Осторожно! Отвергнутая ведьма!
Наблюдая же за тем, как жужжащая словно рассерженные шершни, стайка пикси, похожая в своем полёте на нечто среднее между метеорным потоком и роем саранчи в буквальном смысле ракетными торпедами влетела в творожно-сливочный крем, который затейливой горкой украшал пирожные, она впервые подумала: таки да – даже и одного пикси было бы уже слишком много. И ещё больше утвердилась в этом своём мнении, увидев, как драгоценный творожно-сливочный крем разлетается по комнате, приземляясь везде, где ему заблагорассудится. В том числе и на лбу, и в волосах самой Пенелопы или на курносом носике у Кэссиди.
«Кощунство, чистой воды кощунство – вот так вот разбрызгивать по комнате такую невероятную вкуснятину» – осуждающе подумала девочка.
– Эй, Бум-Бом! – возмутилась Кэссиди, смахнув с наморщенного носика крем. – Мы с тобой договаривались, что сначала информация, а потом пирожные!
– Дык! Ык! – отрыгнул, вынырнувший из крема пьяный то ли от счастья, то ли от обжорства пикси. – Зачем тогда выставила пирожные? Знала же, что у нас импульс-контроль слабый…
– Нет, не знала, – сквозь зубы рыкнула девочка.
– И что? Это мои проблемы? Ык! Дык! – фыркнул Бум-Бом и снова нырнул в глубины творожного крема.
– Бум-Бом, – сладким голосом позвала Кэсси, – позволь напомнить тебе, что я хоть и малолетняя, но всё же ведьма!
– Дык! Я помню! И что? – с вызовом поинтересовалась, лениво вынырнувшая из сладких пучин творожно-сливочного крема тушка пикси все три сантиметра которой состояли из исключительно паскудного и пакостливого нрава.
– А вот что! – топнула ножкой девочка. – Бум-Бом левитус ап! – скомандовала она, вынудив маленькое тельце обжоры, покрытое со всех сторон толстым слоем крема, не только слевитировать вверх против воли его владельца, но и повиснуть в воздухе над вожделенным лакомством, предоставив тем самым Бум-Бому возможность прочувствовать на собственном опыте, что означает выражение: «танталовы муки[1]».
Стрекозиные крылышки пикси даже покраснели от напряжения, однако преодолеть заклятие маленькой ведьмы не смогли. Потрепыхавшись несколько минут и окончательно выбившись из сил, пикси, в конце концов, обиженно буркнул.
– Ах вот оно «что»!
– Угу! Вот оно «что»! – подтвердила девочка.
– Ладно, – махнул крошечной ручкой Бум-Бом. – Твоя взяла, ведьма!
– Хороший мальчик! – одобрила решение пикси девочка и сняла с тела пикси заклятие левитации.
Проделав сальто-мортале, Бум-Бом расправил крылья и на сей раз взмыл вверх уже самостоятельно, возопив при этом голосом заправского сержанта:
– На постр-р-роение ста-но-вись! Раз, два!
– Му-у-у-у-у-у-у-у! – жалобно дружно запротестовали пикси.
Однако на поверхность из кремовых глубин всё же вынырнули все как один.
– Му-у-у-у-у-у-у-у! – смачно причмокивая, повторили они свою молитву-призыв к состраданию.
– Я сказал раз, два! – снова скомандовал Бум-Бом.
– Ню-у-у-у-у-у-у! – ещё более жалобно взвыла команда пикси, пытаясь разжалобить своего командира. При этом причмокивали они ещё более смачно.
– Отставить разговорчики в строю! Я сказал раз, два! – завопил неумолимый Бум-Бом.
– Вю-у-у-у-у-у-у! – почти зарыдала команда, на этот раз не просто смачно, но жадно причмокивая.
– Жёнам и тещам доложу, чем вы тут без них занимаетесь! По полной программе доложу! – истошно завопил Бум-Бом.
Надо отметить, что эта его угроза возымела настолько мгновенное действие на всех без исключения любителей творожно-сливочного крема, что их скорость, пожалуй, посрамила бы даже скорость молнии, столь мгновенно они построились в безукоризненную шеренгу.
– Рррр-равняйсь! Смир-рррр-но! – чисто, чтобы продемонстрировать, кто здесь главный или просто из мести за то, что ему не сразу подчинились, проорал Бум-Бом, ибо, как уже выше было упомянуто, шеренга пикси и так была безукоризненно ровной и смирной. – Дин-Дон! Шаг вперёд! Обстановку доложить!
[1] Согласно мифу Тантал, который стоял по горло в воде, а над ним висели ветви с разнообразными плодами, был обречен вечно испытывать муки голода и жажды. Вечная мука его заключалась в том, что как только он наклонялся к воде, чтобы напиться, она тут же отступала, а как только он протягивал руки к ветвям с плодами – они тут же поднимались вверх.
