Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

Конечно же, Род бросился на амбразуру.

— Забудьте о «грехе» — клирики просто обуздывают вас этим, заставляют делать то, что угодно им. Они с самого детства воспитывают вас в вере, что любой поступок против их слов — грех.

— Да как ты смеешь! — гневно взметнул голову Туан.

Сердце у Рода ушло в пятки.

— Хорошо, назовем это моим личным мнением…

— Нет-нет, это действительно так. Я достаточно понимаю в правлении, чтобы видеть это, — Туан покосился на солнце, лучи которого пробивались сквозь густую листву деревьев. — Да и молния тебя не испепелила…

Род чуть в обморок не упал от облегчения. Он даже выдавил ироническую усмешку.

— Сами понимаете, Ваше Величество, устами аббата Бог говорит далеко не всегда. И это приводит нас к первому, о чем вы сказали, — безрассудство.

Катарина вдруг насторожилась.

— В самом деле — полное безрассудство нападать на храм Господень, — согласился Туан. — Да все крестьяне, как один, поднимутся против.

— И многие лорды — тоже. Правда, не из-за религиозных убеждений.

— Это точно, — заявила Катарина. — Если они смогут поставить нас на колени, они снова станут полноправными правителями своих владений, как во времена моего деда.

Род совсем позабыл, что это было так недавно; неожиданно он осознал всю глубину сопротивления баронов гораздо яснее, чем раньше.

— И конечно, они просчитаются. Если аббат сможет поставить на колени самого короля, то знати он уж точно подрежет крылышки, одному за другим.

— Итак, мы пришли к тому, с чего начали, — кисло усмехнулся Туан. — Он будет властвовать.

— Несомненно. Вы не ошибаетесь, Ваше Величество, мы действительно имеем дело с зародышем теократии или «правления Божьего». Конечно, в действительности это не так. На самом деле это правление клириков, которые поминают Господа, только когда нужно оправдать свои поступки. Умение властвовать для священника — врожденное. Это основная причина, по которой они создали приходы и приходских священников — чтобы взять в свои руки власть над простым народом.

— Власть? — недоуменно сдвинул брови Туан. — Но какое отношение к власти имеет проповедь Слова Господня?

— Задумайтесь, ведь даже вы, со всей королевской конницей и всей королевской ратью, не можете управлять мыслями людей. А священник может — он просто говорит человеку, что думать о том или о сем — грех. Хуже другое, когда человеку указывают, о чем нужно думать, а если люди начинают о чем-то думать — у них руки чешутся за это взяться. Например, пойти священной войной на нечестивых — в роль коих, по-моему, вы уже попали.

Побледневшая Катарина изумленно уставилась на Чародея. Туан заметил это и грустно усмехнулся:

— Разве ты не видишь, радость моя? Если мы против Святой Матери Церкви, мы — самые неблагодарные из ее детей.

— Неужели наш народ поверит в такое? — прошептала Катарина.

— Еще как поверят, — успокоил ее Род. — Верующий никогда не усомнится в том, во что положено верить. Он просто пойдет да спросит у своего духовника.

— Но ведь тогда священники смогут заставить людей делать все, чего они ни пожелают!

— А священники повинуются архиепископу, — кивнул Род. — Хотите рецепт надежного правления? Мой вам совет, постригитесь в монахи и провозгласите себя архиепископом.

— Да, но монахи провозглашают, что слово Господне делает людей свободными!

— Оно делает свободными монахов. А крестьян? Ничуть не больше, чем они были. Это отличное средство, чтобы держать народ в узде. Только скажите им, что рожденному крестьянином положено крестьянином и оставаться, а любая попытка подняться вверх по общественной лестнице — грех. И подавляющее большинство из них преспокойно подчинится. И даже не станет особо возмущаться, что хлеба не хватает или новую одежду купить не на что — потому что им изо дня в день твердят, что Бог терпел и нам велел, и что блаженны нищие, ибо их есть царствие небесное. Мол, на Небесах за все страдания воздастся сторицей — но здесь и сейчас они воздаяния не дождутся. Да, священники могут облегчать людские страдания, но те же священники мешают людям самим позаботиться о себе.

— Но как раз в этом и лежит основа всех притязаний аббата, — перебил Туан. — Он желает полностью взять в свои руки помощь бедным, чтобы облегчить их страдания.

— Само собой, и сделать их полностью зависимыми от него. И тогда вся чернь будет повиноваться только ему.

Туан поморщился: однажды он и сам сумел объединить раннимедских нищих и попрошаек в могучую армию.

— Не хочешь ли ты сказать, что Церковь жертвует, только чтобы получать?

— Нет-нет, конечно, начинается все совсем не так. Но пройдет совсем немного времени, и даже самый праведный и возвышенный духовник сообразит, что вокруг множество очень благодарных ему людей, которые с готовностью исполнят все, что он им ни прикажет. И вот тогда он начнет возвращаться к заботам мирским.

— Ну, Лорд Чародей! — всплеснула руками Катарина. — Такое даже мне не могло прийти в голову! Ты что же, хочешь сказать, что у Церкви вообще не должно быть никакой власти?

— Ну, мне не хотелось, чтобы меня поняли настолько прямолинейно, но раз уж вы сами сделали такое заключение — да. Именно это я и хотел сказать.

— Но Церковь не сможет служить Господу, если у нее не будет никакой власти в миру, — возразил Туан.

— Еще как сможет — проповедью и поучением. Церковь, кажется, должна учить свою паству жить праведной жизнью, а не заставлять силой. Церковь не должна обладать светской властью, Туан. Власть разлагает, а аббат, ныне архиепископ, метит к абсолютной власти. Слово «иерархия» придумали именно клирики. Это означает «священное правление». Или «правление святых». Но когда они начинают править, они перестают быть святыми. Абсолютная власть развращает священника так же абсолютно, как и рыцаря, или купца.

— Или короля? — глянул на него Туан.

— Ваша власть не абсолютна, Ваше Величество, — покачал головой Род. — Уж ваши бароны об этом позаботятся. Да и аббат тоже отхватил свой кусок. Если бы ваша власть была абсолютной, разве смог бы аббат собрать армию, когда он выступил против вас в последний раз?

Туан отвернулся, окинул взглядом сад. Потом кивнул.

— Да, в этом ты прав, лорд Гэллоуглас. В этом мы должны открыто противостоять Церкви.

Род с огромным облегчением вздохнул. Наконец-то Туан вышел из своего религиозного дурмана. Он кинул взгляд на Катарину и увидел в ее глазах не меньшее облегчение и благодарность. Род улыбнулся в ответ королеве, с изумлением сообразив, что сейчас он впервые чувствует себя действительно ее союзником.