Джордж Мартин - Танец с драконами

Возница ждал их у своего хатая. В Вестеросе эту повозку назвали бы просто телегой, разве что она была украшена больше, чем любая виденная Квентином дорнийская телега, и запряжен в нее был не бык и не лошадь. Хатай тянула карликовая слониха цвета грязного снега. На улицах Старого Волантиса этих животных было полным-полно.

Квентин предпочел бы пойти пешком, но они были очень уж далеко от места, где остановились. Кроме того, владелец Купеческого дома предупредил их, что пешие прогулки уронят их в глазах как чужеземных капитанов, так и коренных волантисцев. Уважаемые люди ездили либо в паланкинах, либо в хатаях… и по случайному стечению обстоятельств двоюродный брат хозяина как раз владел несколькими такими повозками и был рад оказать гостям услугу.

Их возница был одним из рабов его брата — маленький человечек с вытатуированным на щеке колесом, почти голый, в одной набедренной повязке и сандалиях. У него была кожа цвета тикового дерева, глаза — как два уголька. Он помог дорнийцам забраться на выложенную подушками скамью между огромными деревянными колёсами двуколки и сам влез на спину слонихи.

— К Купеческому дому, — велел ему Квентин, — но езжай вдоль причалов.

Вдали от гавани и морского ветра, на улицах и в проулках Волантиса стояла такая духота, что можно было утонуть в собственном поту, по крайней мере, на этой стороне реки.

Возница крикнул что-то слонихе на местном языке, и она стронулась с места, мотая хоботом из стороны в сторону. Двуколка, накреняясь, потащилась следом; возница улюлюкал, сгоняя с пути матросов и рабов. Их было нетрудно отличить друг от друга: все рабы были татуированы. Маска из голубых перьев, молния от нижней челюсти до брови, монета на щеке, леопардовые пятна, череп, кувшин. Мейстер Кедри говорил, что на одного свободного в Волантисе приходится пять рабов — правда, он не дожил до возможности проверить свои расчеты. Он погиб в то утро, когда пираты взяли «Жаворонка» на абордаж.

В тот день Квентин потерял еще двоих друзей — Уильяма Уэллса с его веснушками и кривыми зубами, отчаянного копьеносца, и Клетуса Айронвуда — красавца, несмотря на косоглазие, вечно возбуждённого, вечно смеющегося. Полжизни Клетус был лучшим другом Квентина, брат во всём, но не по крови.

— Поцелуй за меня свою невесту, — прошептал ему Клетус перед смертью.

Пираты влезли на борт в предрассветной темноте, когда «Жаворонок» стоял на якоре у берегов Спорных земель. Ценой двенадцати жизней экипажу удалось отбиться. После этого члены команды обобрали убитых пиратов, сняв с них пояса, обувь и оружие, разделили содержимое кошельков, стащили кольца с пальцев и выдрали самоцветы из ушей. Один из пиратов был так толст, что корабельному коку пришлось отрезать ему тесаком пальцы, чтобы снять кольца. Понадобилось три матроса, чтобы поднять его и выбросить в море. Остальных пиратов швырнули следом — без молитв и церемоний.

С собственными мертвецами обошлись получше. Моряки зашили тела в парусину и, чтобы те утонули поскорее, нагрузили камнями для балласта. Капитан со своей командой помолился о душах погибших товарищей. Затем он обернулся к дорнийским пассажирам — из шести взошедших на борт в Дощатом городе в живых осталось трое. Даже Громадина — бледный, изнурённый морской болезнью и едва стоящий на ногах — вылез из недр корабельного трюма, чтобы проводить покойных в последний путь.

— Кому-то из вас надо произнести поминальную речь по своим убитым. Потом мы предадим их морю, — сказал капитан дорнийцам.

Вызвался Геррис, хотя ему пришлось солгать, поскольку нельзя было выдавать ни их личности, ни цель их путешествия.

«Для них все не так должно было закончиться».

— Мы будем рассказывать об этом путешествии своим внукам, — объявил Клетус в тот день, когда они выехали из замка его отца.

Уилл скорчил рожу и сказал:

— Ты хотел сказать — шлюхам в тавернах, в надежде заглянуть им под юбку.

Клетус похлопал его по спине.

— Чтобы были внуки, нужно сначала завести детей, а чтобы были дети — надо заглянуть под пару-тройку юбок.

Позже в Дощатом городе дорнийцы пили за будущую невесту Квентина, отпускали сальные шутки по поводу его грядущей брачной ночи, говорили о том, что они увидят, о том, что совершат, о славе, которую они завоюют.

«А все, что выпало на их долю — парусиновый мешок с камнями».

Сколь ни горевал он по Уиллу и Клетусу, потеря мейстера Кедри ощущалась острее всего. Кедри свободно владел всеми языками Вольных Городов, даже гискарским диалектом, на котором общались на побережье Залива Работорговцев.

— Мейстер Кедри поедет с вами, — в ночь перед отправлением сказал отец. — Слушайся его советов. Он посвятил полжизни изучению Вольных Городов.

Но на взгляд Квентина, даже если мейстер был бы сейчас с ними, дела шли бы ничуть не лучше.

— Я бы продал свою мамашу за глоток свежего воздуха, — пожаловался Геррис, когда повозка пробиралась через портовую толчею. — Тут влажно, как у Девы в дырке, а нет ещё и полудня. Ненавижу этот город.

Квентин был с ним согласен. Гнетущая влажная жара высосала из него все силы и заставила чувствовать себя грязным. Хуже всего было то, что и ночь не приносила облегчения. На горных лугах к северу от владений лорда Айронвуда воздух после захода солнца всегда был свеж, каким бы жарким ни был прошедший день. В Волантисе же ночью стояла та же духота, что и днем.

— Утром «Богиня» отчалит к Новому Гису, — напомнил ему Геррис, — По крайней мере, мы окажемся чуть ближе к цели.

— Новый Гис на острове, и порт там гораздо меньше здешнего. Да, мы будем ближе к цели, но мы можем там и застрять. И Новый Гис заключил союз с Юнкаем, — эта новость Квентина не удивила: Новый Гис и Юнкай — гискарские города. — Если и Волантис присоединится к их союзу…

— Нам нужен вестеросский корабль, — предложил Геррис, — какой-нибудь торговец из Ланниспорта или Староместа.

— Мало кто заплывает так далеко, а те, кто добирается сюда — набивает трюмы шёлком и пряностями с Нефритового моря и тут же поворачивает домой.

— Может, тогда браавосский? Говорят, их корабли с багряными парусами доплывают до самого Асшая и островов в Нефритовом море.

— Браавосцы — потомки беглых рабов. Они не торгуют в Заливе Работорговцев.

— У нас хватит золота, чтобы купить себе корабль?

— И кто будет им управлять? Ты? Я? — Дорнийцы никогда не были мореплавателями — с тех самых пор, как Нимерия сожгла свои десять тысяч кораблей. — Моря вокруг Валирии опасны и кишат пиратами.