Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

— Нет, дорогая, мы так не думаем, — строго сказала настоятельница. — К сожалению — нет. Мы знаем, что стало с твоим братом.

— Знаете? — воскликнула Невея.

— Мы не были до конца уверены, — вздохнула Севера. — Но как? У тебя было видение?

Невея пожала плечами.

— Можно ли это назвать видением? Я просто была там.

— Ты можешь его остановить? — Севера чувствовала все возрастающее волнение.

— Да, мне сказали, что я противоположность того, кем стал Фар. Мне трудно это понять, но я знаю, что это так.

— Кто тебе это сказал, дорогая? — спросила Ирьяда.

— Голоса.

— Голоса, — задумчиво повторила настоятельница.

— Возможно, это шанс! — глаза Северы вспыхнули.

— А, возможно, ложная надежда! — резко сказала Ирьяда.

Севера вскочила со стула.

— Но, госпожа!..

— Это ничего не меняет! Монастырь будет оказывать только пассивную помощь пострадавшим. Мы будем молиться и ждать!

— Мне надо найти брата, — четкий голос Невеи эхом разлетелся по залу. — Я не могу оставаться в монастыре. Будет поздно!

— Ты погибнешь, — устало возразила Ирьяда.

— Я пойду с ней, госпожа, — сказала Севера.

Настоятельница медленно опустилась в кресло и прикрыла глаза.

— Чувствовала, что этим все закончится, — тихо произнесла она.

— Мы уйдем вдвоем, — в голосе Северы появились виноватые нотки. Она чувствовала, что каждое ее слово доставляет настоятельнице боль. — Другие послушницы ничего не узнают. Они все останутся в монастыре, как вы и хотите. Я верю Невее, верю, что есть шанс все остановить!

После слов Северы в душе девочки разлилась теплая волна облегчения.

— Простят ли меня твои подруги дарнии? — горько усмехнулась Ирьяда.

— Со временем они все поймут. Прошу, не возражайте.

Ирьяда с минуту сидела молча, собираясь с мыслями.

— Могу ли я возражать? — прошептала она. — Имею ли такое право? Возможно, я всего лишь глупая старуха, которая тщетно пытается сохранить то, что есть.

— Не говорите так! — с пылом произнесла Севера.

— Простите меня, — печально улыбнулась Ирьяда. — Я благословляю вас и, надеюсь, вы скоро вернетесь, каков бы ни был итог вашего пути.

Глава 18

— Через час будем на месте, — с заметной одышкой произнес Ратиш. Его одутловатое лицо блестело от пота.

Только что он, Фарамор, Блэсс и Винк пересекли широкое, поросшее чахлой травой поле и теперь вошли в мягкий полумрак елового леса. Воздух наполнял густой запах хвои. Солнечные лучи терялись среди разлапистых ветвей, и лишь некоторые косые искрящиеся струи достигали пружинистой земли. Где-то далеко угрюмо ухал филин, время от времени раздавалось сухое потрескивание стволов, разлетающееся по лесу гулким эхом.

— Наконец-то убрались с этого солнцепека, — с облегчением произнес Блэсс. — А тебя, похоже, теперь ни жара, ни холод не тревожат? — спросил он Фарамора.

— Похоже на то, — равнодушно ответил юноша.

Позади всех шел Винк с большой дорожной сумой за плечами. Несмотря на долгий путь, мальчик не выглядел усталым, видимо жизнь с Ратишем приучила к трудностям. Еще два дня назад в Аронге Фарамор и Блэсс поняли: Ратиш относится к своему племяннику, как к рабу. Фарамору на это было плевать, но Блэсс, по одному ему известной причине, взял мальчика под свою опеку и за время пути запрещал Ратишу понукать Винком. В глазах мальчика даже появилось больше уверенности.

Чем ближе они подходили к храму, тем сильнее Фарамора охватывало странное возбуждение. Он чувствовал: скоро произойдет что-то важное. Юноша спросил об этом Хета, но тот не ответил. Демон, вообще, последнее время все чаще молчал и выглядел как обычная тряпичная кукла. Фарамор думал, что так Хет реагировал на присутствие двух колдунов, которых откровенно ненавидел.

Лес менялся. Насыщенные жизнью темно-зеленые ели сменили деревья с желтой хвоей. Все выглядело неподвижным, мрачным. Воздух здесь был затхлым, пахнущий плесенью. Далее и вовсе пошли деревья с облетевшей хвоей. Прямые серые стволы врезались в синеву неба как гигантские иглы. Все чаще попадались поваленные деревья. Они лежали на земле, будто кости исполина, огрызки пней скалились острой щепой, словно зубастые челюсти неведомых чудовищ.

— Невеселые здесь места, — пробурчал Блэсс.

— Это все храм, — сказал запыхавшийся Ратиш. — Думаю, храм вытягивает жизнь из этого леса.

Сердцебиение Фарамора усилилось. Неосознанно он ускорял шаг, к молчаливому недовольству спутников.

Впереди между деревьев показалось огромное матово-черное строение. Фарамор побежал, резво перебираясь через поваленные, воняющие трухой стволы.

Храм ошеломлял своими размерами. Он занимал всю территорию большой поляны и имел странную форму: громадный куб из черного мрамора, верхняя плоскость которого топорщилась десятками мощных шипов. Шероховатую поверхность камня прорезали глубокие, составляющие странные угловатые фигуры, линии. В облике храма было что-то хищное, неестественное и, наводило на мысль о безумии древних строителей этого сооружения.

— О, Боги! — выдохнул Блэсс. — В жизни не видел ничего подобного, а повидал я немало!

На каменистой земле вокруг храма валялось множество скелетов птиц и мелких зверьков. А поодаль, возле горы бурелома лежал потрескавшийся череп с огромными витыми бивнями.

— Здесь даже небо кажется другим, — в голосе Ратиша звучало благоговение с примесью страха.

— Действительно, — согласился Блэсс.

Небо выглядело однообразно серым, и не было понятно, в какой стороне находится солнце.

Фарамор чувствовал себя так, будто вернулся в родной дом после вечности скитаний. Храм манил, будоражил рассудок ощущением некой древней тайны, которую обещал раскрыть. Фарамор начал медленно обходить здание, не отрывая восхищенного взгляда от угловатых рисунков на черном мраморе. Он не замечал, как под ногами с сухим треском ломаются скелетики птиц и зверьков. За ним, опасливо косясь на храм, последовали спутники.

— Кто мог такое построить? — прошептал Блэсс. — Не верится, что такое могли построить люди.

— Не верится, — повторил Ратиш.

Испуганный Винк шел осторожно, стараясь не наступать на кости под ногами. Он чувствовал себя нехорошо, его подташнивало, а голова кружилась.

Фарамор обогнул храм и увидел вход — прямоугольный проем обрамленный ободом-выступом. Черная дыра, ведущая в волнующую неизвестность.

— С вашего позволения, господин, я бы предпочел не входить внутрь, — жалобным тоном произнес Ратиш. — Я подожду вас здесь.