Татьяна Тихонова - Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

На следующий день, с утра пораньше Мокша ушел в лес"… душу потешить, зайцев пострелять…", а Схлоп принялся печь топить, припасы проверять, смотреть — не хозяйничал ли здесь кто без него… Но все было на месте, старый Ольсинор добро закрыл выход, а"…князюшко жизнь положил, чтобы в подземный ход орки не вошли…" — шмыгал носом добряк гном и подливал себе из жбанчика браги — на помин…

Лесович, не любивший, когда Схлоп пил много, возвратился не скоро, однако ворчать не стал. Бросив пустой подсумок для дичи, он устало привалился к теплой печи.

— Пусто в округе… Ушел зверь, какой уцелел… — проговорил он. — Деревьев порубили тьму, грелись твари… Да-а… Горожане, кто выжил, погребальный костер на берегу складывают. Много с заимок люду стеклось к городу…

Схлоп, настроив с трудом строгий, подобающий минуте взгляд, кивнул:

— Сходим… Сейчас и пойдем… А как же, попрощаться надо и с Тимохом, и с Гаврей… а Сила каким храбрецом погиб, говорят один десятерых орков… того… удерживал, пока подмога не подоспела… Люди-то про отдых забыли, с ног валились, а этим что сделается?.. Сейчас, говорю, и пойдем… — он поднялся, покачнувшись.

Но привычка жить в постоянной готовности к подстерегающей на каждом шагу опасности заставила Схлопа все-таки принять устойчивое вертикальное положение и уже осознано посмотреть на Мокшу, хотя его левый глаз отчаянно косил…

Выбравшись из своего овражка, друзья направились по окраине истоптанного, искореженного следами тысяч ног поля. И хоть так намного дальше было идти до берега реки, но не было сил ступать по усеянной трупами земле. А на берегу уже собралось много людей. Лесовичи уже второй день шли и шли к Древляне. Они надеялись здесь найти последнюю защиту себе и своим семьям. Это были те, кто своими короткими немногочисленными стычками отвлекали врага от стен в дни осады… Но силы были неравны, и они вновь хоронились в лесах, и вновь подстерегали врага на лесных тропках…

Помимо большого костра у реки, стаскивались трупы врага со всей округи и сваливались на окраине поля с восточной стороны городских стен. Их сожгут завтра. А как их оставить? Нельзя. Придет весна, растопит снега и засмердят они, начав гнить и разлагаться…

Свей работал вместе со всеми. Грусть утраты и радость победы странным образом смешивались в его душе, и хотелось в эти минуты быть именно вот так — вместе со всеми, казалось, он готов был на что угодно для этого города, ставшего за последние дни для него главным, для этого народа. И поэтому, когда один из воинов затянул вдруг песню, все смолкло. Лишь звуки работы множества людей, объединенных общим горем и общей победой, нарушали теперь тишину да одинокий голос певца тоскливо летел над снегами…

Ой, да как на Онеже, да на реке,

Воин, запевший, замолк, словно прислушиваясь к тишине, будто ждал отклика чьего-то. И опять запел… Одну строку он пел громко, словно на подъеме душевном, а следующую — тихо, так, что больно щемило сердце от тоски…

Солнце встало да над лесом на заре…

Славный город там раскинулся, лежит,

А вдоль берега тропинка все бежит,

Ой, бежит она до самой до реки,

К белу камню, что уж век вода точит,

Там любимая меня ждала, ждала,

Я к ней побежал бы, да нельзя…

А как дым потянется над речкой, над рекой

Полечу я словно птица над землей…

Старая совсем это была песня, давно уж ее никто не вспоминал, больно грустная она, но и столько лесовичей давно уж не погибало враз. Горько было смотреть, как вырастает холм на берегу, как вырос еще один и еще… Слишком много горя, не вмещается оно в душу человеческую, и рвутся из нее тогда такие грустные слова… А дым от погребальных костров пополз вдоль реки, словно прощались погибшие воины с местами родными, за которые сложили головы. И песни грустные и тягучие, тянущие душу и выбивающие скупую слезу воинов, звучали и звучали в холодном воздухе.

К вечеру пошел снег. "Небушко плачет с нами…", — проговорил Схлоп. Снег повалил хлопьями, устилая белым саваном землю, скрывая тягостные картины прошедшей битвы, а на башнях Древляны, нахохлившись, сидели драконы.

Свей с Ольсинором поднялись в небо уже в сумерках. Немногие знали, что князь покинул город, и лишь маленький Дундарий, Мокша, Схлоп и старая княгиня провожали их…

3

Тень Изъевия скользнула внутрь, через распахнутые широко входные двери замка, который медленно плыл по холодному воздуху. Здесь он бывал уже дважды, и каждый раз подавленность сковывала его бесплотную сущность. Мрачная зависть и восхищение смешивались в его темной душе почти с ужасом…

Хозяин же замка сейчас равнодушно следил за каждым движением гостя и не торопился к нему. Он лениво почесывал за ухом маленькую собачку, лежащую на подушечке…

Мастер Ю, Большой Махаон… как только не называли его. Но когда-то он был простым пастухом овец в затерянном в горах селении на севере Китая. Семьи у него не было, был он молод и беден. Тяжелые дни, когда случалась непогода в горах или волки нападали на стадо, сменялись другими днями, когда он подолгу сидел на большом теплом от солнца камне, и медленные думы текли и текли в голове. Он с удовольствием следил за игрой теней или света, змеи приползали и грелись вместе с ним на солнце, дружбы с людьми же он не искал, его скорее интересовала другая сторона их жизни… тень, которая шла за человеком или его сон, который еще долго преследовал своего хозяина… Пастух видел их, и люди чувствовали это и избегали его. Но он тогда был лишь созерцателем тайного… И лишь одна встреча изменила все.

Однажды, в поисках отбившейся от стада овечки, он забрел в такую глухомань в горах, куда раньше старался не заходить. Очень опасно было в тех местах, частые обвалы и оползни сделали единственную тропинку почти непроходимой… Но понемногу, заходя все дальше и дальше, он с удивлением вдруг понял, что здесь никогда не был. Высокие горы громоздились вокруг него, или слишком глубоко в ущелье спустился он, но голубой клочок неба казался невероятно далеким. Но и тот внезапно скрылся, что-то неумолимо летело на него…

Большая птица, выставив вперед острые когти, неслась с клекотом прямо на него. Упавши и выставив вперед беспомощно руки, он почувствовал острую боль в груди и увидел, как большой круглый глаз уставился на него… Но старый маг О, а это был он, не стал убивать беспомощного мальчишку, и оставил его жить у себя.

Ученик давно ему был уже нужен… Тогда О и сказал мальчику: "Ничего не случается так просто, и не ты сам пришел сюда, тебя привели…" Мальчик спросил, надеясь уличить учителя во лжи или хитрости: "Кто же?", уже готовясь ответить ему, что пришел он один. "Тебя привели мои мысли…"