Наталия Ипатова - Былинка-жизнь

— Милорд, — сказал он, — какое счастье, что вы наконец вернулись. Я уже отчаялся найти сегодня человека королевской крови, который взял бы на себя труд отдать необходимые распоряжения и взять на себя ответственность за них! Принц Киммель с молодой супругой в отъезде, и вся моя надежда — на вас.

— Не понимаю ваших затруднений, — бросил Олойхор. — Вы обладаете всей полнотой власти на случай отлучки любого члена королевской семьи.

— Но… но не в такой ситуации…

Олойхор огляделся с тоской, ему явно было сейчас не до проблем власти.

— Обратитесь к королю, — наугад посоветовал он и получил в ответ: — Его величество мертв. И королева — тоже.

Она думала, то был страх! Тогда как же назвать это, ледяную черную жидкость, заполнившую Олойхора изнутри по самую крышку черепа? Пораженная этим ужасом, Имоджин даже на какое-то время забыла, что с Клаусом связаны ее надежды на справедливость.

— Мертвы? — переспросил он. — Как это может быть?

— Они отравлены. Оба. В покоях у королевы. Вы — единственное лицо королевской крови, олицетворяющее собою высшую власть, покуда ваш брат в отлучке. Никто не разберется в этом прискорбном событии лучше вас. Прошу вас принять это на ваши плечи, господин.

— Я не верю, — беспомощно выговорил Олойхор. — Если кто-то пошел на это… бессмысленное… необъяснимое… кому я могу доверять? Погодите. Дайте мне минуту.

Он отвернулся от Келлера и вошел внутрь пристройки.

— Мне придется заняться другими делами, — сказал он резко. — Пока заприте ее и охраняйте. М-мм. Циклоп, ты будешь при мне. Я хочу разобраться с этим делом как можно скорее, потому что если где-то бродит убийца, я не могу чувствовать себя в безопасности. Не далее как вчера меня самого пытались отравить, прикрываясь именем моего отца. Теперь… ну, вы сами слышали. Н-да… поспешили мы свернуть шею Агари. Нет, Циклоп, ты не виновен, я помню свой собственный приказ, Идти по этой цепочке следовало, обрезая за собою звенья.

С этими словами он вышел на крыльцо, предшествуемый Циклопом, который, судя по гримасе, видел убийцу в каждом, и хлопнул дверью. Дайана заложила за ним засов.

Глядя на ее лицо, можно было с уверенностью сказать — она умирает от усталости.

— Ты! — произнесла она заплетающимся языком, указывая пальцем на Шныря. — Зажги свет.

Переваливаясь на коротеньких косолапых ножках, шут поспешил исполнить ее приказ. Карна, постанывая, прошла за свою занавеску и, судя по звуку, рухнула там на постель, не развязав ни единой ленты.

— Ты иди туда, — распорядилась Дайана, указав Имоджин на свою комнату. — И носа оттуда не высовывай. Шнырь! Будешь за ней приглядывать. Чуть не так — сделаю виноватым перед Олойхором, понял?

— Я с этакой девкой не совладаю, — заикнулся уродец.

— Но кричать ты ведь можешь, не так ли?

Шнырь понурился. Похоже, ему тут единственному отказали в праве восстановить силы сном. Не слушая его разочарованного лепета, Дайана ушла за занавеску и присоединилась к Карне. Имоджин прислушалась к собственному здравому смыслу и, не беря свечи, ощупью пробралась в отведенную ей комнату, боком легла на ложе, ближе к краю, поджав ноги. Усталость одолевала и ее, хотя была не то чтоб вовсе смертельной. Не хотелось спать, а хотелось есть. Вероятно, в этом виновно было возбуждение.

По лесенкам и коридорам Олойхор прошел, окруженный множеством людей, которые, как это ни странно, старались не подходить к нему ближе, чем необходимо. Вероятно, то был эффект следователя: человека, в чьей власти, кажется, указать пальцем и назначить виновных. Необузданный нрав принца в этом отношении ничуть не успокаивал. Вкупе с Циклопом Бийиком возле его плеча.

Более всего пугала необъяснимость происходящего.

Он не мог понять ни причины ненависти Агари — он верил словам Циклопа, ни неожиданной и одновременной смерти отца и матери. Ни слов старухи о том, что отец сам отдал этот приказ. Ни своего чудовищного спутника, внезапно нагнувшегося к самому лицу Лорелеи: Олойхор испугался даже, что Циклоп хочет поцеловать королеву, но тот только понюхал ее губы. Стоя в этой комнате смерти, принц молча тупо смотрел, как накрывают простыней тело матери. Когда то же самое собрались проделать с королем, сын жестом попросил обождать и еще долго глядел отцу в лицо, тщетно надеясь, что его выражение подскажет ему разгадку. Вместо этого в принце росло ощущение, что он окружен опасными сумасшедшими. Целый заговор сумасшедших. Иначе не может и быть: разве мог покуситься на Клауса человек в здравом рассудке?

— Вино наливала королева, — из-за спины произнес бесстрастный голос Циклопа. — Знакомый запах. Яд называется «слеза матери». Королева отравила… всех? Не верится.

— Не верится, — подтвердил и Циклоп, равнодушный, как стена амбара. — Всем известно, вы были для нее светом в окошке.

— Кто-нибудь имеет что сказать по этому поводу?

Желающих не нашлось, да он не слишком и ждал.

Почему-то не хотелось упоминать о попытке покушения на себя. Одно радовало, да и то кисло: ему это не припишут. У него — целый взвод, свидетелей. Он ни на минуту не оставался один. К тому же у него в смерти отца никакого интереса. Он — не Ким.

Эта последняя мысль неожиданно кольнула Олойхора больнее, чем он ожидал. Главным образом из-за Имоджин, из-за ее косности, ограниченности и упрямого нежелания смотреть на вещи свободнее и шире. Она, видите ли, решила, что с его братом старость ее будет достойнее! Как будто у человека нет шанса умереть сегодня, завтра, ежечасно, успев… или не успев насладиться всей полнотой и страстью жизни! Он ненавидел эту… обывательщину. Тем более, чем больше стремилась к ней женщина, которую он желал душой и телом.

Настроение у него испортилось окончательно, и под эти мысли он позволил наконец вынести тела в комнату, которую спешно для них готовили: ставили рядом длинные столы, накрывали их полотном, возжигали свечи и рубили лед для остуды, что в августе было отнюдь не лишним. В комнате остались только он и Циклоп Бийик.

— Не было ли покушений на Кима? — спросил Олойхор.

— Никаких, о чем было бы мне известно, — ответствовал коннетабль. — Кроме того…

Он сделал многозначительную паузу, дождавшись, пока Олойхор досадливо отмахнулся.

— То не в счет. Давай подумаем вместе, что в этом деле необычного.

— Девка, — разомкнул губы Циклоп.

— То есть — способ престолонаследия. То есть — близнецы. Отец до последнего момента не знал, кого назовет своим преемником.

— Дело в близнецах, — повторил Циклоп. — Матушка ваша болела за вас, это очевидно. И ежели ее рука наполняла кубок, то, видно, она решилась покончить и с ним, и с собой, чтобы вас защитить.