Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

У деда Зимаря на размышления не было и мгновения.

Если он сейчас застанет Костея врасплох, может, он забудет о своих жертвах на время, хоть на несколько секунд, и те успеют сбежать?..

А если нет?..

Заодно и выясним.

— Я здесь, — гордо улыбаясь, дед пинком открыл дверь балкона и предстал перед изумленным Костеем темным силуэтом на фоне сереющего вечернего неба.

Зал озарила вспышка ослепительно-красного света, три беспомощные фигуры обрушились на пол, хулиган-сквозняк хлопнул дверьми за их спинами, но Костею, казалось, было все равно.

Он обрушил на хрупкую фигурку мнимого соперника лавину силы, которая немедленно подхватила его, повалила и покатила вниз, к ногам колдуна, с твердым намерением пересчитать все шестьдесят символических каменных ступенек.

— Бегите, бегите!!!.. — только и успел выкрикнуть старик перед тем, как невидимый ураган завертел его и швырнул вниз.

— К-кабуча!!!.. — взревел Агафон и выбросил вперед скрюченные пальцы.

Нужные слова прыгнули на язык сами собой, и старик, не успев досчитать и до четырех, мягко слетел вниз и плавно опустился на пол.

Костей не глядя махнул рукой, и позабытые на миг пленники вновь прилипли к стене.

Нарушитель порядка сквозняк в недоумении тщетно бился о застывшие намертво двери.

Огненные шары вспыхнули и повисли над ареной, освещая желтым позабытую усталым осенним светом сцену.

— Кто это сделал?!.. — взбешенный царь ткнул в слабо заворочавшегося деда у себя под ногами, как в нечто, оставленное дворовой собакой под порогом.

Впрочем, хоть у него и имелось три варианта ответа на этот вопрос, угадал он с первого раза и без помощи подсказки зала.

— Это ты!.. — мерцающее клубящимся гневом око уставилось на внука. — Это сделал ты!..

— Я, — не стал отпираться Агафон. — И что из того?

— Ты?!.. — гнев, получив подтверждение, с извинениями отскочил и уступил место изумлению. — Ты, недоумок, тупица и лентяй, который двух слов волшебных всю жизнь связать не мог, ты?..

Агафон с трудом удержался от банального "сам дурак", потому что это, скорее всего, не соответствовало бы истине, а вместо этого просто кивнул.

Он изо всех сил надеялся, что со стороны это смотрелось как гордый, полный уверенного достоинства жест, а не как начало припадка нервного тика.

— Но ты… не могу поверить… за секунду… долю секунды!.. — Костей удивлялся так, что в другое время и при других обстоятельствах чародею было бы даже лестно.

— А ты ничего не путаешь?.. — колдун вдруг впился взглядом в двух других захваченных.

И вдруг Агафона как прорвало.

— Да, это я сделал! — яростно выкрикнул он, и все сомнения колдуна развеялись. — Я, тот самый недоумок, который с Иваном украл камни стихий у твоего лопоухого колдуна! Я тупица, который встал на пути твоего тарана, черепах и башен! И несколько захлебнувшихся штурмов — тоже на моей совести! А еще я — тот лентяй, который закопал под Сабрумайскими воротами горшки с горючей смесью! И, если ты не забыл, то ядро в лоб — это тоже подарок от меня!.. А теперь можешь меня убить! Давай! Ты же этого хотел! Если ты отпустишь царя и Граненыча, я даже не буду сопротивляться и пытаться сбежать! Ну, договорились?

Не обращая внимания на протесты двух остальных пленников, Костей недоверчиво прищурил глаз, осматривая по-новому своего мятежного родственника, задумчиво поджал губы и отступил на шаг.

— Ты?.. — повторил он, словно плохо слышал. — А это тогда что за самозванец? Или вас было двое?

Дед Зимарь к этому моменту смог перевернуться на спину и попытался сесть.

Костей глянул на него — и ужас, непонимание, изумление, радость, ненависть и бог еще знает, какие неописуемые и противоречивые чувства, недоступные простым смертным, отразились на его обычно бесстрастном и жестоком лице.

— ЧТО?!?!?!.. — еле выдохнул он и склонился над самым стариком, рассматривая его, пожирая его своим пылающим страстью оком. — ТЫ?!.. Откуда ты?!.. Как?!.. Не может быть… Но этого не может быть!.. Ты же мертв!!!.. А этот наряд… доспехи… камень… дешевка…

— Сам ты — дешевка!.. — обижено выкрикнул из-за его спины Симеон, но протест его остался незамеченным.

— Что это за маскарад? Отвечай!

— Карнавал… в честь гостя дорогого… — поморщился и попробовал встать дед Зимарь.

Все трое пленников рванулись с мест, чтобы помочь ему, но с таким же успехом куклы могли попытаться убежать со своих полок без ведома кукловода.

Костей отступил на шаг, дождался, пока старик поднимется самостоятельно, повел рукой, разворачивая его и так, и эдак, то к себе спиной, то лицом и, наконец, налюбовавшись вдоволь неизвестно чем, обратился к беспомощным свидетелям этих странных манипуляций со злой усмешкой:

— Ну, что? Как? Похожи? Похожи, а?

Теперь, когда им было, с чем сравнивать, поверхностная схожесть этих разных людей из разного времени просто поражала. Словно зеркальное отражение колдуна сошло с серебристой поверхности и, обретя тело и душу, встало рядом с ним. Или даже, если быть точным и честным, не отражение — его портрет, написанный когда-то давно художником-идеалистом, тщащимся выдать желаемое за действительное: жестокость за твердость, коварство — за ум, двуличие — за доброту, жажду власти — за заботливость отца народа…

Зимарь, потерявший во время полета повязку, и сам таращился в оба глаза на свое ожившее отражение, и не мог поверить.

Одно дело — слышать, что похож, но другое…

По лицу Костея пробежала тень, потом оно вспыхнуло озарением и неприятной угрюмой радостью.

— Так что, милый мой Агафон, — резиново улыбаясь, обратился он к молодому коллеге, — в свете твоих последних свершений и наметившихся изменений к лучшему я предлагаю тебе закончить Шантоньскую школу и присоединиться ко мне. Способный ученик, к тому же родственник по крови — что еще старику надо. Пусть и вечному.

— Не надо больше вранья, Костей. Знаю я, для чего я тебе нужен, — с нескрываемой неприязнью скривил губы чародей. — Да если бы и не для этого, то все равно я скорее бы бросился с крыши этой башни, чем пошевелил ради тебя хотя бы пальцем! Ты — мерзкое чудовище, страшнее всех твоих уродов и ходячих мертвецов вместе взятых! Ты сам — монстр!.. Негодяй!.. Мерзавец!.. Порождение гадюки и паука!.. Я презираю тебя!..

— Ну, не сердись, не сердись, мой мальчик, — порозовевший от открывающихся перед внутренним взором радужных перспектив Костей подошел к кипящему от гнева и бессилия внуку и покровительственно потрепал его по щеке[236]. — Что было — то прошло. Забудь всё плохое, что было между нами. Ты сам не понимаешь, что тебя ждет, маленький дурачок! Ты думаешь, что ты мне нужен не целиком, а по частям, так? Но ты же читал эту книгу и должен помнить, что в рецепте не указана степень родства мага. А чтобы пожертвовать кровь, мозг, сердце и прочую требуху на благое дело, брат-близнец подойдет ничем не хуже внучатого племянника.