Ольга Малашкина - Три смерти и Даша (СИ)

— Да, наверное, ему нормальные девки надоели, вот и решился на экстрим.

А из окна своего кабинета за торжественным отбытием Марины наблюдала Александра Сергеевна. Она прекрасно помнила Лешу. То есть — на ее взгляд — прекрасно. Он остался в ее памяти равнодушным к оценкам хулиганом (хулиган — потому, что ездил на мотоцикле; он ни разу не совершил ничего особенно ужасного). А еще она однажды видела его с гитарой, а на гитаре играют только уголовники (в том числе и будущие). Она, конечно, пыталась его исправить, но это было бесполезно. Чего она только ни пробовала. Родителей она вызывала неоднократно, но они так и не поняли, в чем проблемы у их сына. Ничего, когда‑нибудь потом они ее еще вспомнят, но будет поздно.

А теперь Александра Сергеевна ни на шутку испугалась. Ведь он мог сбить с пути Марину. Она — хорошая девочка, очень внимательная к своим оценкам. Что же с ней будет, если она перестанет учиться? Как сложиться ее жизнь?

Честно говоря, последний вопрос очень мало волновал учительницу математики. Но, Марина была единственной круглой отличницей. Из четырех девятых классов она одна шла на медаль. А если она станет хуже учиться? Престиж их школы, и без того невысокий, сильно упадет.

Александра Сергеевна поняла — нужно принимать решительные меры для спасения девочки и ее аттестата.

Лейла возвращалась домой. Было уже довольно темно, и другая бы на ее месте очень боялась, но девушка так привыкла к своему месту жительства, что была совершенно спокойна.

Когда она услышала за своей спиной дружный громкий топот, то совершено не обратила на него внимания. И когда ее окликнули, оскорбительно упомянув при этом национальность, она не отнесла это на свой счет, тем более, что с национальностью не угадали. Но инстинкт самосохранения заставил девушку повернуться.

Позади нее стояло четыре бритоголовых парня. И как бы не были похожи все бритоголовые на свете, одного из них мы уже однажды встречали. Он приходил пить пиво в беседку во дворе, где жила девушка. В их маленьких глазах под низкими лбами светилось злое самодовольство.

— Ну, что — попалась, — изрек один из них после паузы.

— А по — моему, я от вас и не убегала, — спокойно ответила Лейла. Сердце ее учащенно билось, но главным в их районе было не показывать страха. Если хочешь жить, конечно.

— Смотрите, она еще разговаривает! Понаехали тут всякие из (тут была названа одна из бывших союзных республик).

"И вовсе моя бабушка не от туда, а папа родился здесь", — подумала Лейла и ответила: "А в чем дело? Я вам мешаю?"

— Мешаешь, — ответил один. Для более остроумного ответа мозгов в его голове явно не хватало.

— И чем же конкретно я вам мешаю? — уточнила девушка. Она прекрасно понимала, что конструктивный диалог с ними невозможен, но ей нужно было выиграть время. Она быстрыми взглядами окидывала местность, ища, куда можно скрыться и не находила.

— Ехала бы ты в свою (бывшую союзную республику), — после продолжительной паузы предложил один: А‑то вырежем всю вашу семью.

"А потом приедет мама со своим вторым мужем… Они, хоть и русские, но вырежут вас с удовольствием. И ничего им за это не будет", — подумала Лейла. как всегда в самый неподходящий момент голову посещали неуместно остроумные мысли. Но, молчанье, как известно, знак согласия, поэтому она ответила: "Так, тут большого ума не надо. А кстати, почему вы вчетвером? Или боитесь со мной не справиться? Правильно боитесь — я очень злая."

Лейла действительно знала несколько несложных, но действенных приемов. Им научил ее сосед — уголовник. И если она хотела жить, то пора было уже что‑то делать.

— Да, что мы ее слушаем, бей ее! — после продолжительной паузы прокричал один из них.

Но девушка не растерялась. Она пнула одного лысого в пах, другого ударила в нос и разбила его. И побежала, пока двое стояли согнувшись, а двое других обалдело смотрели ей вслед. Бегала она красиво, как и все, что делала в жизни. Бритоголовые, забыв о цели своего разговора залюбовались ей.

Через некоторое время одного из них осенило: "Бежим за ней! Быстро!"

И они побежали, тяжело и громко топоча. Лейла не бежала, а летела, и шансов догнать ее у них практически не было. Ну, разве что, если бы они вздумали посоревноваться с ней в выносливости. И тут из‑за какого‑то угла к ним навстречу вылетел Пашка, и вылетел так неожиданно, что они резко остановились. То ли у него был талант оказываться рядом со своим любимым существом в нужный момент, то ли они просто очень близко жили.

Пашка мгновенно оценил ситуацию. Он разозлился. "Да, как вы можете!" — прокричал он.

— Можем. Будешь возникать — и тебя не пожалеем.

Лейла остановилась на безопасном расстоянии. Бросить Пашку в такой ситуации она не могла. Конечно, он мог за себя постоять, но кто знает, вдруг понадобиться вызвать милицию. Но и девушка, и бритоголовые недооценили нестандартность Пашкиного мышления. Он сделал указывающий жест в сторону противников и произнес какое‑то заклинание на непонятном языке. "Я натравил на вас адову гончую", — пояснил он. "Чего?" — его явно не поняли.

И вдруг откуда‑то неожиданно появился уже знакомый Паше и Лейле огромный волк. Если бы все не были так увлечены, то возможно, его появление не стало бы такой неожиданностью, ведь он не возник из темноты, а бесшумно прибежал. И не успел никто из бритых подумать (да, у них вообще всегда было туго с этим процессом), как волк набросился на одного из них. Волк был настолько силен и быстр, что сопротивляться ему они не могли. Голубые глаза волка горели человеческой яростью.

Пашка как завороженный наблюдал за этой сценой. Лейла подошла к нему: "Слушай, пойдем от греха по дальше". "Пойдем, Лейла," — ответил он.

Потом они сидели в своем дворе на лавочке и приходили в себя. Лейлу трясло, что поделаешь — страх перед злыми, безмозглыми людьми практически непреодолим.

— Лейла, а почему ты не приходишь к нам? Тебе бы понравилось, — вдруг произнес Пашка.

— К вам? Домой, что ли? — переспросила Лейла.

— Нет, к сатанистам, — ответил Пашка.

— А что я у вас забыла?

— Не знаю. Просто, Бог тебя не защитил в трудную минуту. Как он мог, ведь ты — его творение! А нас ты не бойся — человеческий жир мы для свечей не используем и душами нерожденных сестренок с дьяволом не расплачиваемся, — Пашка смотрел своими широко открытыми фанатичными глазами в небо и свой страстный монолог он обратил туда же.

— Нет, спасибо, мне атеисткой как‑то привычнее. А что это ты сказал про душу нерожденной сестренки? Где ты это слышал? — насторожилась вдруг Лейла.