Возвращение Прославленных (СИ) - Цы Си

Поглядывая на огромную дыру в стене, сквозь которую, по-видимому, ушло чудовище, визидары стали вылавливать то, что лежало под водой. Тут было много ржавого оружия, предметы быта.

— Кажется, нашёл! — обрадовано закричал Марио.

Он держал на ладони призму, огранённую в серебристый ободок. Это была большая выпуклая линза из горного хрусталя. По её краю шёл узор, в которое вплелось переливающееся слово: «Crescere» с одной стороны, но если линзу перевернуть, то слово было другим: «Multiplicatum».

— Да. Это точно твой тол, — подтвердил Тафари, — смотри, значок визидаров-ремесленников, — он показал на выбитый по ободку узор.

Марио поднял перед собой линзу, посмотрел через неё на лежащий рядом старый меч и произнёс:

— Крескере!

И тут же меч стал в два раза больше. Марио перевернул линзу и прочее второе слово:

— Мультипликатум!

И мечей стало два. Лицо Марио посветлело, он, рассматривая тол, улыбался.

— Я чувствую, как он придаёт мне силы, — сказал Марио, — я стал таким же, как вы.

— Вот тут ты ошибаешься, — похлопал его по плечу Тафари, — ты всегда был таким, как мы. И не тол тебе даёт силу. А твой род. Эта сила всегда была в тебе.

— Смотрите, — закричал лазавший в опустевшем гнезде кеатли, Итиро. — Тут ещё один странный предмет!

Из слежавшейся мокрой соломы он достал гладкий чёрный каменный шар.

— Тяжёлый, — взяв его в руку, сказала Мэдлин. Прикидывая, сколько он весит.

— Может, их надо совместить с моим толом? — предположил Марио.

Он положил шар на выступ и применил к нему обе стороны линзы. Но шар не увеличился и не размножился.

— Странно, — разочарованно протянул Рыболов, — ничего не поменялось.

— Ты неправ, — ответил ему Итиро, взявший камень, — посмотри!

И он показал, что на шаре появилось слово: «Нет».

— И то это значит? — спросил Марио.

— Я не знаю, — пожал плечами Итиро. — Надо подумать.

Шар и призму они положили в рюкзак.

Потом они долго искали Огненную палочку Итиро. Но так её и не нашли.

По широкому проходу уставшие, грязные герои, вышли к обмелевшему сеноту. За время сражения, вода ушла куда-то во внутренние пещеры. Теперь почти весь сенот занимало тело чудища. Кеатли лежало, вытянув кривые лапищи кверху. Мутные глаза его были полузакрыты, а из широко раскрытой острозубой пасти торчали остатки языка.

— Если бы он не был таким огромным, — сказала Мэдлин, — я бы сравнила его с жабой. С мерзкой раздутой жабой.

Сверху на них глядели Стурла и Бернис.

— Вы живы! Какое счастье!!! Это было очень страшно, — крикнула им Волчица, — оно жутко выло и билось. Мы боялись за вас.

Итиро, Мэдлин, Тафари и Марио, помогая друг другу, поднялись по склизкому боку чудища на его живот. Стурла скинул им верёвку Марио и помогал подняться.

Сначала вытащили Мэдлин. Она лезла по верёвке вверх, цепляясь за корни мангрового дерева.

— Мэд, ты успела там сходить к парикмахеру? — пошутила Бёрнис, увидев, что волосы подруги теперь еле прикрывают лопатки.

Но девушка лишь устало отмахнулась. Она села на землю, пытаясь очиститься от липкой грязи.

Потом на поверхность поднялся Марио. Когда его серьёзное сосредоточенное лицо, забрызганное кровью, увидел Стурла, он сказал:

— Прыгал туда мальчишка, а вылез воин. Ты выглядишь, как викинг. Только шлема не хватает. Зато доблести в глазах — хоть отбавляй.

Парень поправил ножик на поясе и выпрямился. Взгляд Марио действительно изменился. Меж бровей пролегла морщинка бойца. Его движения и мимика стали сосредоточеннее, а глаза…Глаза у всех меняются, кто заглянул влицо смерти.

Быстро вскарабкался наверх Тафари и, обернувшись, махнул Итиро, подавая знак обвязаться верёвкой. Парень обмотал еёвокруг пояса, и уже хотел было крикнуть, чтобы его поднимали, как нечто привлекло внимание Итиро в пасти кеатли.

— Опустите меня туда! — крикнул он наверх, указав вглубь глотки чудища.

Тафари и Стурла переглянулись, но спорить не стали. Перекинув верёвку через плечи, они медленно опускали друга в страшную пасть. Через мгновение Итиро скрылся меж зубов чудища, напоминавших ряды кривых сабель.

Мэд и Бёрнис, не отрываясь, смотрели на морду кеатли. В какое-то мгновение Мэд показалось, что огромный мутный глаз дёрнулся, и девушка еле сдержала крик. Но тут же из пасти показался облепленный тошнотворной слизью Итиро. А в руке он победно держал Огненную палочку.

— Ура! Ура! — запрыгали от счастья девчонки.

И когда Итиро подняли на поверхность, кинулись его обнимать, не обращая внимания на его жуткий вид и запах…

— Ну что же, друзья, вперёд. Франция ждёт нас! — сдержанно сказал Рыболов.

Он обернулся на мёртвое чудище, окинул прощальным взглядом сенот. И первым двинулся по дорожке домой.

Теперь визидаров было уже шестеро и вдохновляло их то, что они точно знали, где живёт седьмой ремесленник.

…Когда на корабль в порту поднималась их разномастная компания, поглядеть на них на палубу высыпала чуть ли не вся команда.

Первым по мосткам шёл щеголь Тафари в новом костюме-тройке с пышной белой гвоздикой в петлице. Дальше следовал Итиро в длинной подпоясанной рубашке и свободных штанах заправленных в высокие сапоги. После него шефствовали Мэд и Бёрнис, похожие на день и ночь: такие же разные, но такие же прекрасные. Особенно сегодня — обе в длиннополых шляпках и модных дорожных костюмах. Замыкали шествие Марио и Стурла. Намедни Рыболов приобрёл белую шляпу и льняной костюм. К тому же Марио заставили подстричься, и он выглядел под стать остальной компании. Одеждой выделялся лишь Стурла. Команда корабля сразу записала его в слуги. Поверх одежды на гноме был старый жилет на котором можно было найти следы всех переделок, в каких побывал хозяин. К тому же Струла ежесекундно поправлял огромное сомбреро. Но если он слуга, то почему покрикивает на остальных и те его слушаются? Непонятно. Моряки рассматривали диковинных пассажиров, но так как те выкупили лучшие каюты, никто из обслуживающего персонала не решился комментировать что либо вслух. Лишь, поднимая брови, выразительно глядели друг на друга. Только помощник капитана — дядька с грустно висящими усами и тоскливым взглядом бассет-хаунда, переведя взор с дорогого костюма Тафари и его странной шапочки на коротышку, боровшегося в этот момент за свою шляпу с очередным порывом ветра, печально сказал себе под нос:

— Странная компания. Помяните мои слова, с ними будут проблемы.

…Как только большой белый пароход отшвартовался от пристани, ветер всё же победил. Он подхватил сомбреро Стурлы, оголив шлем. Гном подпрыгнул, но поймать шляпу так и не смог. Она взвилась, накрыв лицо помощника капитана, который вышел из рубки. Шляпа больно ударила его по переносице. Помощник капитана только и успел, что удержаться на ногах и в испуге скинуть с себя дурное сомбреро. И оно полетело дальше. Стурла провожал его грустным взглядом, пока сомбреро не спланировало на белые дорожки волн за пароходом и не скрылось из вида.

— Жалко, — тяжело вздохнув, сказал гном, — хорошая была вещь.

Остальные переглянулись, и тоже вздохнули. Но с облегчением — так им это сомбреро надоело. А помощник капитана, глядя на всё это с мостика, покачал головой — его пророчества начинали сбываться.

— Что же, пошли по каютам, — предложил Тафари остальным визидарам. — Можно, наконец, выспаться и отдохнуть. Дела переделаны, впереди Франция. Надеюсь, Жобен получит телеграмму и встретит нас. Ну, кто-нибудь из Жобенов. Граф Леонар, упоминаемый в записке, вряд ли жив, скорее всего, давно лежит в фамильном склепе.

Все разошлись по роскошным каютам. И уже через час один из стюардов божился в ресторане, что «тот самый, молодой, с волосатыми ногами» увеличил подушки и шоколадные конфеты в вазе. А второй стюард ему вторил, что вот этими собственными глазами (при этом он так отчаянно жал на свои глазницы, как будто от этого зависело, насколько ему поверят) видел, как «тот темнокожий в костюме» разговаривал с чайкой, севшей на иллюминатор.