Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

Ему было плохо. Он прислонился к стене в темном трюме и вспоминал, мгновение за мгновением, всю свою жизнь до той страшной осенней ночи. Переезды с одного места на другое – внезапные и резкие – быть может, они были вызваны вовсе не поиском работы, а всего лишь боязнью за жизнь. Тонкие руки матери – не крестьянские, не рабочие – руки человека, в роду которого были аристократы. Точно такие же руки были у близнецов, и у Лин, и у него самого.

Теперь ему не хотелось в Неар. Ему не хотелось искать никакого Колина, и вообще ничего не хотелось. Элиа просто хотел очутиться в своем маленьком придуманном мире, но даже этого он не мог. Не получалось. Мир стремительно расширялся перед его взором, а он оставался все тем же маленьким нерешительным Элиа.

Он попытался вспомнить их лица, но ничего не получалось. Элиа в подробностях помнил ночь нападения, помнил, как падал, поскользнувшись на мокрой глине, помнил – потому что видел все это в своих кошмарах каждый раз, когда ложился спать. Лица – нет. В памяти не осталось почти ничего, лишь какие рваные воспоминания. Он даже не помнил какого цвета были глаза мамы. Элиа точно знал, что они были синими, но как ни старался, не мог представить ее лицо в воображении.

Он сел на пол, прислонившись к стене и заплакал.

– Кларенс все рассказал,- раздался прохладный голос над головой. Элиа вздрогнул – Ольг подошел как всегда бесшумно,- Мне, кстати, пришлось ответить на все его вопросы. Ты как, в порядке?

– Нет,- честно сказал Элиа,- Мне плохо.

Ольг скептически хмыкнул: плохо было ему. Гордый тан никогда раньше не думал, что морская болезнь может принести столько мук. Его продолжало слегка мутить, хотя в желудке давно уже ничего не было. Ольг про себя успел решить, что путешествия морем больше его не привлекают. Дорога и добрый конь – это было лучше и надежней.

– Понимаю,- вместо этого сказал он.

– Кажется, что вся моя жизнь была придумана. Она ненастоящая. Я мог бы быть принцем, бегать по огромному белому дворцу, купаться в золоте. Моя сестра должна была стать красавицей в богатом платье, и у нее были бы самые лучшие куклы…- эти слова прозвучали так по детски, так похоже на прежнего Элиа, что у Ольга защемило сердце,- Моему отцу не пришлось бы скитаться в поисках работы…Так должно было быть!

– Может быть, – осторожно начал тан,- Если бы все было, как ты говоришь, не было бы тебя – такого, каким мы тебя знаем.

– Ага,- разозлился Элиа,- Мир многое потерял бы.

С удивлением Ольг заметил в его голосе непривычный сарказм. Элиа никогда не говорил еще с такой горечью – видно его и вправду задел рассказ старого морехода. Настолько задел, что на детском еще лице, полном недоумения и досады, начала проявляться жесткая маска. Ольг с внезапным и непонятным испугом понял, что она напоминает его самого. Лицо несбывшихся надежд.

– Не смей так говорить!- крикнул он,- Ты есть! Ты нужен.

Он не знал, что еще можно сказать. Ольг не умел говорить те слова, которые бы дали понять человеку, что он необходим другим – как воздух, как белый день. Элиа был ему нужен: друг, брат, человек, который вытащил его из беспросветной пелены отчаяния. Человек, благодаря которому он встретился с Фалиной.

Элиа печально скривил губы.

– Да. Так однажды сказал один человек, Ольг, и знаешь что – его убили.

Ольг помолчал. Потом осторожно спросил:

– Это кто-то из твоей семьи?

Мальчик помотал головой:

– Нет. Он тоже был моим другом. Его Рином звали. Он мечтал стать менестрелем, песни сочинял, а остался там, в Нарите.

Ольг смутно припомнил мальчишку со светлыми взлохмаченными волосами, которого вечно гоняли стражники. Рин, кажется, был сиротой. Ольг точно не знал – его тогда мало это интересовало. Да и сейчас, по правде, тоже.

– Получается, – продолжил Элиа,- Что все, кому я был нужен, умерли.

Тан помолчал немного, а потом с непривычной мягкостью в голосе сказал:

– Но я-то жив.

Во всем этом было нечто неправильное: это Элиа утешал и принимал всех своей невесть откуда взявшейся в столь юном существе кроткой мудростью, а не Ольг.

– Я тоже,- раздался тихий голос. Кларенс, неизвестно каким образом подобрался бесшумно и сказал,- Я все знаю, принц Элиа. И, знаешь что, ты нужен нам обоим, несмотря на то, что иногда я хочу тебя убить. И если ты сейчас же не перестанешь реветь, я точно этим займусь,- пообещал он (Кларенс не выносил кого-то утешать: те, кто живет на улице, редко плачут).

Элиа медленно поднял голову и попытался улыбнуться. Улыбка вышла жалкая, но Ольг и Кларенс ничего не заметили.

Наверху, на палубе раздался крик смотрящего:

– Дельфины!

Все трое переглянулись и побежали наверх.

Гладкие серые тела, грациозно изогнувшись, поднимались в воздух, роняя в прыжке сверкающие водные брызги. Их было много, море словно кипело там, где проходила дельфинья стая.

– Содружество. Они живут не стаей, – Поправил стоявший рядом Северин,- Дельфины, вечные дети океана, живут содружеством.

Элиа коротко кивнул и вновь устремился взглядом к прекрасным животным.

– Кто они?- спросил Кларенс и произнес неожиданно мечтательно, обычно говорил так лишь о своем лекарском деле,- Красивые…

Элиа лихорадочно вспоминал прочитанные книги. О дельфинах писали мало – лишь легенды да сказания, но и эти разрозненные факты говорили много о душе морей, воплощенной в телах дельфинов. Смелые, удивительные, благородные существа. Душа морей.

Тем временем Северин рассказывал внимательно слушавшему и одновременно не сводящему глаз с морской глади, Кларенсу:

– Поверие гласит, что в дельфинов превратили благодаря богам моряков, утонувших некогда в морской пучине. Они плавают сейчас, предвещая удачу и помогая тем, кто попал в бурю. Они поднимают попавших в кораблекрушение и выносят на сушу. Поэтому моряки никогда не обижают дельфинов, – закончил он несколько нравоучительно. Кларенс который никогда не собирался стать моряком, благополучно пропустил его слова мимо ушей. Зато их запомнил Элиа – так говорилось в одной старой книге, которую он когда-то читал, тайком взяв ее из отцовского сундука. Там, в той книге, было мало написано про дельфинов – больше про любовь одного моряка и девушки с побережья, которая ждала его каждый раз, стоя на скале – и бросилась с этой скалы, когда он однажды не вернулся.

Дельфины еще чуть-чуть попрыгали, но быстро обогнали корабль, и исчезли в голубеющей мгле. Благоговейную тишину нарушил сдерживаемый кашель Ольга. Кларенс и Элиа обернулись и увидели зеленеющее лицо тана. Ольга мутило.