Робин Бейли - Поющая кровь

Она положила палец обратно в кожаный мешочек и спрятала его под туникой. Руки ее снова опустились на меч. Казалось, он живет своей собственной жизнью и жаждет действий.

— Ты похожа на карту в твоей гадальной колоде, — наконец произнес он. — Королеву с Мечом — ту, что ты назвала Темным Ангелом.

Она закрыла глаза и медленно опустилась на землю.

— Ангел Ночи, — поправила она. — Та, что несет возмездие.

— Возмездие — это то, что лучше предоставить богам, — внушительно прокомментировал он. После чего отвернулся от нее и только внимательно осмотрел все вокруг, затем внезапно приподнялся на полусогнутых. — Что ж, сдается мне, ты не зря проделала этот путь. Я вижу всадников.

Она вскочила, бросилась вставлять клинок в ножны, пристегивать ремень с мечом к поясу, вглядываясь в ту сторону, куда он указывал.

Небольшой лес из горящих факелов хорошо обозначивал передвижение всадников. Она тщетно пыталась их посчитать, но ветер слишком яростно налетал, раздувая огонь. Она решила, что их было около пятидесяти. С этого места невозможно разглядеть всадников, невозможно определить, кто из них Кел.

Терлик шепнул себе под нос, но она услышала:

— И на что им сдался этот сонный, безобидный городок?

— Мне нужно подобраться поближе, — сказала она, направляясь к лошадям. — В такой темноте меня никто не увидит. — Она ухватилась за поводья своего коня и взлетела в седло. — Ты можешь оставаться. Кел не твоя головная боль.

Терлик не стал попусту тратить слова на препирательства. Он вскочил на лошадь и первым тронулся вниз по пологому склону.

Группа всадников остановилась, не доезжая до окраины городка. Соушейн не имел ни крепостных стен, ни ворот, ни сторожевых башен. Свет от свечей и ламп все так же трогательно изливался сквозь окна домов, а дым бесхитростно поднимался из печных труб.

С противоположной стороны Соушейна небо окрасилось оранжевым заревом. Стужа принюхалась. Густой дым поднимался в воздух. Он перекатывался по равнине, подобно серой волне.

— Они жгут поля, — зачем-то произнес Терлик.

Она остановила лошадь.

— Что-то здесь не так, — пробормотала она. Пристально всмотрелась в мятежников. По-прежнему их около пятидесяти, по ее приблизительному подсчету. Значит, есть другой отряд, который подкрался и запалил огонь, в то время как их соучастники ожидают сигнала к наступлению. Сколько же их всего? — гадала она.

Но кое-что настораживало ее еще больше.

Улицы Соушейна по-прежнему оставались пустынны. Двери заперты, свечи продолжают безобидно гореть, как будто ничего не происходит. Хотя огонь на полях уже поднялся слишком высоко, а воздух полон запаха дыма. Не может быть, чтобы никто в городе ни о чем не догадывался.

— Я бы подбежала к дверям, чтобы посмотреть, в чем дело, — вырвалось у нее. — Я бы бросилась спасать свой урожай. Я бы предупредила соседей. Я бы кричала, и визжала, и изо всех сил лила бы воду на свою крышу.

Терлик понял, что она имела в виду.

— Должно быть, они все знают, — предположил он. — Они боятся и прячутся.

— Но кто мог их предупредить? — возразила она. — Ведь нападение должно было быть неожиданным.

Ее спутник поднял бровь:

— Мы ведь знаем кто.

Она поняла, что он хочет этим сказать. В задумчивости потерла подбородок. Всеми печенками она чувствовала что-то неладное, все выглядит так неестественно. Неужели Невезучий предупредил их? Она усмехнулась про себя. Ни у одного из этих крестьян не нашлось бы достаточно денег, чтобы оплатить его услуги.

— О боги! — неожиданно вскричал ее друг. — Что это за чертовщина, провалиться мне во все девять кругов ада? — А затем добавил, уже намного тише и сдержаннее: — А я-то еще смеялся над твоими рассказами о колдунах.

Из-за Соушейна с ревом вырвался в небо огненный смерч. Он извивался и закручивался среди туч, рассыпаясь и вновь принимая новые формы. Он ярко горел с чудовищной силой, возникая из ничего, полыхая сам по себе.

Пламя причудливо отражалось на рваных тучах, небеса стали похожи на гобелен, где кроваво-красные пятна и тени сменяют друг друга.

— Рука! — прохрипел Терлик. — Она сейчас прихлопнет Соушейн!

И в самом деле. Столб огня слился воедино, видоизменился и принял окончательную форму: теперь это была огромная и ужасная рука, она сгибала и разгибала дьявольские пальцы. Рука зловеще надвигалась на город, подбираясь все ближе, испуская дым и искры. На мгновение она застыла над Соушейном. Затем обрушилась вниз.

Потоки пламени хлынули по улицам, растекаясь во все стороны, зажигая все, что только могло гореть. Деревянные жилища вспыхивали красно-оранжевыми огненными шарами, они рассыпались искрами и горящими досками, которые падали на крыши других зданий, распространяя пожар и разрушения. Дьявольской руки больше не было видно, но колдовской огонь мчался с неимоверной быстротой по всем улочкам и переулкам.

И только теперь распахнулись двери домов и лавок. Вооруженные солдаты, крича от ужаса, выбегали на улицы, сбивая пламя со своих алых накидок и украшенных перьями шлемов, они спасались бегством, словно напуганные крысы. Языки пламени, вспыхивавшие со всех сторон, высвечивали их лица, искаженные страхом.

— Солдаты гарнизона, — крикнула Стужа. — Они оказались здесь еще раньше нас!

Жители городка высыпали наружу вслед за солдатами — женщины с детьми на руках, мужчины, прикрывающие своих жен одеялами или попонами.

Разлетелись в стороны ворота конюшни. Конный отряд рванул на улицы. Лошади, обезумевшие от огня, топтали всех на своем пути, давя без разбора как детей, так и солдат. Вопли и крики, полные боли и отчаяния, доносились из города, заглушаемые ревом огня, грохотом рушившихся камней и бревен.

Все это время мятежники выжидали, наблюдая. Наконец в один мощный голос они издали победный клич. Размахивая факелами, они пришпорили коней и ринулись к беспомощному Соушейну.

«Кел!» Это имя само вырвалось из глотки Стужи. Ужас и ярость разрывали женщину на части — страх перед могуществом силы, свидетельницей которой она стала, и дикое стремление увидеть своего безжалостного сына. Она направила коня к Соушейну, туда, где бесчинствовали разбойники, проклиная то семя, что даровало Келу жизнь.

Разбойники набросились на город с неистовой силой, они швыряли факелы в окна и двери домов или использовали их как горящие дубины, когда под руку попадался горожанин или солдат. Как только кто-нибудь из мятежников оставался без факела, он тут же обнажал меч. Красное пламя отражалось на блестящих стальных клинках.