Василий Сахаров - Воин Яровита

В-шестых, на третий день отпуска (хотя какой это отпуск?) меня навестил волхв Яровита по имени Войдан Лебедян, невысокого роста пожилой брюнет со сломанным носом, который имел поразительную скорость реакции и очень хорошо соображал. Этот варяг, получив в бою инвалидность, ушел на покой и вот уже десять лет подряд возглавлял вервь (общину) нашего общего бога в Коренице и являлся одним из главных хранителей Святовидовой казны, которую туда отправляли из Арконы. Человеком он был более чем серьезным и помимо других своих талантов обладал незаурядными организаторскими способностями. До поры он тихо и мирно сидел в княжеском городе, где занимался своими непосредственными обязанностями, то есть оберегал богатства волхвов. Но в этом году в жизни Войдана произошли некоторые кардинальные изменения. Верховный жрец Яровита волхв Огнеяр, все еще крепкий старик, подумал о будущем, посоветовался с ближними людьми и официально объявил Лебедяна своим преемником, после чего отставной варяг резко зашевелился. Сначала меня навестил и благословил названный в честь Яровита шнеккер. Ну, а когда я вернулся из похода, Войдан прибыл в Чарушу, провел очистительный обряд над "Кресом", а затем порекомендовал мне поставить на своей земле святилище Яровита. Наверное, ради этого он ко мне и приехал, а поскольку против храма вблизи Рарога в Зеландии я ничего не имел, то согласился. И на обсуждение данного проекта у меня ушла вся минувшая ночь.

В общем, беспокойная седьмица пролетела совершенно незаметно, а день сегодняшний начался с того, что я проводил волхва. После чего от посыльного из города узнал, что посольство Арконы покинуло порт и отправилось в путь. Однако я вместе с караваном в пять больших лодей, две из которых были забиты витязями Святовида и руянскими дипломатами во главе с Бранко Ростичем, не пошел. А чего? Маршрут груженого людьми, подарками и товарами каравана мне известен, стандартный путь в Новгород. Компас и опытные капитаны у меня есть, а значит выйду в море ближе к вечеру, благо, погода отличная, и к полудню следующего дня уже войду в состав эскадры. Пока же у меня впереди был весь день, который следовало посвятить делам.

Для начала направил Блажко на склады и приказал всю имеющуюся в наличии бумагу, а это пятьдесят тюков по сорок листов в каждом, грузить на шнеккеры. Потом велел Самороду собирать варягов, которые отдыхали в Чаруше. Хватит местных девок зажимать, пора тащить на корабли воду и припасы, да еще раз проверить все снасти. После поймал за шкирку князя Игоря и обрадовал его тем, что, наконец-то, он покидает мой дом и возвращается на родину, а затем передал его под охрану Немому, и отправил обоих на "Яровит", козырные места занимать. Далее дополнительно проинструктировал Славуту Мха, который должен высматривать чужаков и при малейшем подозрении на то, что они шпионы, вызывать из острога витязей Святовида, уж они-то разберутся, кто есть кто. И когда двор терема опустел, я поднялся к себе и стал собираться в дорогу.

Пара рюкзаков с боковыми карманами-клапанами у меня имелась, пошив на заказ, и в них я стал укладывать все, что мне могло пригодиться. Несколько пар носков с пяткой (нововведение). Нижнее белье. Брезентовая горка серого цвета (брезент известен со времен римлян). Пара свободных повседневных штанов и пара рубах с вышивкой по вороту. Толстый бумажный дневник с кожаной обложкой, куда с недавних пор я стал записывать разные мыслишки. Пара поясов. Куртка с капюшоном. Запасные ботинки и кожаные сапоги. Бритвенный набор в коробочке и в комплекте с небольшим зеркальцем. Пятнистый полотняный маскхалат для леса (опять таки мой заказ). Вязаную шерстяную шапочку, а так же черную кепку и черный же мундир, который мне пошили. Одеяние, конечно, для двенадцатого века несколько странное, но сейчас и не такое носят. Вон, бывалые люди поговаривают, что некоторые бояре в Киеве, даже летом в соболиных шубах по городу гуляют, а на европейцев я уже насмотрелся, либо словно индюки расписные в дутых камзолах и вязаных чулках, да с петушиными перьями в головном уборе, либо словно крысы монастырские, серые и неприметные. Так что мой мундир (пока еще без погон и эполетов) на общем фоне, да еще и в многонациональном Новгороде, куда, бывает, арабы в чалмах-халатах и византийцы в позолоченных сюртуках наведываются, никого не удивит.

Наконец, два походных рюкзака, которые легко переделывались в ковровые сумки для перевозки на лошади, были утрамбованы. Я оглядел свое личное пространство, наверняка ведь что-то забыл, и точно. Дневник взял, а чернила оставил. Непорядок. Толстая трехсотграммовая склянка спряталась среди поклажи. Рядом в продолговатом деревянном пенале положил перья, еще раз осмотрелся и присел на широкую лавку, где пару раз, не имея сил добраться до кровати, ночевал.

В этот момент в комнату вошла Нерейд. Жена, волосы которой сегодня были заплетены на затылке в тугой узел, подошла ко мне. Я протянул ей свою руку, и она доверчиво вложила в нее свою ладошку. Молча, я потянул ее на себя, усадил любимую на колени и вдохнул аромат ее волос, а она прижалась ко мне. После чего моя свободная от женской талии рука скользнула вверх и замерла на ее полной груди. Сквозь тонкий шелк светло-синего платья я ощущал набухающий сосок и, как это бывает, захотелось любви. До спальни идти было далеко и, плюнув на приличия, я стал раздевать жену. Нерейд, словно ждала этого или просто понимала, что время дорого, а потому не ломалась, мол, день на дворе и рядом слуги, а стала мне помогать.

В порыве страсти я шептал извечные слова, про нерушимую любовь и верность. Обещал ей, что все у нас наладится, надо только немного потерпеть, а она отвечала, что верит мне, и будет ждать своего непутевого муженька столько, сколько понадобится. Но вскоре мы разделись, и нам стало не до разговоров. Я уложил Нерейд на лавку. Встал у края и развел белые бедра жены. Затем наклонился к ней, губами поочередно прикоснулся к ореолам грудей моей любимой и вошел в ее влажное лоно.

Нерейд охнула и обхватила мое туловище ногами. После чего пошло сопровождаемое страстными поцелуями движение двух молодых горячих тел и стоны моей ненаглядной. И сколько времени мы пробыли в этом безумно приятном равномерном движении, я не знаю, ибо в такие моменты минуты и даже часы пролетают очень быстро. Водоворот страсти накрыл нас обоих с головой и очнулся я лишь тогда, когда жена задохнулась, а затем вскрикнула, да так громко, что, наверняка ее услышали все домочадцы. Но это мелочь, дело-то житейское, тем более что я подошел одновременно с Нерейд. Резко подался вперед, дернулся и излил в жену все, что во мне накопилось.

Спустя минуту, ко мне вернулась способность здраво соображать, и я посмотрел на Нерейд. Глаза жены были закрыты, и на ее губах гуляла улыбка довольной кошки, которая получила то, что хотела. Я поцеловал Нерейд в слегка пересохшие губы и помог ей встать. После чего, словно юные неофиты любви мы еще некоторое время покрывали друг друга поцелуями и в наших душах царили тишина и покой.