Остров жизни - Иван Поляков
Нечто непонятное этим утром творилось у старой, сложенной из обтёсанных, замшелых валунов мельницы. Всегда, даже если она молчала, Зое всегда было что сказать. Сейчас же всё было как-то иначе. Почему, собственно, она против? Понятно, что так быть не должно, но почему? Этого постичь цепкое молодое сознание было не способно. Ответ-то оно, быть может, и знало, но по какой-то одному ему известной причине делиться им не желало и ждало, пока Зое сама сообразит.
«Лучше уж с Моной поговорю», – подумала девушка, и тут же бурное её воображение нарисовало ужасающе живую картину. Квадратный Бодуен и круглая Мона нянчат ведёрный свёрток. Этого же в принципе не может быть!
Рыцарь проснулся только к десяти часам. Зое и раньше слышала, что взрослые, так же как и дети, могут спать до полудня, но откровенно слабо в это верила. «Что за глупость», – пробурчало сознание и тут же умолкло, потеряв нить размышлений. Все сомненья разом лишились смысла, когда солнечные лучи заплясали на исчерченном умелым мастером нагруднике.
Ивес появился следом. Чёрное, будто в саже, лицо и глаза, горящие и буравящие облачённую в металл спину. Ему пришлось спать на лавке в кухне, так что поясница, давно уже мучавшая главу семейства, не иначе ныла нещадно, терзая и без того пострадавшую голову.
– Твою да через, – проскрипел сквозь зубы отец за мгновение до того, как взгляд его остановился на дочери: – Ты чего это такая красная?
Зое ответа не знала. Она смотрела на отблески солнца и не постигала, почему на них смотрит. Два мака, распустившихся на бронзовых щеках, придавали её лицу вид дурацкий, и это почему-то её ничуть не смущало.
Грубая, покрытая закостеневшими мозолями ладонь легла девушке на лоб.
– Точно заболела. А ну, в дом! Там… мать там… И она знает, что делать.
Слова мужчины подействовали не хуже пары оплеух. Моргнув, Зое рывком вернулась к реальности. Бронза вспыхнула на её щеках, будто медь на солнце.
– Ну нет! Я с вами пойду!
– Что?! – седые волосы на шее Ивеса встали дыбом. – Совсем уже сбрендила?! Под копыта собралась? А ну, ЖИВО домой! Не место там для девчонок навроде тебя.
– Отец твой дело говорит, – проговорил, протаскивающий мимо пику с ярким орнаментом, оруженосец, и тут же удалился, преследуемый пылающим взглядом.
«Чего он лезет, куда не просят?!»
– Либо я пойду под твоим присмотром, либо одна, – насколько возможно твёрдо проговорила Зое. – Ты знаешь, я это сделаю.
Крылья носа Ивеса побелели. Он готов был взорваться, но волевым усилием сдержался:
– Вот, что я тебе скажу…
После достаточно долгих размышлений пику решено было не брать.[1] Ни к чему она без коня, да и место боя пока ещё было неизвестны.
Только самое необходимое. Доспехи забытого, но старательного мастера, меч, за ночь отточенный подручным до немыслимой остроты, и щит, в пути прикрывающий бок жеребца. Возможно, пришлась бы кстати булава, но сэр Ланц отказался и от этой мысли.
– Всё ж лучше оружие неподходящее, но привычное, чем то, что будет мешать, – произнёс он глубокомысленно, и многие мужчины понятливо закивали. Тоже копьё, как бы остро оно ни было, непонятно, соха же всем им хорошо знакома, да и череп ей проломить, как говорят, несложно.
– Ты! Подойди-ка.
Зое не сразу поняла, что обращаются к ней, а, сообразив, зарделась так, что пятачка не было, чтобы тот не алел. Какое безобразие! Что б она да краснела, точно Мона? Да никогда этого не будет!
Притопнув в такт собственным мыслям, Зое спешно привела себя в порядок. Зачем-то она вытерла сравнительно чистые ладони об складчатую юбку, нервно пригладила всегда спутанные каштановые волосы и скоро отдёрнула застиранные рукава. Лишь проделав всё это, девушка позволила себе отойти с сияющим, буквально, рыцарем чуть в сторону, – к уже как будто пожелтевшей, поеденной тлёй рябине, где отец ещё мог их видеть, но расслышать разговора уже не был способен.
– Ты ведь местная, я правильно понял?
Ей нужно было произвести положительное впечатление.
«Так, спокойно. Я это смогу. Если вдуматься, только говорить я по-настоящему и умею».
– Почти… – произнесла Зое и только после заметила, что улыбается. – В смысле, – да. Я здесь выросла.
Выросла здесь, а теперь ляпала, что и как попало! Мысли Зое блистали молниями, громом за которыми следовали реплики, так что сознание почти никогда не успевало отследить, что конкретно она говорит и намерена сказать.
Жёлтый, точно мёд, ус приподнялся, отражая улыбку. Та появилась и тут же исчезла в шелесте сухих листьев и запахе травы. Закрыв глаза, мужчина выдохнул.
– «Винато» – скажи это слово Гаю, если со мной что-то случиться, – попросил сэр, и тон его был неожиданно мягко. В чуть выцветших, но в чистых глазах, под рассечённой бровью, мелькнуло опасение. – Только если что-то случится. «Винато». Ты запомнила?
Поджав губы, девушка опустила взгляд. Кивнула, и тут же рука в холодной металлической перчатке легла ей на волосы.
Для рыцаря ничего особенного не было в этом жесте. Ни один десяток голов гладила его рука, но Зое, сама того не осознавая, застыла будто стрелой поражённая. Гибкий стан её выпрямился, а руки прижались к бокам, будто она призвана и уже стоит в строю.
– Не забудь только, – произнёс сэр Ланц, разворачиваясь ко всем. Ладонь его легла на поясницу. Не иначе та у него также ломила. – Это важно, – едва слышно.
Ударив раскрытой ладонью по виску, Коум «выбил» из спутавшихся жирных волос крошку и глиняные осколки. По лицу его расплылось столь свойственное хаосу дурацкое выражение.
Он заговорил:
– Так кого ждёте? Давно это… вот это самое пора.
Сапоги рыцаря заскользили, с хрустом уходя в вязкое месиво хвощей и ирисов. По известным причинам деревенские побаивались отплывать от деревянной пристаньки, так что три лодки были затаены в стене разнотравья. Шуршали, расступаясь и ломаясь, листья, и шелестел камыш. Коричневые шишечки, уже изрядно подразвалившиеся за последнюю восъмицу, покачивались в такт движениям мужчин. Лягушки поспешили поднять недовольный гвалт.
– Гай! – полушепотом выкрикнул рыцарь, и тут же пучок хрустящего камыша чуть левее зашевелился, будто кабан ходил. Затрещал рогоз. Проседая под тяжестью ноши и разрывая по ходу дела посверкивающую на зелени паутину, юноша подошёл к лодке. Сгрузил лук, бросил
