Роман Покровский - Хранитель Девяти Солнц

— А шёл ты в Акру? — спросил незнакомец.

— Да.

— Будет тебе ещё Акра. Не желаешь отведать моего табака?

Он вытащил из-за пазухи небольшой мешочек, набитый чем-то мягким, наверное, табаком, и длинную курильную трубку.

— Я не курю табак, — ответил Солон.

— И я не курю. Но такой табак не грех и отведать, — сказал незнакомец и принялся набивать трубку содержимым мешочка.

— Я не привык курить табак. У нас не разрешают.

— У вас не разрешают? Где же это? — спросил незнакомец, плотно затягиваясь табаком. Приятный аромат мигом наполнил и душу Солона.

— Отец не разрешает. Строгий отец.

— Но сейчас-то с тобой нет отца. Ты заблудился. И думаю, не скоро его увидишь.

Знал бы незнакомец, что Солон не видел своего отца уже более четырёх лет. И навряд ли вообще его когда-то увидит. Если, конечно, чудом не окажется в Акре, и там его случайно не встретит.

— Как-нибудь в следующий раз, — всё же ответил Солон.

— Понимаю тебя, — ответил незнакомец, — но ты никогда не поймёшь меня. Моя жизненная история прошла чуть больше лет, чем ты думаешь. Хотя не настолько много лет, как ты думаешь.

Странник выглядел на возраст тридцати-тридцати двух лет, хотя голос его был чуть помоложе, чем внешний вид. Было ли это только странное ощущение, или что-то значащий факт, Солон не знал.

— Подобные мне никогда не оказываются на таких дорогах, — продолжал незнакомец, планомерно покуривая свою длинную трубку.

— Где же оказываются подобные вам? — спросил Солон.

— Если я расскажу тебе, то ты просто рассмеёшься. И не поверишь мне. Никто не верил с тех пор, как я покинул свой город. В который я никогда не вернусь.

— Почему?

— Потому что это больше не мой город, Солон. Ты, наверное, ещё слишком юн, чтобы понять.

— Я молод, но я не глуп, — ответил Солон.

— Так многие говорят. Почти все, если считать только тех, кого я встретил за период своих скитаний. Почему у них никогда не вставало вопроса — правильно ли то, что они сейчас сидят рядом со мной, наравне с мной, и всем предлагаю я тот табак, что курю сам?

— А что в этом странного? — поинтересовался Солон, так как незнакомец уже полностью запутал его.

— Вот я и говорил, что не поймёшь. Скажи мне — не возникало ли у тебя никогда вопроса — заслуженно ли ты занимаешь то место, на котором сейчас находишься?

Только вот что считать за то «место, где он находится»? Судя по всему, это должна быть Академия, но… Он не в ней и потерял её…

— Порой я думаю, что я не заслуживаю своего места.

— А я тебе по-другому скажу, — промолвил незнакомец, — то, что твое место совсем не в твоем обществе, твоём доме или в компании твоих друзей. В данный момент оно находится здесь, на этой траве. На обочине этой дороге, рядом с бродягой, курящим трубку с самым дорогим табаком в Родевиле.

— К чему это всё?

— К тому, что ты прав, — ответил странник и улыбнулся. После чего сразу стало заметно, что у того нет одного зуба. — Не заслуживаешь. Точнее не заслуживал бы, если бы я заслуживал того, которого недавно лишился.

— Я не понимаю, — сказал Солон.

— Знаю, что не понимаешь. Но скоро поймёшь. Твоё место не там, к чему привязано твоё сознание. А там, где находится тот кусок мяса, которым является твоё тело. И ты не можешь знать, что с тобой будет через несколько дней, часов, или даже минут! Этим и прекрасно то блаженное неведение, которым обладаем сейчас и ты, и я.

— Мне не особенно нравится перспектива через несколько дней оказаться в руках разбойников, сдохнуть от голода, или оказаться растерзанным зверьми.

— Тогда почему ты ещё не разорван? Судьба бережёт тебя, Солон. Она много кого бережёт, но только для того, чтобы однажды использовать в нужный момент. Меня, как видишь, она уже отберегла. И использовала.

— Не говорите так. Никогда нельзя отчаиваться настолько сильно. Отчаяние губит людей.

— Можно. Можно убить свою судьбу, но всё же закончить свой путь не зря, передав правильный огонёк надежды другому, если уж для себя я его использовать не смогу.

Но что за огонёк? Что за надежда? И что за судьба? Солону даже не хотелось спрашивать об этом у незнакомца, поскольку он знал, что тот всё равно не ответит ему. Или ответит, но настолько размывчато, что Солон сотню раз пожалеет о том, что сделал это.

— Почему не сможете?

— Место, которое я занимал раньше, я считал незыблемым для себя. Но был глубоко не прав, потому и пытаюсь уберечь от этого каждого, кого встречаю на этой дороге. Все наши положения в этой жизни временны и неустойчивы. Они могут только прельщать своими красками, но внутри может показаться их настоящая гниль и чёрные тона.

— А оттого вы мне предлагаете отказаться от стабильного положения в обществе, обменяв его на жизнь странника и авантюриста?

— Твоя жизнь — твоя и судьба. Не моя. Я не могу тебе ничего предлагать, и тем более заставлять чего-то делать. Но могу направить на истинный путь. Попытаться наставить. Хотя какое я имею на это право? Если сейчас наше место находится рядом, на одной обочине одной и той же дороги. И нет среди нас ни неба, ни земли, ни грязи, ни князя.

Когда табак в трубе странника закончился и истлел до конца, он спрятал её обратно, туда, откуда и взял. Только сейчас Солон заметил, что левую руку незнакомца украшали два огромных перстня. Один из них был золотым, с огромным рубином посередине, а вот другой перстень был обрамлён каким-то диковинным, голубым и блестящим драгоценным камнем. Неужто и впрямь этот человек богат? Или был богат когда-то, а сейчас на его кисти красуются лишь следы былого величия и богатства?

— Откуда же я могу знать, кто из нас земля, а кто небо? — сказал Солон.

Странник неожиданно застыл, будто бы уснул с открытыми глазами. Слегка подрагивал лишь правый уголок его верхней губы. Солон придирчиво всмотрелся в его лицо, но тут незнакомца резко передёрнуло, и он будто бы очнулся.

— А ты любишь себя, — сказал он и улыбнулся, — но не в этом деле. Видел ли ты, юный Солон, когда-нибудь спектакль? Неважно — в обустроенном ли дорогом театре или просто на улице.

— Когда я был маленьким, на улицах Акры частенько появлялись бродячие труппы актёров. Иногда они даже привозили и гномов. Порой было так весело.

Незнакомец ещё раз улыбнулся и проговорил:

— Акра тут не при чём. Ты видишь театр каждый день, каждую ночь, да что говорить — каждую секунду времени. И этот спектакль вы все называете жизнью и относитесь к ней настолько серьёзно, что боитесь потерять эту роль больше всего. Хотя в этой жизни ты актёр, только пока не знаешь этого. И исполняешь свою роль. При чём довольно неплохо, чего ты тоже не знаешь. На тебе раскрашенная яркая маска, и на мне тоже.