люди столпились вокруг саней. Все наперебой предлагали гостю свою ярангу. Омрын отказался от всех приглашений, оставил своих спутников общаться с собравшейся толпой и зашагал напрямик через кочевье. Его внимательные умные глаза ничего не упускали. Увиденные здесь приготовления были точь-в-точь такими же, как и в других корякских и юкагирских стойбищах, которые он уже успел посетить по дороге сюда.

            На противоположном конце селения Омрын обнаружил цель своего визита — большую конусообразную постройку, стены которой укрывал настил из сухой травы. В таких больших шалашах коряки жили летом, там же они устраивали кладовые и другие хозяйственные помещения. Это жилище было самым большим в кочевье, к тому же стояло на заметном отдалении от других хижин, а значит, принадлежало самому богатому человеку. У входа Омрына встретила молодая девушка.

            — Я уже сказала мужу, что ты приехал, — произнесла она приятным голосом. — Он приглашает тебя к своему огню.

            Омрын поблагодарил, сбросил мокрую одежду и вошел. Хозяин шатра, пожилой мужчина с морщинистым лицом, встретил гостя, сидя на конструкции из оленьих рогов, которая сразу напомнила Омрыну шамана Иныя. Коряк был раздет, высохшие мускулы свисали на его руках дряблыми складами, ноги хозяина были закутаны в одеяло из оленьих шкур, украшенное красивым узором из бисера. В руках он держал трубку, из которой вился белесый дымок.

            — Пришел, — приветствовал он Омрына по обычаю чавчу.

            Коряки были многочисленным и богатым народом. Если верить их преданиям, именно они первыми научились управляться с оленями, а уже потом распространили это знание среди соседей. Сейчас никто не мог сказать, было это правдой или выдумкой, но оленей у коряков и по сей день великое множество. Луораветлан коряков презирали. Они считали, что те из страха пошли в подданство к таньгу и с тех пор служили им, как собаки. В том была доля правды. Коряки платили дань Солнечному царю таньгу и участвовали в их военных походах. Однако над собой они не признавали иной власти, кроме своих старейшин. Хозяин шалаша, самый богатый человек в этом крупном стойбище, был одним из таких старейшин. Его звали Милют.

            — Пришел, — согласился Омрын.

            — Садись, садись, — Милют лениво помахал трубкой. — Угощайся табачком.

            Омрын устроился на непривычном сидении из рогов и принял от подошедшей девушки трубку. Весь хороший табак на север шел от таньгу через коряков, равно как и все железо. Кавралин раскурил трубку, вдохнул горький дым и приготовился к тяжелому разговору.

            — С чем пожаловал, Омрын? — осведомился престарелый коряк. — Для торговли уже поздно. Ярмарки в этом году не будет, слишком жарко.

            Девушка, одна из жен Милюта, предложила гостю чашку чая.

            — С предупреждением пожаловал, — кавралин отхлебнул горячего напитка. — Война будет.

            — Война, говоришь? — старейшина приподнял брови. — Кто с кем воевать будет?

            — Против вас луораветлан собирают большой поход, — спокойно сообщил Омрын. — И чавчу, и моряне. Больше ста человек. Самый большой поход со времен Якунина будет.

            — Ты когда в мой шатер шел, успел осмотреться? — ухмыльнулся коряк.

            Омрын кивнул. Он видел, что в стойбище кочевников шли приготовления к войне. Видел, как делают стрелы, видел приготовленные брони и верховых оленей, которых коряки могли оседлать, как южане лошадей. В отличие от чавчу, у коряков всегда было достаточно хорошего оружия. Таньгу охотно снабжали их железом, табаком и дурной водой. Они делали это не просто так, а в надежде на то, что разросшееся союзное племя станет на пути воинственных луораветлан.