Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

— Вы кто?

Хозяйка покачала в пальцах свою чашку и несколько театрально ответила:

— Я твоя большая удача. — Заметила, как у собеседницы подозрительно прищурились глаза и добавила:

— С тобой произошло нечто необычное.

Елена опустила взгляд и стала смотреть на свои руки, лежащие кольцом вокруг чашки. Со мной произошло нечто? Она сейчас была совершенно нормальной, абсолютно обычной, в неё мгновенно вцепилась досада за напрасно потраченное время, тревога за пропущенные лекции и гнев — на дурацкую, нелепую ситуацию, в которую она влипла.

— Пей, — снова сказала женщина, — Кстати, меня Соня зовут.

— Елена, — машинально отозвалась она.

— Очень приятно, Елена, — не без язвительности сказала Соня, — А поговорить придётся.

Елена отодвинулась вместе со стулом от стола, встала. Сказала, стараясь не смотреть женщине в лицо:

— Извините, Соня. Мне надо идти. Спасибо… за… гостеприимство. Я в порядке, правда, мне надо идти.

Соня громко, нарочито вздохнула, потом хлопнула раздраженно ладонью по столу:

— Какие ж вы, девки, все дуры одинаковые. Ты хотя бы триггер свой поняла?

Елена ошалело уставилась на неё.

— Ну, запускающий механизм. Ну? — Соня сжала губы, её лицо напряглось, глубоко пролегли носогубные складки, обозначилась морщина между бровями.

— Из… ви… ните… — Елена сделала шаг назад и встала на кота. Откуда он там взялся, черт побери, ведь оба спали на диване — кот коротко взревел и швырнулся из-под её ноги в сторону, она потеряла равновесие и едва успела ухватиться за край стола.

— Сядь уже, — Соня нагнулась под стол, позвала там то ли «Муся», то ли «Пуся», повозилась и достала крупную белую кошку с серыми пятнами. Елена глазам не поверила.

— У вас их три?!

— Пять, — невозмутимо сказала Соня, — поэтому под ноги смотри на всякий случай. Но лучше сядь.

И Елена сдалась. Придвинула стул, села, взялась за чашку и одним глотком прикончила остывающий кофе. Сказала:

— Вы не поверите.

— Да ну, щас, — усмехнулась Соня, — Не боись, я если чему и не верю, то обещаниям правительства. Всё остальное в той или иной степени может оказаться правдой.

В этот момент Елена вдруг поняла, что, наконец, может смотреть на Соню. Смотреть и видеть её всю, а не только раздраженно сжатые мышцы челюстей или застиранного Микки Мауса на груди. Соня оказалась кудрявой, темноволосой, с чуть кругловатым лицом и большими глазами, у которых внешние уголки были опущены вниз. Нос Сони основательно выдавался вперёд, брови были широкие и густые, с небольшим заломом, в ушах болтались жемчужинки — может и настоящие. Фигура у Сони была крепкая, чуть грушевидная, плечи слегка опускались вперёд, а на округлых, мягких запястьях слева были аккуратные серебристые часики, а справа — странный браслет вроде пушистой верёвочки. Соня перехватила её взгляд, чертыхнулась, сняла «браслет» — это оказалась резинка для волос.

— Ну так что же? — спросила она.

— Ну, дело в том… — Елена подумала, что не сможет об этом рассказать. Она считала себя современной. Продвинутой, крутой и свободно мыслящей. И вот ей надо рассказать какими-то словами, что она неизвестным образом перемещается в пространстве после оргазма, вызванного мастурбацией. Тётке, которая примерно ровесница её матери. — Я не знаю, какими словами… — она почувствовала, что краснеет. «Да чтоб тебя! Мне что, должно быть стыдно за моё тело?!» — подумала она сквозь мучительную смесь стыда и злости, и наконец выдавила:

— Я перемещаюсь. Куда-то.

— Это я уже поняла, — неожиданно терпеливо ответила Соня, — Ты у нас, значит, путешественница. Осталось понять, как у тебя с триггером. Бывают путешественницы регулярные, случайные и неопределённые. Регулярные бывают с управляемым триггером и неконтролируемые. У тебя что, ты поняла уже?

Елена глубоко вздохнула, медленно выдохнула, снова вдохнула — уже нормально и сказала:

— Это… ну, удовольствие.

— Какое «это»? — Соня подалась вперёд, кошка с её колен бесшумно стекла куда-то вниз.

— Ну, — Елена снова ощутила горящие щёки, — Оргазм. Когда… кончаю… одна.

Соня вытянула губы трубочкой, бесшумно произнесла протяжное «ууу» и откинулась на спинку стула. Посмотрела на Елену серьёзно, даже озабоченно. Сказала:

— С одной стороны, тебе явно повезло.

Елена почувствовала, как у неё буквально подводит живот, точно на экзамене. Она спросила:

— А с другой?

Соня покивала и начала объяснять.

Глава 19.

2000

Сложно представить себе что-то тягостнее и скучнее большого семейного сборища. Кто-то из современных юмористов сказал (а Елена услышала по радио), что родственники — это люди, которые обычно встречаются по поводу изменения их числа. Свадьбы-похороны-дни рождения детей и прочее.

Мать Елены всегда была хлебосольная хозяйка. Чего не отнять, того не отнять: она умела готовить много, разнообразно и вкусно, умела красиво накрыть стол, умела всех многочисленных двоюродных-троюродных и прочих встретить, приветить, помирить, рассадить и занять. В каком-то смысле это было её хобби. Полноценное такое, отнимающее кучу времени. Она знала все дни рождения, помнила имена детей, держала набитую телефонами записную книжку и покупала подарки на все праздники заранее. Коробки и пакеты, подписанные и сложенные аккуратно по размеру в нижнем ящике комода, Елена помнила с детства. Комод стоял в родительской спальне, но ей можно было открывать маленькие верхние ящички, чтобы достать свечку или новое мыло. Одно время электричество отключали так часто, что мамино бездонное хранилище, кажется, едва не опустело, но потом жизнь стала налаживаться, и свечи лежали без надобности. Перестала Елена и доставать из соседнего ящичка душистые куски мыла «Дуру». Её мать начиталась каких-то журналов и завела вместо мыльницы модный стеклянный дозатор, который заправляла из пятилитровой бутыли жидким мылом. За мылом (и прочими домашними расходниками) родители её ездили на машине регулярно раньше на привокзальный рынок, а потом стали наведываться в построенный неподалеку торговый центр. Поэтому сперва не стало повода, а потом и желания выдвигать чуть-чуть нижний ящик комода и гадать, что и кому завернуто в тот синенький пакет, чья будущая радость просвечивает вон там или топорщится здесь.

Когда Елена поступила в универ, нашла работу и окунулась в тусовочную жизнь, родители на какое-то время отстали от неё со своими семейными традициями. Только на Новый Год они убедительно просили её уважить старших родственников и посидеть «как положено» за ломящимся от еды столом. Елена сидела, пила шампанское, улыбалась, старалась вежливо отвечать на вопросы тёть, дядь и прочих бабушек и ждала полуночи, чтобы свалить спать. Это у нормальных людей первое января открывает неделю ленивого пожирания остатков еды, пития алкоголя и пинания балды. У работающего студента январь — это месяц конца света по субъективным ощущениям.

Впрочем, у неё годом конца света стал, кажется, весь пятый курс.

Она уже к концу четвёртого поняла, что диплом ей не нужен. Точнее, что корочки она, конечно, получит, но не пригодятся они ей в её дальнейшей карьере. Потому что карьера её, как она представляла, должна была продолжать развиваться в отельном бизнесе, и корочки матмеха, даже красненькие, были там как собаке пятая нога.

Это было досадно и неловко осознавать. На матмех она поступала с мыслью, что учиться где-то всё равно надо, а тут она хотя бы точно знает, что сможет. И смогла, конечно, математика ей в школе отлично давалась. Мечты стать моделью — а она ходила на отборы, участвовала в пробах и копила деньги на фотосессии — так мечтами и остались. Работать в клуб она устроилась после одной такой фотосессии, просто фотограф сообщил, что его приятель ищет девочку в бар. Он же доверительно сказал, что на пробы и собеседования она ходит зря.